Подчиненная функция. Чувствующая функция

ГЛАВА 1. ОБЩАЯХАРАКТЕРИСТИКА ПОДЧИНЕННОЙ ФУНКЦИИ.

«Психологическиетипы» — одна из ранних книг Юнга. Он писал ее, являясь вомногих отношениях первопроходцем. Со времени ее создания идея четырехфункций сознания, обеспечивающих сознательную деятельностьчеловеческой личности, доказала свою огромную продуктивность. Крометого, эта идея, выдвинутая и развитая. Юнгом, по-новому раскрыларелигиозную проблему трех и четырех.

Для тех, кто незнаком с данной областью, я должна дать краткий обзор самой структурычетырех функций в юнгианской психологии. Вначале Юнг дифференцировалустановки двух типов: экстраверта и интроверта. У экстравертасознательное либидо обычно направлено на объект, но вместе с темпроисходит и скрытое бессознательное контрдействие, направленноеобратно к субъекту. В случае же интроверта происходитпротивоположное: он чувствует себя так, как будто объект постояннопытается подавить его, вынуждая постоянно отступать. Все буквальнонаваливается на него, впечатления поглощают все его внимание, но онне осознает, что по причине своей бессознательной экстраверсии тайнообменивается с объектом психической энергии.

Приведеннаядиаграмма показывает разницу между интровертом и экстравертом.Существование четырех функций — ощущения, мышления, чувства иинтуиции, каждая из которых может принимать экстравертную илиинтровертную форму, приводит к появлению восьми психологическихтипов: экстравертного мыслительного, интровертного мыслительного,экстравертного чувствующего, интровертного чувствующего и т. д.Думаю, вы имеете представление о взаимном расположении четырехфункций и знаете, что две рациональные функции (мышление и чувство)противостоят друг другу так же, как и две иррациональные (ощущение иинтуиция):

Часто задают вопрос:»Почему должно быть именно четыре функции, а не пять и не три?».Теоретически на него ответить невозможно. Нужно проверять факты ивыяснять, можно ли построить другую типологию, ограничившись меньшимчислом функций или увеличив их количество. Для Юнга оказалось большимоткровением, что он нашел подтверждение своей, скорее, интуитивнородившейся идее о модели четырехмерной структуры психического в том,что в мифах и религиозной символике столь часто встречается модельчетырехмерной структуры психического. Изучая поведение своихпациентов, он также находил подтверждение того, что ему, по-видимому,удалось установить базовую структуру относительно основных принциповпостроения структуры психического. Конечно, базовая структурапсихического, не сводящаяся только к формам сознания, в общем случаепредставляется как примитивное проявление бессознательного, обычнопринимающее вид недифференцированного квартериона. Существуют четыреболее или менее однородных принципа или элемента: четыре цвета,четыре угла, четыре бога и т. д. Чем более тесно они связаны ссознанием, тем более они склонны становиться тремя животными и однимчеловеческим существом или тремя добрыми богами и одним злым.Существуют и более дифференцированные мандалы, в которых четыреполюса четверичной структуры отличаются друг от друга, в особенности,если материалы прорабатываются сознательно и тщательно. В этихслучаях часто возникает классическая проблема трех и четырех, окоторой так много писал Юнг. Это означает, что когда в этой базовойструктуре одна из функций становится сознательной, или становятсясознательными три функции, происходит изменение базовой структурыпсихического.

Ни в психологии, нив любой другой реальной области не существует односторонненаправленного действия — всегда имеется и противодействие; иесли бессознательное вторгается в поле сознания, происходят измененияи в структуре самого бессознательного. Поэтому когда в сновиденияхили мифах мы обнаруживаем измененную форму базовой структуры, этоозначает, что функции частично стали сознательными и, благодарявозникшему противодействию, базовая структура психического приобрелаизмененную или модифицированную форму.

Дифференциация типовначинается в раннем детстве. Например, две установки —экстравертную и интровертную — можно заметить, хотя и не всегдадостаточно отчетливо, у ребенка одного-полутора лет. Юнг наблюдалодного малыша, который, прежде чем войти в комнату, требовал назватьему все находившиеся там предметы: столы, стулья и т. п. Это типичнодля выраженной интровертной установки, когда объект вызывает страх иего необходимо или убрать, или определить ему место словом илижестом, которые сделают этот объект знакомым и безопасным. Если вызнаете, как следует искать и обнаруживать подобные детали, тонетрудно выявить тенденцию к интроверсии или экстраверсии у совсеммаленького ребенка.

Конечно, самифункции в таком раннем детстве еще не проявляются, но к детсадовскомувозрасту, по тому, какому виду занятий отдает предпочтение ребенок икак он ведет себя по отношению к другим детям, обычно уже можноопределить развитие его ведущей функции. Дети, как и взрослые, имеютсклонность заниматься тем, что у них хорошо получается, и избегатьтого, что им дается с трудом. Наверное, большинство людей поступаюттак же, как поступала я со своими домашними заданиями: поскольку мнехорошо давалась математика, я занималась ей в первую очередь,оставляя задания по предметам, в которых была слабее, на самый конец.Тенденция откладывать или перекладывать на других дела, в которыхчувствуешь себя не на высоте, вполне естественна. Благодаря такомуповедению, односторонность имеет тенденцию к возрастанию. Постепенновозникают семейные установки: умный ребенок должен продолжатьучиться; ребенок, проявляющий одаренность в практических делах,должен стать инженером. Уже существующие односторонние тенденции, такназываемые «способности», усиливаются под влияниемокружающей среды, и таким образом происходит быстрое развитие ведущейфункции и медленное угасание других сторон личности. Этот процесснеизбежен и, разумеется, обладает большими преимуществами. Развитиемногих людей хорошо укладывается в эту схему, и их тип сразу виден,однако есть люди, тип которых определить очень трудно. У некоторыхпроблемы при определении своего типа возникают из-за того, что онипринадлежат к искаженным типам. Эти не слишком распространенныеситуации имеют место вследствие того, что человек, который вестественных условиях проявил бы себя как ощущающий или интуитивныйтип, вынужден под влиянием окружающей среды развивать другую функцию.Представим себе мальчика, который от рождения принадлежит кчувствующему типу, но растет в семье с большими интеллектуальнымипретензиями. На него будут оказывать давление с целью воспитатьинтеллектуала, а его изначальные предрасположения, свойственныечувствующему типу, будут игнорироваться или даже пресекаться. Какправило, такой ребенок не сможет превратиться в человекамыслительного типа, это было бы слишком сильным изменением еголичности. Однако у него могут хорошо развиться ощущение или интуиция,т. е. одна из подчиненных функций, что позволит ему несколько лучшеприспособиться к своему окружению, но его ведущая функция в среде, вкоторой он растет, окажется просто выключенной.

Искаженные типыимеют свои преимущества и недостатки. Главный недостаток заключаетсяв том, что человек с самого начала не может развить свою изначальнуюпредрасположенность, поэтому она не достигает того уровня, которогодостигла бы в случае одностороннего развития. С другой стороны, такойчеловек вынужден опережать время, развивая способности, необходимостьв которых возникнет только в его дальнейшей жизни. Проведясоответствующий анализ, такому человеку можно помочь вернуться кизначальному типу. При этом он сможет быстро развить нужную функцию,так как изначальные склонности окажут ему в этом существенную помощь.Человека, которому это удалось, можно сравнить с рыбой, которойвыпало счастье вернуться в воду.

Другой особенностьюранних стадий развития ведущей функции является тенденцияраспределения в семье функциональных обязанностей. Так, один из еечленов играет роль семейного интроверта, другой берет на себя всепрактические дела, третий выступает домашним провидцем и пророком ит.д. Остальные члены семьи с радостью отказываются от реализации этихфункций, так как один из них может это делать гораздо лучше. Такоеразделение «обязанностей» приводит к возникновениюжизнеспособного, хорошо функционирующего коллектива, и только послеего распада входившие в него люди начинают испытывать трудности. Вбольшинстве семей, как и в других группах, существует сильнаятенденция решать проблемы, распределяя обязанности и полагаясь наведущую функцию другого.

Как указывает Юнг,существует тенденция вступать в брак с человеком противоположноготипа. Таким образом, на какое-то время супруги избавляются (илидумают, что избавляются) от неприятной необходимости использоватьсвою подчиненную функцию. В начале семейной жизни это оказываетчрезвычайно благотворное влияние и является одним из главныхисточников супружеского счастья: вдруг исчезает давление подчиненнойфункции, и супруги начинают жить в благословенном единстве друг сдругом, любая проблема легко разрешается. Но если один из супруговумирает, или у кого-то из них возникает потребность развить своюподчиненную функцию, вместо того чтобы продолжать уступатьсоответствующую сферу жизни другому, начинаются трудности. То жепроисходит и при выборе аналитика. Люди часто стремятся искать помощиу аналитика, принадлежащего к психологическому типу, противоположномуих собственному. Например, человек чувствующего типа, которому труднодумать, восхищается тем, кто умеет это делать. Однако рекомендоватьтакой подход нельзя, так как если кто-то постоянно общается счеловеком, превосходящим его в каком-то отношении, он может полностьюположиться на него и потерять желание совершенствоваться самому.Человек может испытывать облегчение от того, что его освободили отобязанности думать, но это не лучшее решение проблемы. Поэтому Юнгстарался сводить вместе людей с одинаковыми недостатками. Онутверждал, что два дурака, из которых ни один не может думать,общаясь друг с другом, обязательно попадут в ситуацию, когда, покрайней мере, один из них вынужден будет начать думать! Этосправедливо и по отношению к другим функциям: каждый будет надеяться,что необходимую работу за него сделает другой. Аналитику, имеющемудело с клиентом психологического типа, противоположного егособственному, надо быть особенно осторожным и не злоупотреблятьдемонстрацией своей ведущей функции. Необходимо, скрывая своиистинные возможности, постоянно делать вид, что вы чего-то не знаете,не понимаете, о чем-то не имеете ни малейшего понятия, и т. п.Приходится подавлять свою ведущую функцию, чтобы не парализоватьпервые робкие попытки пациента использовать свою слабую функцию. Надопризнаться, мы не знаем, что именно определяет изначальные базовыеустановки. Юнг в конце своей книги «Психологические типы»обращает внимание на возможные биологические параллели. Он приводит вкачестве примера два способа приспособления животных к окружающейсреде: неограниченное размножение при подавленном защитном механизме(например, блохи, вши и кролики) и немногочисленное потомство привеликолепных защитных механизмах (например, ежи и слоны). Такимобразом, в природе реализуются две возможности взаимодействия сокружающей средой: вы в можете защититься от нее, строя свою жизньмаксимально независимо, и можете устремиться во внешний мир,преодолевая трудности и завоевывая его. Таковы интровертный иэкстравертный способы функционирования в биологической сфере.

Ядумаю, можно пойти и дальше. Когда Юнг писал свою книгу о типах,существовало сравнительно мало публикаций о поведении животных.Исследования же, изложенные в современных книгах, показали, что вбольшинстве паттернов поведения животных наблюдается mixtumcompositum(смешение) факторов. Было выяснено, что одни аспекты поведенияживотных обусловлены чисто внутренними причинами, т.е. они вступают вигру без какого-либо внешнего стимула, а другие в большой степенизависят именно от внешних стимулов. Генрих Хедигер, профессорзоологии Цюрихского университета и директор Цюрихского зоопарка, всвоих недавних лекциях указывал на то, что человекоподобные обезьянынеспособны к половому акту до тех пор, пока не увидят его висполнении своих сородичей. В то же время у многих других животныхситуация прямо противоположная — необходимости в наблюдениях заспариванием животных своего вида нет, им достаточно внутреннегопобуждения. Если в зоопарке высшие обезьяны воспитываются, не видяособей противоположного пола, они остаются такими же несведущими инекомпетентными, какими оказываются в аналогичной ситуации люди.Таким образом, очевидно, что поведение животного частично зависит отвнешних факторов, а частично обусловлено врожденными задатками.Поведенческий паттерн является результатом взаимодействия внутреннихи внешних факторов.

Проводилисьэксперименты по инкубации яиц аиста без контакта со стаей. Выпущенныена волю птенцы, вылупившиеся из яиц аистов, летавших в Африку черезЮгославию, отправлялись в путь также через эту страну, а птенцы,выведенные из яиц птиц, которые летали в теплые края через Испанию,летели в Африку через Испанию. Это доказывает, что птицы целикомполагались на инстинкт, который подсказывал им, каким путем можнодостичь Африки. Но если аиста, вылупившегося из яйца «югославской»стаи, поместить с птицами, летающими через Испанию, он полетит сними, а не последует своему врожденному инстинкту. Это четкодемонстрирует две возможности: можно действовать под влиянием внешнихфакторов и социального давления и можно следовать врожденнымсклонностям. Изучение таких предформ типов поведения, открытых уживотных, может явиться интересной темой диссертационной работы, таккак чтобы ответить на вопрос, как определенная установка возникает учеловека, необходимо сначала рассмотреть с этой точки зренияповедение животных.

Мне бы хотелосьтеперь дать характеристику общего поведения подчиненной функции.Можно сказать, что подобно тому, как ведущие функции имеют тенденциювести себя определенным образом, так и для любой подчиненной функциихарактерен общий тип поведения.

Поведениеподчиненной функции чудесным образом отражено в сказках с сюжетомследующей структуры. У короля есть три сына. Он любит двух старших, амладшего считает дураком. Король дает сыновьям задание —отыскать живую воду или найти самую красивую невесту, или изгнатьтайного врага, ворующего каждую ночь лошадей или золотые яблоки изкоролевского сада. Обычно сначала два старших сына отправляютсявыполнять задание и терпят неудачу. Тогда третий сын седлает своегоконя, а народ потешается над ним и советует остаться дома на печи,где ему и место. Однако именно ему удается выполнить трудное задание.

Эта четвертая фигура— третий сын (четвертая фигура в структуре) — обладает,согласно мифам, особыми качествами. Иногда он самый младший, иногдаглуповат, а иногда просто круглый дурак. Существуют разные версиисказок, но этот персонаж всегда попадает именно в такую категорию. Впрекрасной русской сказке, например, он выглядит законченным идиотом.Два старших сына выезжают из конюшни своего отца на чудесных лошадях,а младший берет маленького лохматого пони, садится задом наперед иуезжает, осмеянный всеми. Это, конечно, русский герой Иван, и он-то иунаследует королевство. Есть сюжеты и о калеке, и о солдате, которыйбежал из армии, или был ранен и потерялся в лесу. Героем сказки можетбыть и бедный крестьянин, становящийся королем. Во всех этих случаяхмы имеем дело не просто с четырьмя функциями — дуракпредставляет собой архетипическую религиозную фигуру, символизирующуюне только подчиненную функцию. Эта фигура включает в себя оставшуюсяскрытой часть человеческой личности, или даже всей человеческойприроды, и потому обладает изначальной природной целостностью. Онасимволизирует специфическую, преимущественно религиозную функцию. Нопоскольку в мифологии дурак в группе из четырех человек появляетсячетвертым, у нас есть определенное право предполагать, что его образотражает общее поведение подчиненной функции. При интерпретациисказок я часто пыталась провести дальнейшую конкретизацию и приписатькоролю мыслительную функцию, а младшему сыну — чувствующую, но,как показывает мой опыт, это не получается.

Чтобы заставитьданную схему работать, необходимо исказить исходный материал илиприбегнуть к каким-нибудь нечестным трюкам. Поэтому я пришла кзаключению, что мы не можем идти дальше по этому пути и должныостановиться на том, что в мифологии третий сын, или дурак,символизирует общее поведение любой подчиненной функции, ее общиеочертания, а не индивидуальные или специфические черты.

Если перейти крассмотрению отдельных личностей, можно увидеть, что подчиненнаяфункция имеет тенденцию вести себя на манер такого «глупого»героя: юродивого или простофили. Он символизирует не толькопрезираемую часть личности, нелепую и неприспособленную, но также иту ее часть, которая осуществляет связь с бессознательным и обладаеттаинственным ключом к личности во всей ее бессознательной цельности.

Можно сказать, чтоподчиненная функция строит мост к бессознательному. Она всегдатяготеет к бессознательному и к миру символов. Однако нельзяутверждать, что она направлена только вовнутрь или только вовне —в каждом случае это индивидуально. Например, интровертныймыслительный тип имеет подчиненную экстравертную чувствующую функцию— она направлена к внешним объектам, на других людей, но этилюди имеют для данного типа символическое значение, являясьносителями бессознательного. Символическое значение бессознательноговозникает извне, как качество внешних объектов. Если интроверт, с егопривычкой к интроекции, говорит, что ему не нужно звонить г-же NN —она всего лишь символ его анимы и, следовательно, символична, ифактическая личность в данном случае не имеет значения; она простостала объектом его проекции, — то он никогда не доберется доглубины своей подчиненной функции. И не воспримет это как внутреннююпроблему, поскольку в действительности чувствующая функция умыслительного интровертного типа обычно экстравертна. Благодаря такойуловке, он просто пытается с помощью ведущей функции овладеть своейподчиненной функцией и загнать ее обратно внутрь.

Чтобыобеспечить доминирование своей ведущей функции над подчиненной, онинтроецирует объект и делает это в самый неподходящий момент.Интроверт, который хочет интроецировать свою подчиненную функцию,должен вступать в отношение с внешними объектами, имея в виду, чтоони символичны. Однако ему не следует делать вывод о том, что онитолькосимволичны и поэтому их можно просто игнорировать. Это неподобающая,нечестная уловка, к которой прибегают многие интроверты вовзаимоотношениях со своей подчиненной функцией. Естественно,экстраверты делают, то же самое, только наоборот. Таким образом, неследует утверждать, что подчиненная функция всегда направленавовнутрь. Она стремится к бессознательному, независимо от того,проявляется ли оно внутри или снаружи, и всегда служит хранителемсимволического опыта, который может придти как изнутри, так и извне.

Описывая общие чертыподчиненной функции, необходимо отметить свойственную еймедлительность по сравнению с ведущей. Юнг называет ее инфантильной идеспотичной. Рассмотрим это положение поподробней. Медлительностьподчиненной функции является одним из ее главных недостатков ипричиной того, что люди ужасно не любят приступать к работе с ней.Ведущая функция реагирует быстро и соответственно обстоятельствам, вто время как многие люди не имеют представления о том, где же насамом деле находится их подчиненная функция. Например, мыслительныетипы не знают, есть ли у них чувствующая функция и какова она. Такимлюдям требуется просидеть полчаса, размышляя о том, испытывают ли онипо отношению к чему-то чувства, и если да, то какие именно.

Если спроситьчеловека мыслительного типа, что он чувствует, то, как правило,полученный ответ будет содержать только мысль, или данный человекотделается стандартным ответом. А если вы все же будете настаивать ипытаться узнать, что он в действительности чувствует, выяснится, чточеловек и сам этого не знает. Понадобится не менее получаса, чтобывытянуть у него вразумительный ответ чуть ли не из глотки. Другойпример: интуитиву (человеку интуитивного склада), чтобы заполнитьналоговую декларацию, нужна неделя, в то время как люди другого типасправятся с этой задачей за день. Он просто не может сделать это, какдругие, а если попытается действовать аккуратно и по всем правилам,ему потребуется целая вечность. Мне как-то довелось выбирать блузку содной моей знакомой — женщиной интровертного интуитивного типа.Больше никогда в жизни не отважусь на такой поступок! На покупкупотребовалась вечность, весь персонал магазина был доведен досостояния, близкого к помешательству. Но ускорить этот процесс былоневозможно. Проявление нетерпения не помогает. Понятно, что именнотак обескураживает нас при взаимодействии с подчиненной функцией: нанее просто не хватает времени.

Этому помочь нельзя.Перешагнуть через данную стадию невозможно. Если человек теряеттерпение и говорит: «ну и черт с ним!», это значит, что онне справился с ситуацией. Положение становится безнадежным —стало быть, с четвертой функцией покончено, и она к замещаетсякаким-нибудь искусственным механизмом — какими-нибудь»костылями». Ускорить процесс невозможно, разве чточуть-чуть; подчиненная функция никогда не достигает скорости ведущей.

Медлительностьподчиненной функции обусловлена вполне понятными причинами. Если выначнете задумываться о поворотном моменте своей жизни, старении иуходе в себя, то поймете, что для замедления всего жизненногопроцесса необходимым средством является обращение к подчиненнойфункции. Поэтому к медлительности нельзя относиться с нетерпимостью,не следует пытаться воспитывать «эту чертову подчиненнуюфункцию». Лучше следует принять как факт кажущуюся бессмысленнойтрату времени. Это — цена за шанс бессознательного появиться всознании.

Другимитипичными аспектами подчиненной функции, также связанными с еенеспособностью к приспособлению и примитивностью, являются ееранимость и деспотизм. Большинство людей становятся крайнекапризными, когда их подчиненная функция затрагивается тем или инымспособом; они не могут вынести малейшей критики и всегда чувствуютсебя обиженными, теряют уверенность в себе и в результате,естественно, терроризируют всех вокруг — все вокруг должныходить «на цыпочках». Если вы захотите сказать человекучто-нибудь, затрагивающее его подчиненную функцию, то вступите наскользкую дорожку — ни малейшей критики в свой адрес человек непотерпит. В этой ситуации требуется rited`entree(обряд вступления): нужно дождаться подходящего момента, создатьсугубо мирную атмосферу, и только тогда осторожно, с длиннойвступительной речью, позволить себе легкую критику, связанную сдействием подчиненной функции.

Простое высказываниекритического мнения может привести человека в исступленное состояние,довести его до бешенства, и ваши отношения окажутся безнадежноиспорченными.

Я впервые сизумлением столкнулась с этим много лет тому назад, когда ещеучилась. Знакомая студентка показала мне написанную ею статью. Онаотносилась к чувствующему типу. Статья была очень хорошей, но в одномместе, где она переключалась с одной темы на другую, я заметиларазрыв в ходе мысли. То, о чем она говорила, было вполне справедливо,но с точки зрения человека мыслительного типа, не хватало логическогоперехода. Я сказала, что считаю статью превосходной, но на однойстранице можно было бы сделать лучший логический переход. В ответ оначрезвычайно разволновалась и воскликнула: «Все погибло, я этосожгу». И она выхватила статью из моих рук со словами: «Язнаю, это — ерунда, я все сожгу». Мне с трудом удалосьвырвать листы из ее рук: «Ради Бога, не надо сжигать ее!»»Не пытайся переубедить меня, — ответила она, — язнала, что тебе все это покажется ерундой», и она продолжаладействовать в том же духе. Когда «буря» наконец утихла, имне удалось вставить слово, я сказала: «Тебе не надо даже ничегоперепечатывать. Единственное, что необходимо для логического перехода— это вставить небольшую фразу, всего одно предложение междудвумя частями». Буря разразилась с новой силой, и мне пришлосьсдаться!

При следующейвстрече она рассказала, как всю ночь после нашего разговора ейснилось, что ее дом сгорел, причем огонь начался с крыши. Я подумала:»О, Боже, что за люди эти чувствующие типы!» Для неенаписание статьи явилось огромным достижением, а формулированиемыслей практически исчерпало ее возможности. Она была простонеспособна сделать еще хоть что-нибудь!

Ведь с моей стороныне было и намека на критику, а лишь совет, как слегка улучшитьработу. Этот пример мне кажется экстремальным случаем того, что можетпроизойти с подчиненной функцией. Ее носитель тиранит всех окружающихсвоей обидчивостью; ведь именно обидчивость, раздражительность ипредставляют скрытую форму тирании. Чувствительные типы —настоящие тираны: все должны приспосабливаться к ним, а они сами дажене пытаются приспособиться к другим. Но даже у хорошо адаптированныхлюдей, как правило, все-таки существует чувствительная струна,затронув которую, вы не сможете продолжать разумный диалог, вампридется искать окольные пути, уподобляясь укротителю тигров илислонов.

Впроизведении Ван Дженнепа LesRites de Passage(«Ритуалы перехода») можно найти примеры того, какисследователи приближаются к поселениям первобытных племен. Онивынуждены останавливаться в нескольких милях от селения, после чего кним выходят трое посланцев. Их следует убедить, что исследователи неимеют никаких дьявольских устройств, и особенно в том, что они ненамерены использовать против них черную магию. 3атем посланцыудаляются, а после их возвращения происходит обмен подарками. Внекоторых случаях дело доходит даже до обмена женщинами, которыхпредоставляют в распоряжение гостей, устанавливая таким образомподобие родственных отношений. Если гость спит с женой хозяина, тостановится его родственником, и его принимают в семью. Такой обычайсуществует, например, у индейцев племени Наскапи на полуостровеЛабрадор. Многие эскимосы предоставляют своих жен в распоряжениегостей на ночь. Цель этого обычая — предотвратить любой взрыввраждебности, исключить саму возможность схватки, в результатекоторой могут произойти убийства. Представители многих первобытныхнародов делают надрезы на коже друг друга и как бы обмениваютсякровью. Используется специальный способ поцелуев и ритуал обменаподарками. Все эти ritesde passage(ритуалы перехода) пускаются в ход, как только вы вступаете вовзаимоотношения с людьми на уровне их подчиненной функции.

То же самое легконаблюдать и в повседневной жизни. Например, можно знать кого-то втечение двух-трех лет, но общаться с ним только на обычных чаепитияхили обедах, разговаривать только о погоде, политике или наотвлеченные темы, никогда не осмеливаясь касаться болезненных местдруг друга или щекотливых тем. Но однажды можно почувствоватьискусственность этих отношений и отсутствие настоящей близости. Тогдапосле небольшой выпивки, если обстановка благоприятствует, разговорможет стать откровенным и собеседники начинают как бы приглашать другдруга открыть свои болезненные места. Так, соблюдая всепредосторожности первобытной учтивости, два человека начинаютпостепенно по-настоящему сближаться. Для определения такой формыповедения я не нашла более удачного выражения, чем «первобытнаяучтивость». Именно таким образом следует входить в близкийконтакт с другим человеком, ведь болезненные места обычно связаны сподчиненной функцией.

Существует разницамежду личной вежливостью и первобытной учтивостью. Рассмотримпрактический пример. Однажды я ехала в машине с мужчиной интуитивноготипа. Мы возвращались домой поздней ночью, и он забыл включитьзажигание. Мой спутник снова и снова пытался запустить двигатель, ноу него ничего не получалось. Я отважилась вежливо спросить, не забылли он включить зажигание. «Разумеется!» — последовалответ, но с таким раздражением, что я не осмелилась сказать больше нислова! Такой была реакция его подчиненного ощущения! Мы просидели вмашине целых полчаса, и я окончательно убедилась в справедливостисвоего предположения, но не знала, как ему об этом сказать. Малейшийнамек на то, что я лучше знаю, что делать, вызвал бы настоящий взрыв.Я чувствовала себя столь беспомощной, что пыталась уйти в гараж. Ядаже проверила, залита ли вода, хотя все это время знала, в чем дело,но не смела даже подумать, как обойти его болезненное место. Ведьстоял вопрос о его престиже! Должна заметить, что большая дозаалкоголя также внесла свой вклад в его состояние и обострила егореакцию. Кроме того, он был старше меня, и потому я бояласьпоказаться ему невежливой. Но дело было не в простой вежливости —это была проблема личных отношений. Скорее, вопрос касался реальногочувства и осознания слабости другой личности, которую я неосмеливалась задеть.

Подчиненная функция,безусловно, связана с болезненными местами, имеющимися в каждомчеловеке. Если бы мой спутник не обладал ими, он не оказался бы стольчувствительным. Тогда на мой вопрос: «Ты включил зажигание?»,он со смехом воскликнул бы: «О, Боже!», тут же исправилдопущенную оплошность, и мы бы давно уже были в пути. Вместо этого мыцелый час просидели в машине, гадая, в чем заключалась наша ошибка, ая просто не знала, как приблизиться к болезненному месту егоподчиненной функции.

Подобные примерыиллюстрируют и другую особенность подчиненной функции, а именнопотрясающий заряд эмоций, связанный с ее проявлением. Как только выпопадаете в ее сферу, люди начинают проявлять повышеннуюэмоциональность. В приведенном примере можно без труда различитьнегативную сторону связи подчиненной функции с эмоциями, но в этойсвязи есть и весьма позитивный аспект. В сфере подчиненной функцииприсутствует большая концентрация жизни. Если после того как ведущаяфункция исчерпала себя — начала, как старая машина, дребезжатьи давать течь, — человеку удается найти дорогу к своейподчиненной функции, он сможет открыть для себя новый жизненныйпотенциал.

Все, что относится ксфере подчиненной функции, становится волнующим, драматичным, полнымпозитивных и негативных возможностей. Огромный, напряженный,потрясающий мир во всей своей реальности предстает перед подчиненнойфункцией. Но недостатком обращения к ней является ее плохаяадаптация. Именно поэтому в сказках, которых я упоминала, толькодурак, третий сын в группе четырех членов королевской семьи, можетнайти живую воду или огромное сокровище. Подчиненная функция, если ейпозволяют проявиться в своей собственной сфере, привносит в жизньобновление. Многие люди на относительно раннем этапе жизниобнаруживают, что именно в сфере своей подчиненной функции ониэмоциональны, чувствительны, плохо адаптированы, и у них развиваетсяпривычка скрывать эту часть своей личности с помощью суррогатныхпсевдореакций. Например, мыслительный тип часто не умеет выражатьсвои чувства естественно, в подходящей манере и в нужное время. Онможет расплакаться, узнав о смерти мужа своей приятельницы, но,встретившись с вдовой, не найти для нее ни слова сочувствия.

Люди такого типа нетолько выглядят весьма холодными, они на самом деле ничего нечувствуют! Все переживания были прочувствованы ими дома, а теперь, внужной ситуации, они не могут их выразить. Мыслительные типы частосчитаются бесчувственными. Это совершенно несправедливое мнение. Делоне в том, что у них нет чувств, они просто не могут их выразить внужный момент. Где-то и когда-то они проявляют свои чувства, но нетогда, когда это следует делать. Большая ошибка также считать, чточувствующие типы не могут думать. Этим людям приходят в головупрекрасные мысли, очень часто глубокие, интересные, искренние, дажеоригинальные, но эти мысли являются неуправляемыми.

Например, длячувствующего типа очень трудно настроиться на соответствующеемышление во время экзамена. Здесь ему просто необходимо думать, амысли куда-то испаряются! Вернувшись домой, он снова обретаетспособность к мышлению, но мысли с трудом подчиняются ему и не стольдружелюбны, чтобы посещать хозяина в нужный момент. Такой человекчасто считается в обществе глупым, так как не может проявлятьспособность к мышлению по собственному желанию.

Жизнь безжалостна кпроявлениям неполноценности подчиненной функции. Именно поэтому людидемонстрируют такие «маскирующие» реакции. Ведь это не ихподлинные реакции, а реакции, заимствованные у коллектива.Чувствующий тип, когда от него настоятельно требуется мыслительнаяреакция, любит делать много банальных замечаний и высказывать мысли,которые не являются его собственными. Но когда он должен быстрочто-нибудь сообразить, его собственные суждения не успевают достичьуровня, на котором их можно было бы выразить словами. Поэтому такойчеловек просто высказывает несколько расхожих замечаний или, чтоявляется обычным для чувствующих типов, использует материал, которыйзнает наизусть. То же справедливо и для мыслительных типов, у которыхвырабатывается привычка выражать свои чувства в принятой в обществеформе. Они посылают цветы, дарят шоколад, или делают еще что-нибудьне менее стандартное. Например, при написании письма ссоболезнованиями я использую известные фразы, которые мне кажутсявыразительными и трогательными. Если бы я попыталась выказать своиподлинные чувства, то просидела бы над письмом три дня! Поэтому вовсех подобных ситуациях я смешиваю «коктейль» из обычных»штампов», накопившихся в памяти за всю мою жизнь. То жеотносится и к интуитивам с их подчиненным ощущением; они имеют с нимдело, применяя привычные наработанные приемы, заимствованные у другихлюдей. Но, пытаясь установить взаимоотношения с человеком, нельзядавать себя обмануть этими адаптивными реакциями. Обнаружить»маскирующие» чувства собеседника всегда можно по ихтрафаретности, банальности и коллективной стереотипности. В нихотсутствует свойство личной убедительности.

Исследуя динамикувзаимодействия между функциями, необходимо всегда учитывать влияние,которое ведущая функция оказывает на подчиненную. Когда кто-либо,пытаясь разобраться в своей подчиненной функции, испытываетэмоциональный шок или боль, столкнувшись со своими подлиннымиреакциями, ведущая функция сразу же отзывается словами: «О!Здесь что-то не так, надо это привести в порядок». Она, подобноорлу, схватившему мышь, пытается овладеть подчиненной функцией изахватить ее в свою сферу. Я знакома с одним ученым-естественником,добившимся в науке больших успехов, мыслительным интровертом,которому в пятьдесят с небольшим наскучила его профессиональнаядеятельность и который начал метаться в поисках новых возможностей.Жена и близкие могли многое рассказать ему о его подчиненном чувстве,которое вполне могло бы стать для него предметом исследования, к томуже находящимся под самым его носом. Несколько раз ему снилось, как онсобирает коллекции редких горных цветов, что ясно указывало на цель,к которой стремилось его бессознательное. Ученый обладал редким ивесьма необычным подчиненным чувством, что является типичным длямыслительного типа. Цветы в горах имеют более интенсивную окраску,чем их луговые собратья, и этот факт для подчиненного чувствамыслительного типа также был очень важен. Ему пришло в голову, что унего появилась хорошая идея для хобби, в связи с чем он подружился сботаником и во время отпуска уходил на целый день собирать горныецветы. Любые попытки окружающих посоветовать ему что-нибудь сделатьсо своей чувствующей функцией наталкивались на ответ, что онрасстался со своей ведущей функцией и теперь делает что-то с другойстороной своей личности. Он изучал горные цветы! Таким образом,ученый уперся в конкретную интерпретацию своих снов, вместо тогочтобы воспринять их значение с символической стороны, и превратилсвое увлечение в нечто наукообразное. Ему захотелось узнать о цветахкак можно больше, и это увлечение попало под влияние ведущей функции,а подчиненная функция в очередной раз оказалась побежденной.

Возьмем для примераиррациональный тип — интуитива, оказавшегося в ситуации, вкоторой он вынужден использовать свое подчиненное ощущение. Его можетувлечь обработка камней или лепка из глины. Интуитивам такие занятиячасто помогают активизировать подчиненное ощущение, так как при этомони могут вступить в контакт с внешним миром, соприкасаясь сконкретными материалами и предметами. Интуитив может что-нибудьвылепить из глины, например, какое-нибудь нелепое, по-детскипримитивное, изображение животного. Он сразу же испытает улучшениенастроения, однако его интуиция, подобно орлу, немедленно наброситсяна его достижение и посоветует: «Во всех школах нужно ввестилепку как обязательный предмет». И человек снова погружается всвою интуицию, в рассмотрение потенциальных возможностей лепки изглины, в то, какую роль она может сыграть в обучении, став ключом кбожественному опыту.

Интуитив всегдастремится подарить свое открытие всему миру. Единственное, что непридет ему в голову, — это вылепить еще одну фигурку! Еговедущая функция снова ищет себе добычу. Испытав стимулирующее,живительное прикосновение к внешнему миру, она снова воспаряет,растворяясь в воздухе. То же происходит с чувствующим типом, который,оказавшись загнанным в угол крайней необходимостью, иногда рождаетнесколько мыслей. После чего он быстро выскакивает из столь горячейванны, чтобы в дальнейшем в нее не возвращаться. Зато у него остаютсячувственные впечатления о том, что представляет собой мышление, какуюпользу оно приносит и т. п. Он производит несколько оценок, вместотого чтобы продолжать процесс мышления. Таким способом ведущаяфункция старается влиять на подчиненную и организовывать ее.

Другим аспектомдинамического взаимодействия функций является способ, при помощикоторого подчиненная функция вторгается в ведущую и искажает ее. Этобыло великолепно продемонстрировано несколько лет назад некимпрофессором К., предпринявшим в Neue Zurcher Zeitung атаку напсихологию бессознательного. Он был учеником Хайдеггера и представлялсобой совершенное воплощение перегруженного работой мыслительногоинтроверта. Это и послужило причиной его неудачного выступления, вкотором он не смог высказать ничего более значительного, чем мысль отом, что жизнь является онтологическим явлением существования. Своеутверждение профессор К. обогатил несколькими яркими прилагательнымии этим ограничился. Единственная мысль, что «существование насамом деле существует», обладала для него, как и для Парменида,божественной полнотой. Он не мог прекратить убеждать нас снова иснова в истинности этой мысли, а затем произнес: «Абессознательное — это жуткий театр марионеток и привидений».Таким образом, мы получили превосходную иллюстрацию того, что имел ввиду Юнг, написав: «Бессознательные фантазии со временемобогащаются множеством архаически формирующихся фактов, становясьнастоящим обиталищем магических явлений». Именно такие мыслипрофессор К. пропагандировал в своей статье: идея бессознательногоужасна, это просто театральный ад. Затем он пытался спасти своюсознательную позицию, утверждая, что бессознательного вообще несуществует: его придумали психологи! Если вы слишкомпереусердствуете, закрепляя свою сознательную позицию, она обедняетсяи утрачивает плодотворность, а противоположная ей бессознательнаяфункция вторгается в ведущую функцию и искажает ее. Из статьипрофессора К. явствует, что его чувствующая функция на самом делеозабочена убеждением человечества в абсурдности идеи психологиибессознательного. Он полностью теряет объективный стиль, к которомумы привыкли в научной дискуссии, и ощущает себя пророком, чьеймиссией является спасение человечества от некоего пагубноговоздействия. Вся его мораль или чувствующая функция входит в сознаниеи заражает мышление. Его мышление из объективного превращается всубъективное; совершенно очевидно, что он не читал и литературы попсихологии бессознательного.

Другой способ, спомощью которого подчиненная функция часто внедряется в ведущуюфункцию, может быть показан на примере очень приземленного,реалистичного, интровертного ощущающего типа. Ощущающие типы, какинтровертные, так и экстравертные, обычно довольно разумно обращаютсяс деньгами, не отличаясь особой экстравагантностью. Но, еслиокажется, что человек такого типа слишком переусердствует в своейбережливости, это будет означать, что вступила в действие егоподчиненная интуиция. Я знала одного ощущающего типа, который сталчрезмерно скупым и практически перестал путешествовать, «потому,что…- понимаете, в Швейцарии и буквально все чего-нибудь да стоит!»Когда попытались выяснить, откуда могла появиться эта внезапнаяскаредность (ведь раньше он был умеренно скуп, как и большинстволюдей в его городе), то обнаружилось, что скупец предвидит множествомрачных возможностей. В частности, он может стать жертвой несчастногослучая, после чего не сможет работать и содержать семью; что-топлохое может стрястись в его семье: жена окажется серьезно больной, асын — неспособным, и для завершения его образования понадобитсябольшее время, чем он рассчитывал; богатая теща может рассердиться нанего и завещать деньги другой семье, и т.д. Все это были примерымрачных опасений того, что может с ним случиться. Такое явлениетипично для негативной подчиненной интуиции. Рассматриваются толькомрачные возможности. Первые проявления подчиненной интуиции усилилиего неправильные ощущения, превратив в заядлого скопидома. Жизнь длянего остановилась, так как все его мироощущение исказилосьвнедрившейся в сознание подчиненной интуицией.

Когда приходит времядля развития других функций, наблюдаются два взаимосвязанных явления:ведущая функция угасает, как старая машина, которая начинаетразрушаться и изнашиваться, и эго устает от нее, ведь все, что выделаете слишком хорошо, быстро приедается, тогда подчиненная функция,вместо того чтобы проявляться в своей собственной области, начинаетзавоевывать ведущую функцию, придавая ей невротические черты, иуменьшает ее способность к адаптации. В результате получаетсяневротическая (сложная смесь) — мыслительный тип, разучившийсядумать, или чувствующий тип, переставший проявлять дружелюбие.Существует такая промежуточная стадия, в которой люди — нирыба, ни мясо! Прежде они были хорошими мыслителями, но больше немогут мыслить по-старому и пока еще не достигли нового уровня.Поэтому очень важно знать свой тип и всегда сознавать, что именнопроисходит сейчас с вашим бессознательным, иначе вам могут нанестиудар в спину.

Однаиз наибольших трудностей при определении собственного или чужого типавозникает, когда люди уже достигают стадии пресыщения своей ведущейфункцией и своими ведущими установками. Они очень часто заверяют васс абсолютной искренностью, что принадлежат к типу, противоположномутому, каким являются на самом деле. Экстраверт клянется в том, чтоглубоко интровертен, и наоборот. Это явление возникает из-за того,что подчиненная функция субъективно чувствует себя ведущей; онаощущает себя наиболее важной, наиболее подлинной. Так мыслительныйтип, считающий, что все в его жизни определяется чувством, станетуверять вас, что он — чувствующий тип. Поэтому когда выпытаетесь определить свой тип, не имеет смысла раздумывать, что в васявляется самымглавным;лучше спросить себя: «Чем я обычно занимаюсь чаще всего?»Экстраверт может постоянно вести себя экстравертным образом, нозаверять вас что он — глубокий интроверт и озабочен тольковнутренними событиями, и сам в это верит. Это — не обман, адействительное проявление его чувств, так как он считает, что хотяведет себя как интроверт всего минуту в день, но именно в эту минутупроявляет свою истинную сущность и приближается к своей реальнойличности.

В сфере подчиненнойфункции человек часто оказывается потрясенным, несчастным,сталкивается с важнейшими проблемами, постоянно удивляется и потому,до известной степени, его жизнь в этой сфере бывает болееинтенсивной, особенно если его ведущая функция уже поизносилась. Впрактическом плане для определения типа бывает весьма полезнымспросить человека, что является для него самым большим несчастьем?Что доставляет ему наибольшие страдания? Где он чувствует, что всегдабьется головой в стену и испытывает адские муки? Таким образом можновыявить подчиненную функцию. Более того, многие люди настолько хорошоразвивают две ведущие функции, что оказывается очень труднымопределить, является ли тип человека мыслительно-интуитивным илиперед вами интуитив с развитым мышлением, так как кажется, что обеэти функции получили в нем одинаково хорошее развитие. Иногдаощущение и чувство в человеке столь хорошо развиты, что вы испытаетенекоторые затруднения, пытаясь установить, которое из них главное.Тогда надо задать вопрос: от чего больше страдает человек с развитымиощущением и чувством: от того, что набивает шишки, сталкиваясь собъектами ощущений, или от проблем, связанных с чувствами? Получивответ на подобный вопрос, можно решить, которая из функций ведущая икоторая — хорошо развитая вспомогательная.

Сейчас я должнаобратиться к общему рассмотрению проблемы ассимиляции подчиненнойфункции. Сознание развивается в раннем детстве из бессознательного. Снашей точки зрения, бессознательное — первичный, а сознание —вторичный фактор. Следовательно, структура бессознательного и всейличности существуют еще до того, как сформировалась сознательнаяличность, и могут быть представлены в следующем виде:

Когда функцииразвиваются в области сознания (А В С D), то сначала возникаетпервая, например, мыслительная функция, которая впоследствиистановится одной из ведущих функций эго. Затем эго в основномиспользует операцию мышления в организации своего поля сознания.Постепенно появляются и другие функции, которые — приблагоприятных условиях — проникают в поле сознания.

Однако,когда возникает четвертая функция, вся верхняя структураобрушивается. Чем больше вы подтягиваете вверх четвертую, тем сильнееопускается верхний этаж. Ошибка, которую часто совершают люди,заключается в том, что они думают, будто могут подтянуть подчиненнуюфункцию до уровня других функций сознания. Я могу только сказать:»Ну, если вы хотите это сделать, попытайтесь. Но ваши попыткимогут продлиться вечно!» Абсолютно невозможно подтянуть, словнорыбацкой удочкой, подчиненную функцию; и все такие опыты, какнапример, ускорение или воспитание ее для продвижения вверх, в моментнеобходимости оказываются несостоятельными. Можно попытатьсязаставить подчиненную функцию работать на экзамене или в другихнапряженных жизненных ситуациях, но такой успех является ограниченными может быть достигнут только на обычном, заимствованном материале.Таким образом, нельзя развить четвертую функцию, так как онасопротивляется и настаивает на том, чтобы оставаться внизу.Зараженная бессознательным, она всегда находится в таком состоянии.Попытка выловить ее, как рыбу, подобна задаче вытащить наверх всеколлективное бессознательное, что не представляется возможным. Рыбаокажется слишком крупной для любого удилища. Итак, что же можносделать? Отпустить ее с крючка снова на волю? Такой поступок можносчитать регрессией. Но если вы все же не хотите сдаваться, существуетлишь одна перспектива: рыба сама затащит вас в воду! Именно в такоймомент происходит крупный конфликт, который для мыслительного типа,скажем, означает известный sacrificiumintellectus(принесение в жертву разума), или, например, для чувствительноготипа, sacrificium(принесение в жертву) чувства. Он свидетельствует о наличии смирения(готовности опуститься вместе с другими функциями на более низкийуровень). Это приводит к переходу на промежуточный уровень, лежащиймежду верхним и нижним, — все находящееся на нем не является нимышлением, ни чувством, ни ощущением и ни интуицией. Появляетсяновое, совершенно отличающееся от предыдущего отношение к жизни, прикотором человек использует все функции, и ни одну из них постоянно.

Очень часто человекпо наивности объявляет, что он — мыслительный тип и собираетсяразвивать свою чувствующую функцию, — какая иллюзия! Есличеловек относится к мыслительному типу, он сначала может обратитьсялибо к ощущению, либо к интуиции. Это его выбор. Затем он движется ковторой из двух противоположных вспомогательных функций и только впоследнюю очередь к подчиненной. Но он не может перейтинепосредственно к функции, противоположной ведущей. Причина этоговесьма проста: эти две функции полностью исключают друг друга, онинесовместимы. Проиллюстрируем это на примере штабного офицера,который в заданных условиях должен оптимальным способом спланироватьэвакуацию городского населения. К несчастью, его собственная жена идети находятся в этом же городе. Если он будет руководствоватьсячувствами по отношению к своим близким, ему не удастся разработатьхороший план. Он не сможет это сделать. Ему следует просто вычеркнутьих из своего сознания и сказать себе, что сейчас его задачазаключается в разработке как можно лучшего плана эвакуации, а на своичувства он должен смотреть как на проявление сентиментальности. Такоеобесценивание своего чувства необходимо для того, чтобы «развязатьсебе руки». Нельзя сделать прямой прыжок из одной функции кпротивоположной, но можно соединить мышление с ощущением для того,чтобы они функционировали одновременно. Можно легко совместить обевспомогательные функции, чтобы при переходе от одной к другой нестрадать так, как страдают при прыжке к противоположной функции.Когда необходимо переместиться из интуиции в ощущение, мыслительнуюфункцию можно использовать в качестве судьи. Когда же интуиция иощущение вступают в борьбу, человек с помощью мышления можетотстраниться от этого сражения.

Если я анализируючеловека мыслительного типа, то никогда не направляю его сразу же кчувствующей функции. Я выжидаю, пока другие функции сначала неассимилируются до определенной степени. Было бы ошибкой забывать онеобходимости этой промежуточной стадии. Возьмем, например, человекамыслительного типа, из-за своей подчиненной функции безумновлюбившегося в совершенно неподходящую для него особу. Если он успелразвить в себе ощущение, которое предполагает определенное чувствореальности, и интуицию (способность почуять опасность), то он недойдет до крайности. Но если односторонний мыслительный тип влюбитсяв такую женщину, не обладая при этом ощущением реальности иинтуицией, с ним случится то, что прекрасно изображено в фильме»Голубой ангел», в котором школьный учитель становитсяцирковым клоуном в услужении у женщины-вамп. В этом случае неоказалось промежуточного уровня, на котором он смог бы удержаться:его сбила с ног собственная подчиненная функция. Но если бы за нимнаблюдал его аналитик, он успел бы, пока чувство не завело пациентаслишком далеко, развить в нем определенное чувство реальности, азатем устранил бы трудности с помощью этой промежуточной функции. Ядумаю, это следует иметь в виду каждому аналитику: человек никогда недолжен прыгать прямо в подчиненную функцию. Хотя, конечно, в жизнибывает и такое; ей нет до нас дела! Но аналитический процесс недолжен продвигаться таким путем; в нормальных условиях подобныеявления не наблюдаются, если человек следует намекам, извлекаемым изсновидений. Тенденция процесса такова, что его развитие происходит поизвилистому пути. Когда бессознательное пытается поднять наверхподчиненную функцию, -это нормальный путь.

Я завершаю своеобщее описание проблемы подчиненной функции. Следующим шагом станеткраткое описание того, как выглядит подчиненная функция каждого типав практической жизни.

(Далее следуетзапись вопросов и ответов.)

Вопрос:Почему художники стараются избегать помощи аналитиков?

Д-рфон Франц:Художники часто думают, что психологи своим влиянием могут изменитьих подчиненную функцию до такой степени, что она потеряет своетворческое начало. Но это совершенно невозможно. Я не вижу никакойопасности, так как даже если аналитик окажется настолько глупым, чтопопытается это сделать, у него ничего не выйдет. Подчиненная функция— это лошадь, не поддающаяся усмирению. Это нечто такое, чтоневозможно поработить до такой степени, чтобы вы без конца совершалиглупости. Это я могу гарантировать. Мне часто вспоминается история,связанная с моим отцом. Он купил лошадь, которая была слишком крупнойдля него: он был невысок ростом. В армии на нее смотрели как напреступника, потому что никому не удавалось огреть ее ударом хлыста.Она тут же вздымалась на дыбы и скидывала наездника. Мой отецвлюбился в эту прекрасную лошадь и, купив ее, заключил с ней пакт: «Яне буду наказывать тебя хлыстом, если ты перестанешь сбрасыватьменя». То есть, он общался с ней на равных, и она стала еголучшей лошадью. Отец даже выиграл на ней несколько забегов. В техслучаях, когда другие огрели бы ее хлыстом, он никогда этого неделал. Если он хоть раз дотронулся бы до нее кнутом, пакт был бынарушен. Но лошадь оказалась умной, и с помощью постоянных тренировокон научил ее понимать свои приказы, после чего она в большей илименьшей степени выполняла то, чего ему от нее хотелось. Этот примерпоказывает максимум того, чего можно достичь воспитанием подчиненнойфункции. Вы никогда не сможете управлять ею, приручить ее, заставитьвыполнять свои желания. Но если вы очень умны и готовы многимпоступиться, то сможете построить свои отношения с ней таким образом,что она не будет вас сбрасывать. Если же она все же скинет вас, тоникогда не сделает этого в неподходящий момент.

Вопрос:Существуют ли ситуации, когда функции не являются одностороннедифференцированными?

Д-рфон Франц:Да. Люди, живущие полностью на природе, как например, крестьяне,охотники или бушмены, о которых писал Лоренц ван дёр Пост, просто бывыродились, если не пользовались бы в большей или меньшей степенивсеми своими функциями. Крестьянин никогда не может стать такимодносторонним, как городской обитатель: он не останется толькоинтуитивом, ему просто необходимо использовать свое ощущение. Но онне может использовать только ощущение, потому что должен планироватьхозяйство: определять, когда следует сеять и какого сорта морковь илизерно и в каких количествах выгодно выращивать, какие установить ценына свою продукцию. Иначе он мгновенно разорится! Он должен, крометого, пользоваться чувствами, так как без этой функции нельзя жить всемье и выращивать домашних животных. У сельского жителя должен бытьопределенный нюх на погоду и вообще на будущее, без этого у неговсегда будут неприятности. Итак, в естественных условиях вся жизньчеловека должна быть устроена таким образом, чтобы он в известноймере пользовался всеми своими функциями. Вот почему люди, живущие вприродных условиях, редко становятся односторонними. Это старая,хорошо известная проблема специализации. Но даже у примитивных людейобычно можно наблюдать распределение функций. Например, мойсосед-крестьянин всегда спрашивает рыбака, который живет рядом с ним,какая будет погода. Он говорит, что не понимает, как рыбак может этоопределить, но ему это удается, так что сам он об этом небеспокоится. Он полагается на интуицию этого человека и не используетсвою собственную. Так что даже в этих условиях люди стремятсяпереложить свои функции на других, считающихся лучшими специалистами.Но те не могут делать это столь же полноценно, как городскиеспециалисты. Если, например, вы холосты и работаете в статистическомучреждении, то практически не нуждаетесь в чувстве! Этообстоятельство, естественно, имеет свои неприятные последствия, но вприродных условиях вы просто не смогли бы так жить.

Вопрос:Всегда ли бессознательное у экстраверта или интроверта проявляетсявовне в своей проективной форме?

Д-рфон Франц:Нет. По моим наблюдениям, в случае экстравертов, это очень частопроявляется внутри в форме видения или фантазии. Меня часто поражало,что экстраверты, обращаясь к другой стороне своей личности,устанавливают гораздо более чистые взаимоотношения с ней, чеминтроверты. Это их свойство даже вызвало у меня настоящую ревность!Их отношения с внутренними явлениями наивны, искренни и чисты, потомучто видение они принимают сразу же серьезно и совершенно наивно. Винтроверте же видение всегда искажено его экстравертной тенью,которая пытается заронить в душу сомнение. Можно сказать, что еслиэкстраверт впадает в интроверсию, она проявится особенно искренне,чисто и глубоко. Экстраверты часто так гордятся этим, что громкохвастаются, какими великими интровертами они являются. Они пытаютсявыставить это свойство напоказ — что типично для экстравертов —и таким образом все разрушают. Но в действительности можно убедитьсяв том, что если они не испортят все своим тщеславием, то частообладают гораздо более детской, наивной, чистой, по-настоящемуискренней интроверсией, чем интроверты. Точно так же и интроверт,если разбудит свою подчиненную экстраверсию, может излучатьживительное сияние и лучше любого экстраверта превратитьсуществование окружающих в символический праздник! Он может подаритьвнешней жизни глубину символического значения и превратить ощущенияжизни в волшебный праздник, чего не сможет сделать экстраверт. Еслиэкстраверт приходит на вечеринку, он готов объявить, что всеучастники — великолепные люди, и поэтому «Пусть же этавечеринка удастся!» Но это — всего лишь технический прием,и такая вечеринка никогда или почти никогда не достигнет магическойглубины — она останется на уровне поверхностного дружественногообщения. Если же интроверт сможет правильно проявить своюэкстраверсию, он способен создать атмосферу, в которой внешниеявления приобретут символическое значение: выпив с другом стаканвина, чувствуешь себя словно на причастии… Но нельзя забывать, чтобольшинство людей маскируют свою подлинную подчиненную функциюпсевдоадаптацией.

ГЛАВА 2. ЧЕТЫРЕИРРАЦИОНАЛЬНЫХ ТИПА.

Экстравертный ощущающий тип:подчиненная функция — интровертная интуиция.
Дар человекаэкстравертного ощущающего типа состоит в способности ощущать объектывнешнего мира и взаимодействовать с ними конкретным практическимобразом. Люди этого типа все замечают, на все обращают внимание и,войдя в помещение, например, почти сразу определяют, сколько человекв нем находится. Впоследствии они всегда могут сказать, была ли тамг-жа NN и какое на ней было платье. Если же вы спросите об этоминтуитива, он ответит, что не заметил и что ему даже и в голову неприходило ничего подобного. В его глазах беспомощное недоумение: «Такчто же на ней было?» Человек же ощущающего типа — мастерподмечать детали. Существует знаменитая история о профессореюриспруденции, пытавшемся продемонстрировать своим студентам-юристамненадежность показаний свидетелей. Он попросил двух человек войти ваудиторию, обменяться несколькими фразами и завязать между собойдраку. Прекратив столкновение, профессор обратился к присутствовавшимтам же другим студентам с просьбой точно описать, что они видели.Оказалось, что никто не смог дать точный и объективный отчет особытии, очевидцами которого они только что были. Каждый пропустилкакие-то важные детали. Целью этого эксперимента было показать, какопасно полагаться на показания даже непосредственных свидетелейсобытия. Рассказанная история впечатляющим образом иллюстрируетиндивидуальное своеобразие ощущений. Ощущение как таковое может бытьхорошо развито, но в весьма относительной форме, и разные людиодарены данной функцией в разной степени. Я бы сказала, чтоэкстраверт ощущающего типа наберет в этом состязании наибольшее числоочков и упустит меньше деталей. Он как бы владеет более совершеннымфотоаппаратом, позволяющим быстро и объективно фиксировать событиявнешнего мира. Именно поэтому людей такого типа можно встретить средиряда успешных профессионалов, например, альпинистов, инженеров илипредпринимателей. Ведь для достижения высоких результатов имнеобходимы обширные и точные сведения о различных сторонах окружающейдействительности. Человек ощущающего типа обязательно обратитвнимание на то, из какого материала сделана вещь — он неперепутает шерсть с шелком. Такие люди обычно обладают хорошимвкусом.

Юнготмечает, что ощущающие типы часто производят впечатление людейбездушных. Большинству из нас встречался подобный тип бездушногоинженера, при общении с которым у вас возникает чувство, что этотчеловек полностью поглощен своими станками и смазками и всерассматривает только под этим углом зрения. Он почти не проявляетчувств и едва ли предается размышлениям. Интуиция у него полностьюотсутствует: для него это просто мир безумных фантазий. Экстравертныйощущающий тип называет все, хоть как-то приближенное к интуиции,сумасшедшейфантазией,идиотским воображением, чем-то вообще не имеющим отношения креальности.

Он может и вообще нелюбить мыслительный процесс, поскольку в случае одностороннегоразвития, будет считать, что мышление — это уход в абстракцию,заменяющий учет реальных фактов. Такой экстравертный ощущающий типбыл моим учителем естествознания. Задавать ему вопросы, касающиесятеории, было бессмысленно он называл это уходом в абстрактноемышление и говорил, что нам следует придерживаться фактов —наблюдать за червяком и изучать, как он выглядит, а затем нарисоватьего, или смотреть в микроскоп и описывать то, что мы видим. Это иесть настоящее естествознание, а все остальное — фантазии,теории и вздор. Он очень хорошо объяснял, как фабрики производятразные химические продукты, и я до сих пор помню наизусть процессХабера Боша. Но, когда мы дошли до общей теории взаимодействияэлементов и прочих теоретических вопросов, то он смог нас научитьнемногому. Он объявил, что эта область науки еще не определилась, чтовсякая теория меняется каждый год и находится в постоянной эволюции.Таким образом, он попросту перескочил через эту часть курса.

Все,что можно расценить и обозначить как предчувствие или догадку, всеинтуитивное человеку данного типа представляется неприятным. Если утакого человека и случаются интуитивные прозрения вообще, то ихприрода оказывается подозрительной или гротескной. Как-то наш учительнеожиданно рискнул заняться графологией. Однажды я принесла емуписьмо моей матери с извинениями за то, что не смогла присутствоватьна его уроке из-за гриппа. Он посмотрел на почерк и спросил: «Этонаписала твоя мать?» Я подтвердила: «Да». В ответ онтолько воскликнул: «Бедный ребенок!» Он все воспринимал вотрицательном свете! И таким он был всегда и во всем. На негонападали приступы подозрительности по поводу своих коллегили детей из его класса. Можно было заметить, что он обладал особойспособностью мрачного предвидения — и только — всегонеприятного, темного. Его интуиция, будучи подчиненной функцией,напоминала собаку, обнюхивающую мусорные ведра. Этот вид подчиненнойинтуиции часто оказывался верным, но иногда — совершенноошибочным! Временами им овладевала мания преследования — темныеподозрения безо всякого на то основания. Человеком, столь точным вовсем, что касается фактов, могла внезапно овладеть меланхолия,подозрительные предчувствия, мысли о возможных мрачных событиях,причем было непонятно, откуда они вдруг возникли. Вот как в егослучае находила свое проявление подчиненная интуиция.

Обыкновенноподчиненная интуиция экстравертного ощущающего типа крутится вокругсостояния самого субъекта, часто проявляясь в виде мрачных чувств илиподозрений, предчувствия болезней или других несчастий, которые могутс ним приключиться. Это означает, что в целом подчиненная интуицияэгоцентрична. Такой человек часто относится ко всему отрицательно,недооценивает себя. Но если этого человека хорошо подпоить, или онсильно устанет, или если вы познакомитесь с ним достаточно близко, онможет проявить себя и с другой стороны, например, начать рассказыватьсамые сверхъестественные, жуткие, поразительные истории опривидениях.

Я была знакома содной из лучших альпинисток Швейцарии. Будучи явно экстравертнымощущающим типом, она принимала во внимание только рациональные факты,и все происходившее имело для нее свои естественные причины. Онамогла забраться на все четыре тысячи гор не только в Швейцарии, но ина всем протяжении Альп — Французских, Савойских и Австрийских.Но потом, темными вечерами, при ярко горящем костре она переключаласьна иные темы и рассказывала самые жуткие истории о привидениях, типатех, которые обычно можно услышать в среде пастухов и крестьян.Совершенно удивительно было наблюдать, как ее увлекают такиепримитивные фантазии. На следующее утро, надевая горные ботинки, онамогла смеяться и называть вчерашние истории подлинной чепухой! Обычнопредчувствия человека такого типа являются выражением их личныхпроблем.

Другойформой проявления подчиненной интуиции экстравертного ощущающего типаможет явиться неожиданное увлечение антропософией или каким-либококтейлем из восточной метафизики, обычно самого потустороннегохарактера. Весьма практичные инженеры присоединяются к такимдвижениям, относясь к ним совершенно некритически, и полностьюпоглощаются ими. Это происходит из-за архаического характера ихподчиненной интуиции. На их письменных столах, как это ниудивительно, можно обнаружить массу мистических текстов, причемдовольно второсортных. Если спросить, почему их интересует подобнаялитература, они ответят, что, конечно, это полный вздор, но такоечтение помогает заснуть. Их ведущая функция все еще отрицаетсуществование подчиненной. Но если вы спросите антропософов вДорнахе1,кто обеспечивает их деньгами, то обнаружите, что средства поступаютименно от таких ощущающих экстравертов. Среди американцев существуетмножество людей данного типа, и именно поэтому мистические движенияособенно пышно расцветают в Соединенных Штатах, в гораздо большейстепени, чем в Швейцарии. В Лос-Анджелесе, например, можно найтисекту практически любой, даже самой фантастической разновидности.

Помню, как однаждымне довелось заниматься анализом человека такого типа. Как-то онпозвонил мне. Рыдая в трубку, этот мужчина сообщил, что совершеннопотрясен случившимся с ним. «Произошло — я даже не могусказать что. Я в опасности!» Он не был истерической личностью,не страдал от латентного психоза или чего-либо в этом роде. Такогоповедения от него нельзя было ожидать. Я удивилась и спросила, неможет ли он пойти на вокзал, купить билет и приехать в Цюрих (он жилв другом городе). Мой клиент ответил, что думает о возможностисделать это, и я попросила его приехать ко мне. К моменту нашейвстречи он уже вернулся обратно к своей ведущей функции —ощущению и принес мне корзинку вишен, которыми мы вместе веселополакомились. Я спросила: «Ну, и что случилось?» Но он несмог ничего мне объяснить! Видимо, добравшись до вокзала и купиввишен, он снова вернулся на свой верхний уровень. На какое-токороткое время его атаковала подчиненная функция, и единственноепризнание, которое мне удалось вытянуть из него, было следующее: «Втечение минуты я знал, что такое Бог! Это было похоже на то, как еслибы я понял Бога! И это потрясло меня так сильно, что я подумал, несхожу ли я с ума, а теперь это ощущение исчезло. Я все помню, но ужене могу ничего выразить: я вышел из этого состояния». Итак,через подчиненную функцию — интуицию, он вдруг ощутилколлективное бессознательное и свою Самость. Все это возникло насекунду — как вспышка — и совершенно потряслосознательную часть его личности, но удержать это состояние он несмог. Это стало началом проявления его подчиненной интуиции, имеющейодновременно и творческое, положительное начало, и свою опаснуюсторону. Интуиция обладает свойством одновременно оперировать согромными объемами смысловой информации. В одну секунду он увидел всев целом, это длилось какое-то мгновение, а затем пропало. И вот онжует вишни, вернувшись в свой плоский, заурядный, экстравертныйощущающий мир. Этот случай можно было бы рассматривать как примерпервого настоящего проявления подчиненной интуиции у человека такоготипа.

Большаяопасность угрожает человеку, если подчиненной функции удастся зажатьвсю его личность. Я знала человека экстравертного ощущающего типа,очень энергичного строительного подрядчика и удачливого бизнесмена,который заработал огромное состояние. Он был весьма практичен, нодома строил уродливые. Зато удобства в этих домах были превосходны, ипотому людям нравилось в них жить, хотя с эстетической точки зрениядома были ужасны. Этот человек был хорошим лыжником, прекрасноодевался, увлекался женщинами и обладал изысканной чувственностью,которая свойственна экстравертным ощущающим типам. Он попал в рукиженщины интуитивного типа лет на двадцать старше его. Онапредставляла собой дикую, буквально фантастическую материнскую фигуруи — ко всему прочему — чудовищно толстую. В данном случаеэта ее особенность была следствием полного отсутствия личнойдисциплины: интровертные ощущающие типы часто бывают крайненеумеренными и из-за своей подчиненной функции ощущения выходят заразумные пределы и в психическом, и в физическом отношении. Этаженщина жила только в своем воображаемом мире и была абсолютнонеспособна поддерживать себя материально. Образовался типичный союз,в котором мужчина зарабатывает деньги и следит за практическойстороной жизни, а женщина вносит в нее элемент фантазии. Однажды яотправилась с ним покататься на лыжах и чуть не умерла с тоски!Единственная вещь, о которой он мог интересно рассказывать, был егобизнес, но он избегал этой темы в беседах с женщинами, и тогда емуничего не оставалось, как повторять, что прекрасно светит солнце, даи кормят неплохо. К моему великому изумлению, этот человек пригласилменя к антропософам в Дорнах посмотреть спектакль. Goetheanum(Гетеанум)2был для него «духовной матерью» и невероятно привлекал его.Пьеса совершенно завладела им и так глубоко потрясла, что всеокружающее перестало для него существовать. После спектакля я сделалакрайне бестактное замечание: заявила, что для меня пьеса оказаласьчересчур возвышенной, и единственное, о чем я мечтаю, это обифштексе! Мой материализм шокировал его до глубины души. В то времямне едва исполнилось восемнадцать, сейчас я вела бы себя гораздоумнее. Но этот пример показал, как работала его интуиция. С однойстороны, она была спроецирована на женщину, с которой он жил, а сдругой стороны, в этой интуиции присутствовал Дорнах. Он пыталсяпорвать с этой женщиной, осознав, что их связь основана на типичныхвзаимоотношениях между матерью и сыном, и надеялся найти прибежищедля своей подчиненной интуиции в Дорнахе. Конечно, это было шагомвперед, по сравнению с простым проецированием подчиненной интуиции наобраз матери, так как теперь он пытался ассимилировать ее навнутреннем уровне. Именно поэтому мое замечание оказалось особеннобестактным. Я так и не узнала, была ли эта попытка успешной, большемы не встречались. Но никогда не следует делать унижающих илиболезненных замечаний, если в вашем присутствии человек раскрываетсвою подчиненную функцию. Это вызывает ужасную обиду.

Другой примерподчиненной интровертной интуиции, на этот раз действительноподчиненной, иллюстрирует отвратительную форму, которую она можетпринять, и отчаянную пропасть, в которую может столкнуть человека.Недавно в одной американской научно-фантастической газете я прочларассказ о человеке, изобретшем аппарат, посредством которого людимогли телепортироваться. Человек мог быть дематериализован в Цюрихе,а затем вдруг материализоваться в Нью-Йорке. С появлением такогоаппарата возникла бы возможность обходиться без самолетов и кораблей.Изобретатель сначала экспериментировал на пепельницах, а затемперешел на мух. На первых порах произошло несколько сбоев, но послевнесения ряда изменений в схему аппарата ему показалось, что с мухойвсе получилось. На случай, если что-нибудь пойдет неправильно, онрешил стать первой жертвой своего изобретения и испробовать его насебе. К несчастью, в ходе эксперимента где-то произошел сбой, иизобретатель вышел из аппарата с головой огромной мухи! Он позвалжену и, прикрыв голову покрывалом, чтобы она не смогла ее увидеть,объяснил, что нужно сделать, чтобы помочь ему вернуться в прежнеесостояние.

Но никакие действияне привели к успеху, и в отчаянии он попросил жену убить его. Изжалости к нему она исполнила его просьбу. В дальнейшем сюжет рассказаразвивается по обычным законам криминального жанра. После смерти ипохорон мужа женщина сходит с ума и ее отправляют в сумасшедший дом.Затем находят муху с человеческой головой. Родственники помещают ее вспичечный коробок, который кладут на могилу. Надпись на памятникегласит, что умерший был «героем и жертвой науки». Яизбавила вас от наиболее отвратительных и извращенных подробностей,которые автор описал с нескрываемым удовольствием.

На этом примереможно видеть, как подчиненная интуиция принимает форму продуктаощущения. Так как рассказ написан автором ощущающего типа, егоинтуиция воплощается в совершенно реальные ощущения. Мухапредставляет собой подчиненную интуицию, которая совмещается ссознательной частью личности. Мухи — дьявольские насекомые,являющиеся выражением непроизвольных фантазий и мыслей, заполняющихсознание человека и досаждающих ему непрестанным жужжаньем, откоторого ему не удается избавиться. В приведенном рассказе ученыйпопадает в западню и становится жертвой идеи, включающей убийство исумасшествие. Чтобы спасти жизнь его жены, родственники помещают ее всумасшедший дом, где она проводит все время за ловлей мух, надеясьпоймать ту, которая может оказаться частью ее погибшего мужа. В концерассказа комиссар полиции в разговоре с автором сообщает, чтоженщина, судя по всему, действительно сошла с ума. Очевидно, чтокомиссар является выразителем коллективного здравого смысла; еговердикт, в конце концов, убеждает и самого автора, признающего, чтовсе рассказанное — настоящее сумасшествие. Если бы писательпонял истинное содержание своей подчиненной функции и освободил ее отвлияния экстравертного ощущения, у него получился бы по-настоящемучистый и искренний рассказ. В произведениях подлинной фантазии,например, Эдгара По и поэта Густава Мейринка, интуиция восстановленав своих собственных правах. Их фантастические произведения символичныв высоком смысле этого понятия и поддаются символическойинтерпретации. Но человек ощущающего типа всегда стараетсякаким-нибудь способом конкретизировать свои интуитивные переживания.

Интровертный ощущающий тип:подчиненная функция — экстравертная интуиция.
Много лет назад мыпровели в Психологическом клубе заседание, на котором попросиличленов клуба описать собственный психологический тип не с помощьюцитат из книги Юнга о типах, а своими словами. Члены клуба должныбыли поделиться опытом работы со своей ведущей функцией. Никогда незабуду прекрасное описание, данное г-жой Юнг. Только услышав его, япочувствовала, что поняла сущность интровертного ощущающего типа.Описывая себя, она уподобила интровертного ощущающего типавысокочувствительной фотопластинке. Когда кто-то входит в комнату,человек такого типа сразу замечает то, как он вошел, его прическу,выражение лица, одежду, походку. Все это точно запечатляетсявосприятием человека интровертного ощущающего типа, каждая детальфиксируется. Субъект получает впечатление об объекте. Как камень,брошенный в воду, впечатление погружается все глубже и глубже всознание и поглощается им. Внешне же человек интровертного ощущающеготипа может выглядеть крайне глупым: сидит, уставившись на вас, и выне знаете, что у него на уме. Он выглядит ни на что не реагирующейдеревяшкой, пока в действие не вступит одна из его вспомогательныхфункций: мышление или чувство. Но внутренне он все время поглощаетвпечатления.

Поэтому человекинтровертного ощущающего типа производит впечатление оченьмедлительного, что не соответствует действительности. Это происходитиз-за того, что быстрые внутренние реакции происходят скрытно, авнешняя реакция появляется с задержкой. Люди этого типа, услышавутром шутку, по всей вероятности, рассмеются только к полуночи. Такихлюдей часто не понимают и неверно судят о них, так как не знают, чтопроисходит у них внутри. Если же человек такого типа может выражатьсвои отличающиеся фотографической точностью впечатления вхудожественной форме, он использует для этого живопись илилитературу. У меня есть сильное подозрение, что Томас Манн былчеловеком интровертного ощущающего типа. Он описывает каждую детальобстановки, каждую черту человека и таким образом воспроизводитполную атмосферу комнаты и создает цельный образ личности. Обладаятаким видом чувствительности, человек воспринимает все тончайшиеоттенки и мельчайшие детали окружающего мира.

Подчиненная интуицияданного типа похожа на такую же функцию экстравертного ощущающеготипа, так как последняя тоже обладает странными, мрачными,фантастическими свойствами. Но она в большей степени связана сбезличным, коллективным внешним миром. Например, строительныйподрядчик, о котором я упоминала выше, очевидно был экстравертнымощущающим типом. Он воспринимал интуитивные представления, толькокасавшиеся его самого. В своем экстравертном ощущении он имел дело свнешним коллективным миром — с дорожным и жилищнымстроительством. Но интуицию применял только к себе самому,рассматривая ее как очень личную и связанную с его персональнымипроблемами. У интровертных же ощущающих типов движение идет отобъекта к личности. Для романов Томаса Манна характерен большойсубъективизм. Но интуиция у человека такого типа касается событий,остающихся в тени, он воспринимает возможности и будущее внешнегоокружения.

Мне довелосьознакомиться с материалами истории болезни одного интровертногоощущающего типа, которые я назвала бы пророческими — с егоархетипическими фантазиями, в основном представлявшими не проблемысамого человека, а проблемы его времени. Ассимиляция этих фантазийочень затруднена, так как ведущая функция ощущения является средствомпостижения того, что происходит здесь и сейчас. Негативный аспектощущения проявляется в том, что личность увязает в конкретнойреальности. Как однажды заметил Юнг, для людей этого типа грядущее несуществует, будущие возможности отсутствуют, они пребывают только внастоящем времени, и перед ними опущен железный занавес. Они ведутсебя в жизни так, словно все всегда будет таким, как сейчас, и неспособны понять, что вещи могут изменяться. У людей этого типаассимиляция рождающихся ужасных фантазий происходит с большим трудомиз-за точности и медлительности их сознательной функции. Если такойчеловек захочет серьезно отнестись к своей интуиции, он будетстараться очень аккуратно подавить ее. Но как это сделать? Интуициявозникает, как вспышка, и, если он пытается заставить ее замолчать,она исчезает! Поэтому он не знает, как разрешить возникающуюпроблему, и сильно страдает, так как ассимилировать подчиненнуюфункцию можно, только освободив ее от оков ведущей функции. Я зналаженщину интровертного ощущающего типа, в течение многих лет оченьаккуратно воспроизводившую в красках содержимое своегобессознательного. Написание картины занимало у нее около трех недель.Все ее произведения были изумительны; в них оказывалась проработаннойкаждая деталь, но, как выяснилось позже, художница вовсе неизображала содержимое своего бессознательного в том виде, каким егоощущала; она исправляла и улучшала цвета и уточняла детали. Она моглабы сказать: «Естественно, я делаю их более эстетичными». Нопостепенно возникла настоятельная необходимость ассимилировать ееподчиненную функцию, и пациентке было предложено увеличить скоростьрисования, точно воспроизводить даже кричащие цвета и быстро наноситьих на бумагу. Когда я расшифровала по картинам содержание еесновидений, она впала в паническое состояние и закричала, что не всостоянии это видеть, что это невозможно. Открывшееся сбило ее с ног,она не могла вынести нового знания и поэтому продолжала рисовать всвоем обычном стиле. Снова и снова она упускала момент подъемабессознательной интуиции, так как когда та возникала, пациентка немогла с ней справиться.

Вот как выглядит учеловека интровертного ощущающего типа борьба между ведущей иподчиненной функциями. Если вы пытаетесь заставить его слишком быстроассимилировать интуицию, у него появляются симптомы головокруженияили морской болезни. Ему кажется, будто его сносит с твердой почвыреальности, к которой он так привязан, и у него действительноначинается морская болезнь. Я знала одну женщину интровертногоощущающего типа, которая, чтобы предаться активному воображению,вынуждена была ложиться в постель, иначе ее начинало укачивать.

Вследствие того, чтоведущая функция человека интровертного ощущающего типа интровертна,его интуиция является экстравертной и поэтому обычно запускаетсявнешними событиями. Прогуливаясь по улице, человек этого типа можетзаметить в витрине магазина кристалл, его интуиция способна внезапноухватить символическое значение этого предмета, и оно потокомзахлестнет его душу. Но это событие произойдет под влиянием внешнихобстоятельств, так как его подчиненная интуиция существенноэкстравертна. Естественно, человеку такого типа присущи те женедостатки, что и человеку экстравертного ощущающего типа. У обоихинтуиция часто проявляется в зловещей отрицательной форме, и если сней специально не работать, возникающие предчувствия будут иметьпессимистичный, негативный характер.

Негативной интуициииногда удается попасть точно в цель. Она или попадает в «яблочко»,или же совершенно сбивается с пути. Вообще говоря, если интуицияявляется ведущей функцией, а одна из вспомогательных — мышлениеили чувство — также оказывается развитой, человек сам можетопределить, поразила ли его интуиция мишень или углубилась в леснуючащу, и ее надо попридержать. Но подчиненная интуиция примитивна, апотому ощущающий тип или удивляет вас точностью своих предчувствий,чем можно только восхищаться, или высказывает предчувствия, в которыхнет и намека на правду — и тогда налицо чистая выдумка!

Экстравертный интуитивный тип:подчиненная функция — интровертное ощущение.
Интуиция —функция, посредством которой мы постигаем возможности. Для человекаощущающего типа конус — это только конус, а ребенок придумаетмассу вещей, которые можно сделать с этим конусом. Он, например,может представить, что это купол церкви, а книга — хижина. Вкаждой вещи заложена возможность ее развития. Из всех органов чувствинтуицию чаще всего ассоциируют с обонянием. Когда говорят: «Ячую что-то неладное», — это означает, что интуицияпредупреждает о какой-то опасности. Что это за опасность, неизвестно,но ее можно учуять. Через несколько недель действительно происходиткакая-нибудь неприятность, и можно сказать: «Да, я почуял это, уменя было предчувствие, что-то носилось в воздухе!» Это были ещене родившиеся возможности, ростки будущего. Следовательно, интуицияпредставляет собой способность предвидения того, что пока невидимо, —будущих потенциальных возможностей на фоне существующей ситуации.

Человекэкстравертного интуитивного типа прикладывает эту способность квнешнему миру и в результате набирает много очков в оценке будущегоразвития событий в окружающем его мире. Люди этого типа очень частовстречаются среди бизнесменов. Это предприниматели, которыеотваживаются на производство и продажу новых изобретений. Таких людейможно найти и среди журналистов, и особенно среди издателей —они знают, что станет популярным в будущем году. Они отыщут то, чтопока не в моде, но скоро станет модным, и первыми выбросят новыйтовар на рынок. Биржевые брокеры тоже могут обладать умениемопределять, какие именно акции поднимутся и будет ли биржа играть наповышение или на понижение. В результате они делают деньги наосновании предчувствий и падения и роста курса акций. Таких людейвсегда можно найти там, где затевается что-то новое, даже если этоновое касается духовных ценностей. Они всегда оказываются в первыхрядах.

Обычно будущеесоздается творческими личностями. Цивилизация, в которой неттворческих людей, обречена. Поэтому творческой личностью являетсячеловек, находящийся в реальном контакте с будущим, с его ростками.Экстравертный интуитив, способный почуять, откуда дует ветер и какаязавтра будет погода, увидит, что этот, возможно, доселе никому неизвестный художник или писатель имеет будущее, и увлечется им. Егоинтуиция может распознать и истинную цену такой творческой личности.Сами творческие люди по натуре являются интровертами и настолькопоглощены созданием творений, что не могут заботиться о вынесении насуд публики своих произведений. Творчество отнимает у них столькоэнергии, что они не в состоянии беспокоиться о том, как представитьмиру свои произведения, как организовать их рекламу и т. д. Болеетого, любой вид такой деятельности отравляет им радость творческогопроцесса. Поэтому очень часто к ним на помощь приходит интуитивныйэкстраверт. И абсолютно естественно, что если такой человекзанимается этим всю свою жизнь, он начинает проецировать свои гораздоменьшие творческие способности на художника и таким образом теряетсамого себя. Раньше или позже таким людям приходится вытаскивать себяиз собственной экстраверсии и задаваться вопросом: «Даже еслимой творческий потенциал неизмеримо меньше, чем у него, какимиспособностями обладаю я?» И после этого они сами загоняют себя всвою подчиненную функцию — ощущение — и, вместо тогочтобы продолжать помогать творческим людям, начинают заботиться освоей подчиненной функции и о том, что может из нее выйти.

Интуиция можетфункционировать, только когда вещи рассматриваются издалека или когдаони находятся как бы в тумане; чтобы извлечь из бессознательногоопределенное предчувствие, нужно прищурить глаза и не всматриваться вфакты с близкого расстояния. Если разглядывать вещи слишком подробно,то внимание фокусируется на самом факте, и предчувствие не можетвырваться из бессознательного. Вот почему интуитивам свойственнынеточность и туманность суждений. Человек, у которого интуицияявляется ведущей функцией, часто сеет, но редко собирает урожай.Например, когда осваивается новое дело, обычно на начальном этапевозникают всякие проблемы: предприятие начинает работать позженамеченного срока, оно не сразу становится прибыльным, и необходимовыждать некоторое время, чтобы добиться успеха. Интуитив частооказывается неспособным долго ждать. Он ограничивается тем, чтоначинает дело, а затем его продает, теряя на этом деньги, а следующийвладелец наживает на нем огромный капитал. Интуитив — эточеловек, который изобретает, но ничего не извлекает из своегоизобретения. Однако если он обладает более уравновешенным характероми может немного подождать, не растворяясь полностью в своей ведущейфункции, то способен снабжать новыми вещами все уголки мира.

Экстравертныйинтуитив обычно не склонен особо заботиться о своем теле иудовлетворять свои физические потребности. Он не понимает, что устал,и замечает свою усталость, только дойдя до полного изнеможения. Онтакже не замечает, что проголодался. Если его односторонность ярковыражена, то он может и не подозревать о том, что обладает некоторымиэндосоматическими чувствами.

Подчиненноеощущение, подобно всем подчиненным функциям, проявляется в такихлюдях замедленно, тяжело и перегружено эмоциями. Вследствие того, чтоэта функция интровертирована, она отворачивается от событий внешнегомира. Как и все подчиненные функции, она обладает мистическимисвойствами.

Однажды яанализировала экстравертного интуитивного типа — бизнесмена,организовавшего множество зарубежных фирм и занимавшегося такжеспекуляциями, связанными с золотодобывающими шахтами и другимиподобными делами. Он всегда знал, где имеется возможность хорошозаработать, и за очень короткий срок нажил целое состояние. Причемсделал все это абсолютно честно, действуя весьма достойно, четкопредставляя, куда нужно инвестировать капиталы. Этот бизнесмен знал,что может случиться в течение ближайших нескольких лет, всегдаоказывался первым в нужном месте и крепко держал дела в своих руках.Его интровертное ощущение (он представлял собой скорее расщепленнуюличность) сначала проявилось в виде часто снившегося ему грязного,скандального бродяги. Бродяга в грязной одежде появлялся вгостиницах, в которых останавливался бизнесмен, и мы долго не моглипонять, чего этот парень добивается от человека, которому он снится.Я навела своего клиента на мысль поговорить с бродягой в режимеактивного воображения, и тот признался, что это он ответственен запоявление симптомов, заставивших бизнесмена обратиться к аналитику.Он объяснил, что наслал их из-за того, что бизнесмен не уделял ему(бродяге) достаточного внимания. Продолжая работать в режимеактивного воображения, мой клиент спросил его, что же он долженсделать. Бродяга ответил, что раз в неделю тот обязан одеваться какон сам, гулять с ним за городом и внимательно слушать, что он емускажет.

Я посоветовалафантазеру в точности последовать данному совету. В результате он сталсовершать долгие прогулки по многим кантонам Швейцарии,останавливаясь в самых скромных гостиницах, где его никто не узнавал.В течение этого времени он получил множество захватывающихвпечатлений от общения с природой: восход солнца и такие казалось бынезначительные детали, как цветочек в расселине скалы, поразили егодо глубины души и открыли громадное число новых для него вещей. Ямогу определить это только как приобретение опыта (хотя и оченьпримитивного) общения с божественной стороной природы. Он возвратилсямолчаливым и успокоенным, и чувствовалось, что в нем проснулосьчто-то, до этого спавшее. После нескольких таких еженедельныхпрогулок постоянно беспокоившие его симптомы полностью исчезли.

Затем возниклапроблема, как сохранить этот опыт и избежать возврата в прежнеесостояние, когда он вернется домой, в свою страну. Мы сновапосоветовались с бродягой, и тот обещал освободить его от симптомов,если раз в неделю во вторую половину дня он будет в одиночествегулять за городом и продолжать с ним беседовать. Потом пациент уехал.Из его писем я узнала, что некоторое время он продолжал следоватьсоветам бродяги, но затем вернулся к старым привычкам: было слишкоммного работы — он основал три новых фирмы и пришлось проводитьмного деловых встреч. Он все откладывал общение с бродягой, повторяя:»На следующей неделе, на следующей неделе, конечно, я встречусьс ним, но только на следующей неделе». А затем все неприятныесимптомы возобновились! Это послужило ему хорошим уроком: онвозобновил регулярные загородные прогулки, и все стало на свое место.Приобретенный опыт привел его к мысли купить маленькую ферму иобзавестись лошадью. Раз в неделю он ухаживал за лошадью с поистинерелигиозным рвением. Можно сказать, что лошадь стала его лучшимдругом, и еженедельные приезды на ферму, прогулки на лошади и уход занею превратились для него в ритуал. С тех пор он наконец обрелдушевный покой. Уверена, что внутри него продолжают происходитьизменения, но мало знаю о нем, хотя регулярно получаю рождественскиеоткрытки с сообщениями, что все у него в порядке. И, конечно, онприсылает мне фотографии своей лошади!

На этом примереможно убедиться в том, что подчиненное ощущение служит дверью, черезкоторую можно проникнуть в глубины бессознательного. Этот человекинтуитивного типа через контакт с природой и лошадью вырвался изплена своего эго и его требований. Очевидно, что даже еслиподчиненная функция и проявляется во внешнем образе (в данном случаев образе лошади), она исполняет символическую роль. Уход за лошадьюдля этого человека стал первой персонификацией безличногоколлективного бессознательного. Для человека интуитивного типачрезвычайно важно делать это медленно и скрупулезно, не объявляя приэтом: «О, это не просто лошадь, она — символбессознательного!» и т. п. Он должен привязаться к реальнойлошади и ухаживать за ней, даже если сознает, что она — всеголишь символ.

Интровертный интуитивный тип:подчиненная функция — экстравертное ощущение.
Интровертныйинтуитивный тип имеет такую же способность чуять будущее и правильнопредугадывать или предчувствовать еще не видимые будущие возможности,как и экстравертный интуитивный тип. Но его интуиция обращена внутрь,и поэтому в нем изначально заложены черты религиозного пророка,провидца. В первобытном обществе он становится шаманом, посвященным впланы богов, привидений и душ предков и передающим их послания своемуплемени. На языке психологии можно сказать, что он разбирается вмедленных процессах, происходящих в коллективном бессознательном, вархетипических изменениях, и передает свое знание обществу. В товремя как дети Израиля счастливо спали (как всегда происходит смассами), ветхозаветные пророки время от времени объясняли им, в чемсостоят подлинные намерения Яхве, чем он сейчас занимается и чегохочет от своего народа. Люди обычно выслушивали эти послания безособой радости.

Много интровертныхинтуитивов можно обнаружить среди художников и поэтов. Обычно этиавторы создают произведения с весьма архетипическим и фантастическимсодержанием, таким как у Ницше в «Так говорил Заратустра»,у Густава Мейринка в «Големе», у Кубина в «Другойстороне». Такое призрачное, фантастическое искусствовоспринимается, как правило, только более поздними поколениями и даетпредставление о том, что происходило в коллективном бессознательномво времена творчества авторов.

Подчиненное ощущениечеловека этого типа, кроме того, испытывает затруднения приопределении потребностей тела и контролировании его аппетита. УСведенборга, например, было видение, в котором сам Бог говорил, чтоему не следует так много есть! Он, естественно, питался без малейшегосамоконтроля, совершенно не думая о последствиях переедания.Сведенборг был типичным интровертным интуитивом пророческого илипровидческого типа, имел и простые потребности и был невоздержан веде. Интровертный интуитив, также как и экстравертный, испытываетполную растерянность, когда сталкивается с реальными фактами жизни.

Как пример еще болеезабавного аспекта подчиненного ощущения интровертного интуитива япредлагаю следующую историю. Женщина интровертного интуитивного типаприсутствовала на моей лекции по ранней греческой философии и былачрезвычайно тронута и поражена услышанным. После лекции она попросиламеня давать ей частные уроки по досократовской философии, так какхотела глубже вникнуть в этот предмет. Она пригласила меня на чашкучая и, как это часто бывает, когда вы даете уроки интровертномуинтуитиву, потратила первый час на рассказ о своих впечатлениях поповоду моей лекции: о том, как она решила стать моейпоследовательницей, о том, что, на ее взгляд, мы можем вместе делатьи т. п.

Второй час прошел втом же духе. Считая, что я должна отработать свои деньги и подвестинаконец ученицу к предмету обучения, я настояла на том, чтобы онапросмотрела принесенную мной книгу и мы перешли к систематическомуизучению материала. Она согласилась, но добавила, что я должнаоставить ее одну, чтобы дать ей возможность сделать это своимспособом. Я заметила, что моя ученица начала нервничать.

Когда я пришла наследующее занятие, ученица сообщила, что придумала наилучший способвникнуть в проблему, а именно: она, конечно, не сможет изучитьгреческую философию, ничего не зная о самих греках, а узнать о нихона сможет только после того, как конкретно изучит их страну. Поэтомуона уже начала рисовать карту Греции, которую показала мне. Этозанятие отняло у нее уйму времени. С ее подчиненным ощущением онасначала должна была купить бумагу, карандаши и чернила. Эти покупкинеобычайно взволновали ее; она ощущала себя на седьмом небе,восторгаясь своим достижением! Затем она объявила, что не может ещеприступить к занятиям философией — сначала необходимо закончитькарту. К следующему уроку она ее уже раскрасила! Так продолжалосьнесколько месяцев, а затем ее интуиция нашла другую тему, и нам так ине удалось дойти до греческой философии. Она уехала из Цюриха, и мыне виделись около пятнадцати лет. При встрече она долго рассказываламне о том, как до сих пор поражена и тронута моими уроками пофилософии Греции и всем тем, что извлекла из них. На самом деле онатолько нарисовала карту. Эта женщина представляла собой экстремальныйслучай интровертной интуиции. Но, оглядываясь назад, я должнапризнать, что понимаю, каким по-настоящему судьбоносным делом сталодля нее изготовление карты, ведь таким способом она впервыесоприкоснулась со своим подчиненным ощущением.

Интровертныйинтуитив часто пребывает в столь полном неведении о внешних фактах,что к его сообщениям нужно относиться с величайшей осторожностью. Небудучи сознательным лжецом, он может говорить совершеннейшую неправдупросто потому, что не замечает того, что происходит прямо перед егоносом. По этой причине я не слишком доверяю сообщениям о привиденияхи парапсихологических явлениях. Интровертные интуитивы оченьувлекаются этими вещами, но из-за своей плохой наблюдательности инеспособности сконцентрироваться на внешней ситуации могут рассказатьвам самый невероятный вздор, клянясь, что все это чистая правда.

Они проходят мимопоразительного количества любопытных внешних фактов, не обратив наних никакого внимания. Вспоминаю, например, как однажды осенью яехала в машине с человеком интровертного интуитивного типа.Картофельные поля уже были убраны, и горели костры ботвы. Я ихзаметила и с удовольствием разглядывала. Вдруг водитель принюхался, вужасе остановил машину и сказал: «Что-то горит! Откуда этотзапах?» Мы осмотрели тормоза — все было в порядке, ирешили, что причина запаха — костры. Они пылали повсюду, и мнеказалось совершенно очевидным, что запах гари исходит от них. Ноинтровертный интуитив может целый час вести машину по дороге,совершенно не замечая того, что вокруг происходит что-то необычное. Азатем внезанно это необычное поражает его, и он делает абсолютноневерные заключения. Его подчиненное ощущение обладает свойством,присущим всем подчиненным функциям, — проявляться в сознаниипунктирно, отрывочно: оно то включается, то исчезает. Человекнеожиданно начинает остро ощущать запах, хотя до этого три четвертичаса он его вообще не замечал, и реагировать на него очень сильно.

Подчиненное ощущениеинтровертного интуитива крайне интенсивно, но прорывается внезапно тоздесь, то там, а затем уходит из поля сознания. Интровертный интуитивиспытывает особенные трудности в сексуальной сфере, потому что оназатрагивает его экстравертное ощущение. Эта проблема в особеннотрагической форме отражена в произведениях Ницше. К концу еготворческой карьеры, незадолго до того, как его охватило безумие, встихах и в поэтической новелле «Так говорил Заратустра»появились очень грубые сексуальные аллюзии. Сойдя с ума, он,по-видимому, продолжал развивать эту тему в своих произведениях,уничтоженных после его смерти из-за их отвратительного содержания.Подчиненное экстравертное ощущение в его случае было в значительноймере и очень конкретным образом связано с женщинами и сексом, и онабсолютно не знал, как справиться с этой проблемой.

В качестве примераположительного влияния подчиненного экстравертного ощущения наинтровертного интуитива можно привести интересный случай озарения,испытанного немецким мистиком Якобом Беме. У него была жена и шестеродетей, на содержание которых он не заработал ни гроша. Беме испытывалпостоянные неприятности в семейных делах, поскольку его жена всегдаговорила, что, вместо того чтобы писать книги о Боге и фантазироватьо внутреннем развитии Божественного, ему следовало бы задуматься отом, как прокормить семью. Он был совершенно распят между двумяполюсами своей жизни. Одно из его величайших внутренних переживаний,Божественное откровение, легшее в основу всех его позднихпроизведений, произошло оттого, что он увидел луч света, отраженныйоловянной тарелкой. Это видение привело его в состояние внутреннегоэкстаза, и можно сказать, что в течение какого-то мгновения перед нимоткрылось все таинство Божественного. Многие годы он ничего не делал,кроме того, что медленно переводил на язык логических рассуждений то,что постиг всего за минуту, может быть, даже за секунду! Написанноеим оказалось столь эмоциональным и хаотичным потому, что он пыталсяописать одно это переживание, лишь по-разному его разрабатывая. Носамо видение возникло из-за того, что он увидел луч, упавший наоловянную тарелку, которая находилась на столе. Именно так действуетэкстравертное ощущение: ощущение внешнего явления запустило в немпроцесс индивидуации. Здесь можно увидеть, кроме подчиненностиэкстравертного ощущения, удивительную целостность и мистическийаспект, которыми часто обладает подчиненная функция. Интересно, чтодаже переедание Сведенборга соединяло его с Божественным. Егоподчиненное ощущение было связано с его глубочайшими и величайшимиидеями.

(Далее следуетзапись вопросов и ответов.)

Вопрос:Мне хотелось бы узнать, связано ли обычно состояние экстаза сподчиненной функцией.

Д-рфон Франц:Да, оно связано с ней, поскольку обычно начало экстаза вызываетсядействием подчиненной функции.

Вопрос:Считаете ли вы, что интуитивные типы отличаются большейчувствительностью к тому, что мы называем подсознательными стимулами?

Д-рфон Франц:Да, вообще говоря, я сказала бы, что это свойство присуще обоиминтуитивным типам. Они должны им обладать, так как, для того чтобыони могли предчувствовать, их сознание должно быть все времярассеянным и неясным. Они обладают также чувствительностью кокружающей атмосфере. Возможно, интуиция является одним из видовчувственного восприятия через бессознательное или своего родаподсознательным чувственным восприятием. Таким способомподсознательное чувственное восприятие заменяет сознательноевосприятие.

Вопрос:И у экстравертного интуитива, и у Якоба Беме, по-видимому, явнопроявлялось интровертное ощущение. Не должно ли ощущениеинтровертного интуитива быть более экстравертным?

Д-рфон Франц:Да, у Беме оно было таким! Мой «конюх» (буду называть еготак для краткости) осознал свою внутреннюю глубину и, благодаряобретенному опыту, стал молчаливым. Он почти не рассказывал мне обэтом опыте, только намекал на то, что в нем происходит что-тоглубокое. С другой стороны, Беме вынес свое озарение во внешний мир —он сконструировал систему внешней реальности, определил место Бога идьявола в мире. Он создал из этого целую философию, но, будучи какличность очень интровертным, обратил ее вовне. В жизни же он былвсего лишь скромным сапожником.

Еще в Беме оченьинтересно то, что, пока он был раздираем между ворчливой женой,считавшей, что лучше бы ему шить хорошую обувь и кормить шестерыхдетей, и размышлениями о Божественном, он сохранял значительнуюпродуктивность. Но после того, как была опубликована его перваякнига, один немецкий барон проникся к Беме сочувствием и настолькоповерил в то, что он — великий провидец, что освободил его отвсех внешних трудностей, выделив средства, на которые его семья моглабы нормально существовать. С этого момента произведения Беменаполняются обидами и повторами. Его творчество стало бесплодным. Вызнаете, что на его могиле изображен следующий Божественный образ: )(.Эта история на самом деле трагична, так как показывает, что он несмог объединить светлую и темную стороны, эта задача оказалась длянего непосильной. Исходя из своего опыта, я считаю, что случившеесясвязано с тем фактом, что он принял деньги барона и тем самым избежалмук своей подчиненной функции.

Быть распятым междуведущей и подчиненной функциями было для его творчества жизненнонеобходимым условием. Я хочу предупредить вас, что если когда-нибудьвы почувствуете желание спасти такого художника или пророка, радиБога, будьте осмотрительны, изучите ситуацию и только после этогорешайте, какие средства вам следует выделить для помощи этомучеловеку. Если вы выкупите его из рабства реальности, он можетутратить всякое ощущение ее существования. Может оказаться, что вынисколько не поможете ему. Человек такого типа будет умолять васпомочь ему в беде, на коленях просить спасти его от мук внешнегомира, с которыми он не может справиться. Но, если вы «спасете»его, творческое ядро его личности разрушится. Это не значит, что еслитакой человек умирает от голода, вам не следует дать ему немногоденег, которые позволят ему выжить. Вы можете время от временипомогать ему, когда он окажется в особенно трудном положении, но неснимайте с его плеч всех проблем реальности, потому что, как нистранно это звучит, этим вы стерилизуете его внутренний творческийпроцесс. Так случилось с Беме, и из-за этого он оказался неспособнымобъединить противоположности ни в своей системе, ни в своей жизни.Неразумной благотворительностью барон фон Мерц на самом делеуничтожил его.

ГЛАВА 3. ЧЕТЫРЕРАЦИОНАЛЬНЫХ ТИПА.

Экстравертный мыслительный тип:подчиненная функция — интровертное чувство.
Этоттип можно встретить среди администраторов, людей, занимающих высокиепосты на предприятиях и в правительственных структурах, бизнесменов,юристов и ученых. Обычно они энциклопедически образованы. Это оникопаются в пыли библиотек и уничтожают в науке догмы, порожденныеограниченностью и леностью мышления или отсутствием точности втерминологии. Экстравертный мыслительный тип устанавливает порядок,занимая четкую позицию и заявляя: «Если мы говорим то-то ито-то, мы и имеем в виду то-то и то-то». Он вносит ясность воценку ситуаций. Во время делового совещания такой человек непременнозаявит, что сначала надо разобраться в основных положениях, а затемрешать, что делать. Юрист, вынужденный выслушивать беспорядочныемнения спорящих сторон, используя свою ведущую мыслительную функцию,способен разобраться в том, что действительно является источникомконфликта и что следствием недоразумений, а затем предложить решение,удовлетворяющее обе стороны. Акцент всегда будет сделан на объекте, ане на идее. Такой адвокат не будет бороться за идеюдемократии или общественного согласия; весь его разум поглощен изахвачен объективной внешней ситуацией.

Если кто-то попроситего изложить свою субъективную позицию или поделиться идеями поопределенному предмету, он растеряется, так как эти вещи его неинтересуют и он совершенно не осознает личные мотивы. Что касаетсяего бессознательной мотивации, она обычно содержит по-детски наивнуюверу в мир, милосердие и справедливость. Если вы будете требоватьобъяснения того, что именно он подразумевает под «справедливостью»,то приведете его в полное замешательство, и он, вероятнее всего,выпроводит вас из офиса, сославшись на то, что «слишком занят».Субъективный элемент остается на заднем плане его личности.Предпосылки же высоких идеалов остаются в сфере его подчиненнойчувствующей функции. У него есть мистическое чувство привязанности ксвоим идеалам, но чтобы узнать о них, нужно загнать его в угол. В немприсутствует чувственная привязанность к определенным людям илиидеалам, но она никогда не проявляется в его повседневнойдеятельности. Такой человек может провести всю жизнь, разрешаяпроблемы, реорганизуя фирмы и внося ясность в запутанные дела, итолько в конце жизни начать печально спрашивать себя, ради чего же онжил на самом деле. В такой момент он погрузится в свою подчиненнуюфункцию.

Однаждыя разговаривала с человеком этого типа, который сильно переутомился инуждался в продолжительном отдыхе. Он дал мнеуйму полезных советов, убеждая меня, что я должна уйти в отпуск, акогда я спросила, почему он не отдыхал, то услышала такое объяснение:»Боже, когда мне приходится долго оставаться одному, ястановлюсь слишком меланхоличным!» Оставшись в одиночестве,такой человек будет спрашивать себя: «А так ли уж важна на самомделе моя работа?» Он вспомнит, как спас кого-то от ограбления исовершил другие хорошие поступки, но улучшился ли от этого мир? Когдау такого джентльмена возникнут подобные чувства, он почувствует себябудто падающим в пропасть. Ему придется провести переоценкуценностей. Поэтому он, естественно, избегал ухода в отпуск, пока неупал, сломал бедро и не оказался вынужденным оставаться на постельномрежиме шесть месяцев. Вот как порой природа заставляет таких людейобратиться к своей подчиненной функции!

Как я уже говорила,экстравертный мыслительный тип испытывает своего рода мистическуюприверженность к идеалам, а часто и к людям. Но это глубокое,сильное, теплое чувство едва ли когда-нибудь проявляется внешне.Вспоминаю одного экстравертного мыслительного типа, которыйпо-настоящему растрогал меня, раскрыв однажды свои чувства к жене.Но, беседуя с его женой, я с прискорбием обнаружила, как мало она онем знает. Ведь будучи сумасшедшим экстравертом, он проводил целыедни на работе, постоянно крутясь в разных делах, и ни разу не выразилсвоих глубоких чувств к жене. Если бы она умирала от туберкулеза, онне заметил бы этого, пока не оказался на ее похоронах. И она неосознавала всю силу его чувств и не понимала, насколько в глубинедуши он ей предан и верен; все это было скрыто и никак не отражалосьна его поведении. Чувство оставалось интровертным и не направлялосьна объект. Потребовалось всего несколько сеансов, чтобы добитьсяулучшения взаимопонимания между супругами и заставить жену поверить вто, что муж действительно ее любит. Он был так сильно поглощенвнешним миром, а его чувства столь глубоко спрятаны и не выраженывнешне, что она не понимала, какую огромную скрытую роль они играют вего внутренней жизни.

Интровертноечувство, даже если оно является ведущей функцией, очень труднопонять. Прекрасным примером этого является австрийский поэт РайнерМария Рильке. Однажды он написал: «Ichliebe dich, was geht’s dich an»(«Я люблю тебя, но это не должно тебя трогать»). Это —любовь ради самой любви! Чувство очень сильное, но не направленное наобъект любви. Оно скорее напоминает состояние влюбленности в себясамого. Естественно, что чувства такого рода чаще всего неправильнопонимаются, а людей такого типа считают очень холодными. Но этонесправедливо: чувство целиком живет внутри них. С другой стороны,люди подобного типа оказывают очень сильное скрытое влияние наокружающее общество, так как владеют тайными способами установленияценностей. Например, человек чувствующего типа может никогда невыражать своих чувств, но вести себя так, словно знает, что одна вещьценна, а другая — нет; такое поведение оказывает определенноевлияние на других людей. Когда же чувство является подчиненнойфункцией, оно еще глубже спрятано и является более безусловным.Юрист, описанный мной выше, имел свое понимание справедливости, и этооказывало суггестивное влияние на других людей. Можно сказать, чтоего скрытое чувство справедливости бессознательно определеннымобразом влияло на людей, хотя сам он этого никогда не замечал. Врезультате это влияние оказывалось судьбоносным не только для негосамого, но невидимыми путями и для других людей.

Скрытое,интровертное чувство экстравертного мыслительного типа порождаетсильное невидимое чувство преданности. Такие люди бывают самымиверными друзьями, даже если и присылают вам открытки только наРождество. Они абсолютно верны своим чувствам, но надо оченьпостараться, чтобы это выяснить. Внешне экстравертный мыслительныйтип не производит впечатления человека, обладающего сильнымичувствами. У политика подчиненная чувствующая функция можетбессознательно проявляться в глубокой и стойкой преданности своейстране. Но она же способна побудить его сбросить атомную бомбу илисовершить какой-нибудь другой разрушительный акт. Бессознательное инеразвитое чувство носит варварский и самовластный характер, и потомуиногда из экстравертного мыслительного типа внезапно вырываетсяскрытый деструктивный фанатизм. Такие люди не подвергают сомнению теценности, которые защищают, и поэтому, исходя из собственныхстандартов, основанных на чувстве, не способны увидеть, что людимогут иметь и другую систему ценностей. Там, где они определенночувствуют свою правоту, они не способны выразить свою чувственнуюточку зрения, но никогда не сомневаются в собственных внутреннихценностях.

Эти скрытыеинтровертные чувства экстравертного мыслительного типа иногда бываюточень инфантильными. После их смерти нередко находят записные книжки,исписанные наивными детскими стихами, посвященными далекой женщине,которую они ни разу не встречали в жизни. В этих стихах изливаютсяпотоки сентиментальных, мистических чувств. Они часто просят, чтобыпосле их смерти эти стихи уничтожили. Их чувство скрыто; оно, вопределенном смысле, является наиболее ценным их достоянием, ноодновременно иногда оказывается поразительно инфантильным. Унекоторых из них чувство остается полностью связанным с матерью, опривязанности к которой можно найти трогательные свидетельства. Ихчувство никогда не выходит за пределы детских воспоминаний.

Примеромдругого способа, которым чувство, возникшее в детстве, можетпроявиться в экстравертном мыслительном типе, является случайфранцузского философа Вольтера. Он, как вы знаете, изо всех силборолся с католической церковью и является автором известного лозунгаEcrasezl`infame(«Раздавите гадину!»). Вольтер был интеллектуалом итипичным представителем эпохи Просвещения. Однако, на смертном одреон стал нервничать, попросил extremeunction(последнее причастие) и принял его с великим, переполняющим душу,религиозным чувством. Так, в конце жизни выяснилось, что он былполностью расщепленной личностью: его разум отверг религиозныйначальный опыт, но чувство оставалось верным ему. Когда подошласмерть, которую каждый должен встретить как цельная личность, чувствовосстало и проявилось в совершенно недифференцированной форме. Всемвнезапным обращениям присуще это качество: оно возникает вследствиевнезапного прорыва подчиненной функции.

Интровертный мыслительный тип:подчиненная функция — экстравертное чувство.
Основнаядеятельность людей этого типа лишь в незначительной степени связана спопыткой установить порядок во внешних проявлениях жизни; их гораздобольше интересуют идеи. Тот, кто считает, что любое дело следуетначинать не с установления фактов, а с прояснения идей, скорее всего,принадлежит к интровертному мыслительному типу. Его желаниеупорядочить жизнь начинается с мысли о том, что если в голове учеловека полная неразбериха, ничего путного из него не получится.Сначала необходимо решить, каким идеям следовать, и выяснить, откудаони взялись; нужно очистить мозги от хаоса, докопавшись до ихисточника. Вся философия занимается изучением логических процессовчеловеческого мышления и построением идей. Это — та сфера, гдебольше всего используется интровертное мышление. В науке мыслительныеинтроверты — это люди, которые постоянно пытаются предостеречьколлег от потери времени на бессмысленные эксперименты, люди,стремящиеся вернуться к основным концепциям и задаться вопросом, чтоже на самом деле имеется в виду. В физике существует разделение наэкспериментаторов и теоретиков: первые в своих лекциях рассказывают окамере Вильсона и методике проведения опытов, а вторые — офизических теориях и используемых в них математических методах. Всамых разных областях науки всегда находятся ученые, пытающиесяочистить теорию от конкретных научных фактов. Экстравертный историкискусств будет пытаться найти новые данные и доказать, например, чтоодин тип Мадонны появился в живописи художника раньше или позже, чемдругой, а также связать этот факт с фактами его биографии илисобытиями той эпохи. Интроверт же может спросить: «Какое мыимеем право судить о произведении искусства?» Он скажет, чтосначала мы должны понять, что подразумеваем под понятием «искусство»,без этого мы окажемся в полном хаосе. Интровертный мыслительный типвсегда возвращается к субъективной идее, т.е. к вопросу о том, какоеместо занимает субъект в рассматриваемой ситуации.

Чувство уинтровертного мыслительного типа экстравертно. У него, как и уэкстравертного мыслительного типа есть сильное, преданное и теплоечувство, но разница заключается в том, что у интровертногомыслительного типа оно направлено на конкретные объекты. В то времякак экстравертный мыслительный тип искренне любит свою жену, ноговорит, как Рильке: «Я люблю тебя, но это не должно тебятрогать», чувство интровертного мыслительного типа и связано свнешними объектами. Поэтому, подражая Рильке, он скажет: «Ялюблю тебя, и это тронет тебя, я добьюсь того, чтобы это тебятронуло!» С другой стороны, чувство интровертного мыслительноготипа имеет много черт, схожих с чертами подчиненного чувстваэкстравертного мыслительного типа — для него характернысуждения по принципу: «черное или белое», «все илиничего», «любовь или ненависть». Его чувство легкоможет быть отравлено влиянием других людей или общей атмосферой.Подчиненное чувство обоих типов привязчивое, а экстравертныймыслительный тип обладает еще и скрытой преданностью, которая можетдлиться бесконечно.

Это справедливо идля экстравертного чувства интровертного мыслительного типа; разницалишь в том, что у последнего оно не бывает скрытым. Если выотноситесь к этому чувству положительно, то назовете такого человекапреданным, если отрицательно — навязчивым. Оно имеет такжесходство с вязким потоком чувств эпилептоидной личности и обладаетчертами липкой, собачьей привязанности, которая далеко не всегдаприятна, особенно самому объекту привязанности. Подчиненное чувствоинтровертного мыслительного типа можно сравнить с потокомизвергающейся из вулкана горячей лавы, движущейся со скоростью, непревышающей пяти метров в час, но уничтожающей все на своем пути.Однако оно обладает и преимуществами примитивной функции —подлинной искренностью и теплотой. Когда интровертный мыслительныйтип любит, в его любви нет расчета. Он будет делать все для человека,которого любит, но выразится это в примитивной форме. Подчиненноечувство этого типа напоминает львицу, испытывающую удовольствие отигры с детенышем. У нее нет никаких скрытых намерений, кроме самойигры, но она трется, мурлыча, о его лапу, или покусывает, илинаграждает его таким сильным пинком, что тот, кувыркаясь, падает,после чего она облизывает его мордочку. Но в этом нет никакогорасчета; это чистое проявление чувств, подобное тому, котороевыражает собака, виляющая хвостом! Именно отсутствие расчета вчувствах домашних животных столь глубоко трогает людей.

У обоих мыслительныхтипов подчиненное чувство не основано на расчете, тогда как люди сдифференцированным чувством расчетливы, хотя и в неявной форме. Онивсегда вкладывают в чувство частицу своего эго. Однажды япознакомилась с начальником одной машинистки и поразилась, как можетона хотя бы один день выносить такой ужас! Но, будучи человекомчувствующего типа, та только улыбнулась и сказала, что он — ееначальник, и она должна к нему приспособиться: если к немуприсмотреться, то нетрудно обнаружить в нем и положительные качества.Можно сказать, что умение увидеть в каждом хорошее являетсяпрекрасной чертой, но, с другой стороны, в такой позиции есть иопределенный расчет: она не хотела потерять свою работу и потомунастроила свои чувства на положительный лад. Такое не может случитьсяс подчиненным чувством мыслительного типа! Я, например, никогда несмогла бы вытерпеть подобное положение: предпочла бы умереть сголоду. В этом и состоит огромная разница между подчиненным идифференцированным чувством. Чувствующий тип нашел несколькоположительных качеств в этом ужасном человеке и примирился с ним.Машинистка не отрицала все замеченные мною отрицательные свойствахарактера ее начальника, но зато отметила, что он никогда незаставляет работать сверхурочно и ценит тех, кто на него работает.Она открыла в нем ряд положительных свойств и сохранила свое место.

В «Психологическихтипах» Юнг объясняет некоторые случаи отсутствия взаимопониманиямежду типами. Если бы я сказала, что девушка из офиса расчетлива исклонна к приспособленчеству, то была бы не права; в ее случае этобыл только вторичный мотив. Такое суждение было бы примеромнегативной проекции противоположного психологического типа.Проявление ею положительных чувств к начальнику вовсе не означает,что она приспосабливается или действует по расчету. Ее поведениеопределяется тем, что она обладает дифференцированной чувствующейфункцией. Поэтому она никогда не проявляет сильных чувств, посколькузнает, что все ценное имеет какие-нибудь недостатки. Для нее несуществует ничего совершенно черного или абсолютно белого — всеимеет сероватый оттенок. Таким философским было ее отношение к жизни.Я увидела расчет или приспособленчество в ее поведении из-за того,что интровертный мыслительный тип обычно замечает именноотрицательные стороны, и могу добавить, что чувствующий тип всегдазнает, с какой стороны его кусок хлеба намазан маслом. К этому можнодобавить, что подчиненное чувство обладает преимуществом отсутствия внем какого-либо расчета, — оно никак не связано с Эго. Однако,такое чувство может привести к ситуациям, к которым человек не сможетприспособиться. Вспомните, например, фильм «Голубой Ангел»,в котором учитель влюбляется в роковую женщину-вамп из кабаре и,оставаясь преданным и верным, позволяет ей погубить себя. Такой можетстать трагедия подчиненной чувствующей функции. Можно, конечно,отдать должное преданности учителя, но с таким же основанием можносказать, что он оказался глупцом, а его подчиненное чувствоотличалось дурным вкусом. Мыслительный тип иногда выбирает в друзьяочень достойных людей, но может подружиться и с абсолютнонедостойными; подчиненная функция обладает обоими свойствами и редковписывается в обычные паттерны поведения.

Экстравертный чувствующий тип:подчиненная функция — интровертное мышление.
Характерной чертойэкстравертного чувствующего типа является то, что его действияисходят из адекватной оценки внешних объектов и правильного отношенияк ним. Поэтому такой человек легко заводит друзей, не питаяотносительно людей особых иллюзий, но при этом способен верно оценитьих и положительные, и отрицательные стороны. Такие люди хорошоприспосабливаются к окружающей обстановке, обладают здравым смыслом,проявляют дружелюбие в компании, легко добиваются своих целей и приэтом могут устроить так, что каждый готов сделать для них все, чегоони хотят. Они «втираются в доверие» к окружающим стольискусно, что их жизнь протекает очень гладко. Многие женщиныпринадлежат к этому типу; у них, как правило, счастливо складываетсясемейная жизнь, их окружает масса друзей. И только в случаеневротических расстройств они становятся несколько театральными,механическими и расчетливыми. Если вы идете вместе с экстравертнымчувствующим типом на званый обед, она (или он) будет произноситьничего не значащие фразы типа «Какой сегодня прекрасный день! Ятак рада вас видеть, мы ведь так давно не встречались!» И такойчеловек действительно имеет это в виду! В результате машина общениясмазана, и все идет как по маслу. Вы чувствуете себя счастливым ипребываете в прекрасном настроении. Люди данного типа создают вокругсебя дружескую атмосферу, и это приятно: «Мы ценим друг друга ипотому собираемся хорошо вместе провести время». Они даютвозможность окружающим чувствовать себя удивительно легко, и,находясь в центре общества, беззаботно плывут по течению, создаваяприятную атмосферу общения. Только когда такой человек перестарается,или его экстравертное чувство уже поизносилось, и поэтому он долженначать мыслить, вы заметите, что его поведение стало частью привычки,а фразы произносятся чисто механически. Например, однажды я обратилавнимание на экстравертного чувствующего типа, который, несмотря накошмарную погоду, когда все вокруг окутал густой туман, механическипроизнес: «Какая сегодня прекрасная погода!» Я подумала:»Да, дорогой, похоже, что твоя ведущая функция барахлит!»

Вследствие того чтолюди экстравертного чувствующего типа обладают столь потрясающейспособностью объективно почувствовать положение, в которое попалчеловек, обычно именно они наиболее искренно жертвуют собой радидругих. Если кто-то дома в одиночестве болеет гриппом, то,разумеется, именно экстравертный чувствующий тип первым навестит егои поинтересуется у больного, кто ухаживает за ним, и спросит, чем онсам может помочь. В таких ситуациях другие типы не столь быстры ипрактичны в своих действиях. Им даже при наличии не менее глубокойпривязанности может и не прийти в голову, что они могли бы сделатьнечто конкретное, чтобы помочь человеку. Так происходит или из-затого, что они интроверты, или потому, что в их системе ведущейявляется другая функция. Таким образом, вы обнаружите, чтоэкстравертный чувствующий тип всегда первым «закрывает брешь»,потому что, если произошло что-либо неладное, он сразу же этопонимает. Он видит, что нужно сделатъ, и делает. Это, естественно,может заставить его сопротивляться и внешним обстоятельствам.

Обычно человектакого типа обладает очень хорошим вкусом в выборе друзей ипартнеров, но при этом несколько склонен к соблюдению условностей. Онне рискнет выбрать себе в друзья человека слишком неординарного,предпочитая оставаться в социально-приемлемых рамках. Экстравертныйчувствующий тип не любит размышлять, поскольку мышление является егоподчиненной функцией, причем, больше всего ему претит интровертноемышление — размышления о принципах философии, абстракциях илисмысле жизни. Он старательно избегает таких глубоких вопросов, иразмышления на эти темы приводят его в уныние. К несчастью, он все жераздумывает над такими вещами, не осознавая этого, и, поскольку онпренебрегает мышлением, то оно имеет тенденцию становиться негативными вульгарным. Его мышление состоит из стандартных, примитивныхсуждении, оно совершенно не дифференцированно и очень часто имеетнегативную окраску. Я также обнаружила у одного экстравертногочувствующего типа весьма отрицательное мнение о соседях. Его суждениябыли критичны, я бы даже сказала, сверхкритичны, но он не позволял имв полной мере выйти наружу. Юнг говорит, что экстравертныйчувствующий тип иногда может оказаться самым холодным человеком насвете. Если вы соблазнитесь «хорошо смазанной машиной» егоэкстравертного чувства и искренне поверите в то, что вы нравитесьдруг другу и вам хорошо вместе, то в один прекрасный день он скажетчто-нибудь такое, после чего вы почувствуете себя так, будто вам наголову свалилась ледяная глыба! Трудно даже вообразить, какиенегативные и циничные мысли могут придти ему в голову. Он и сам о нихне догадывается, но они всплывают, когда у него начинается грипп илиего лихорадит, — в такие моменты его подчиненная функцияподнимается и выходит из-под контроля ведущей функции.

Однажды однойэкстравертной чувствующей женщине приснилось, что ей следует основатьстанцию наблюдения за птицами. Во сне она видела цементное здание свысокой башней, на крыше которого размещалась лаборатория наблюденияза птицами. Такая Vogelbeobachtungsstation (Птичья обсерватория)существует в Семпахе, и в ней окольцовывают птиц, чтобы узнать, какдолго они живут, куда летают и т.п.: нечто подобное она и собираласьосновать. Мы решили, что ей следует попытаться зафиксировать всознании случайные мысли, которые приходят в голову и тут жеускользают. Именно так ведут себя мысли чувствующего типа;птицы-мысли вспыхивают в его мозгу и тут же улетучиваются. Не успеетон произнести слова: «О чем это я подумал?», как мысль ужеисчезает. Женщина согласилась, и я спросила ее, как, по ее мнению,это можно осуществить. Она ответила, что будет постоянно носить ссобой записную книжку и карандаш и, когда у нее появится неожиданнаямысль, сразу же будет ее записывать. А потом мы посмотрим, как этизаписи связаны между собой. В следующий раз она принесла листок, накотором было написано: «Если мой зять умрет, дочь вернетсядомой». Она испытала такой шок от этой мысли, что вторую птицууже не стала окольцовывать! Этой одной ей оказалось вполнедостаточно. Затем она призналась в другом, еще более интересномфеномене: рассказала мне, что знала, что иногда у нее возникаютподобные мысли, но считала, что если она их не запишет, то они неокажут никакого действия. Если же она их запишет, они подействуют каксредство черной магии и заденут ее близких. Поэтому она избегалатаких мыслей.

Но это абсолютноневерно. Все происходит как раз наоборот: если чувствующий типосознает свои скверные мысли, они не действуют как средство черноймагии. Они утрачивают способность деструктивного влияния. Именнотогда, когда они предоставлены сами себе, летают вокруг головычувствующего типа, и никто их не ловит, они действительно оказываютразрушительное воздействие на окружающих. Если аналитик, проводящийсеанс с экстравертным чувствующим типом, обладает способностьюощущать окружающую атмосферу, его нередко, несмотря на внешнеедружелюбие пациента, начинает знобить. Можно даже ощутить скверныемысли, роящиеся в голове пациента. Они оказывают очень неприятноевоздействие. Иногда замечаешь, как в глазах пациента вспыхиваеткакой-то холодный огонек, и понимаешь, что это — признакпоявившейся скверной мысли, но в следующее мгновение огонек исчезает.От этого по спине начинают ползать мурашки. Обычно такие мыслиявляются следствием очень циничного взгляда на жизнь, обращения к еетемной стороне: болезням, смерти и прочим подобным вещам. На заднемплане копошится своего рода вторая философия жизни, циничная инегативная. В экстравертном чувствующем типе эти мысли интровертны ипотому часто направлены против самого субъекта. В глубине души онпозволяет себе думать, что он — ничто, его жизнь не имеет цены,и если любой другой может развиваться и вступить на путьиндивидуации, то сам он абсолютно безнадежен. Эти мысли существуют назаднем плане его разума. Время от времени, когда он находится вдепрессии или ему плохо, или особенно когда он интровертирует (этопроисходит, когда он остается наедине с собой хотя бы на полминуты),эта негативная часть его личности нашептывает ему исподтишка: «Ты— ничто, у тебя все не так, как надо». Эти мысли грубы,примитивны и совершенно не дифференцированы; они представляют собойобобщенные суждения и напоминают порывы пронизывающего сквозняка,продувающего всю комнату и вызывающего озноб. В результате, когда вголове экстравертного чувствующего типа возникают негативные мысли,он не может вынести одиночества. Как только одна-две такие мысливсплывают в его сознании, он быстро включает радио или убегает издома, чтобы встретить других людей. У него совершенно нет времениподумать! Но он тщательно организует свою жизнь именно таким образом.

Если бы женщина содной тайной мыслью «Пусть моя единственная дочь вернетсядомой!» копнула поглубже, она должна была бы сказать себе:»Ладно, давай разберемся с этой мыслью! К чему я стремлюсь? Еслиу меня возникла такая мысль, что же является ее источником, и какойвывод нужно из этого сделать?» Затем она могла бы додуматься дотого, что источником ее является что-то подобное ненасытнойматеринской любви, и поэтому она хочет избавиться от зятя. Почему?Ради чего? Она могла бы, например, сказать себе: «Предположим,моя дочь вернулась домой, ну и что дальше?» И тогда она увиделабы, насколько неприятным на самом деле может быть присутствие в еедоме угрюмой старой девы — ее дочери. Продолжая эту мысль, она,возможно, достигла бы еще более глубокого уровня, задавшись вопросом:»Что же из этого следует? Если мои дети уже покинули дом, в чемтеперь заключается подлинная цель моей жизни?» Она вынужденабыла бы пофилософствовать на тему своей будущей жизни: «Имеет лимоя жизнь смысл после того, как я воспитала детей и выпустила их издома? И если имеет, в чем же она состоит? В чем вообще заключаетсясмысл жизни?» Она столкнулась бы с глубокими общечеловеческимифилософскими вопросами, над которыми никогда не задумывалась раньше икоторые завели бы ее в глубины сознания. Естественно, она не смоглабы разрешить эту проблему, но, возможно, увидела бы сон, которыйпомог бы всему процессу анализа. С помощью своей подчиненноймыслительной функции она занялась бы поиском смысла жизни. Вследствиетого, что она представляла собой экстравертный чувчтвующий тип, этотпоиск протекал бы в форме совершенно интровертного, внутреннегопроцесса, подобного развитию интровертного, философского взгляда нажизнь. Это вынудило бы ее подолгу оставаться в своей комнате наединес собой и медленно исследовать темное подземелье своих мыслей.

Удобный выход,который я наблюдала в нескольких случаях у экстравертных чувствующихтипов, заключается в том, что они преодолевали трудности, простоотдавая свои души уже установившимся системам. Помню, как однапациентка обратилась в католичество и приняла схоластическуюфилософию. С тех пор она цитировала только схоластов. Таким образомона в какой-то мере подняла свою мыслительную функцию, но подняла вуже сформировавшемся виде. То же самое можно проделать и с юнгианскойпсихологией: она превратится в простое повторение механическивыученных наизусть концепций, а не в выработку с ее помощьюсобственной точки зрения. Это школярская, нетворческая позиция, прикоторой систему принимают целиком, без всякой критической проверки, иникогда не задаются вопросом: «Что я думаю об этом?Действительно ли это убеждает меня? Соответствует ли эта системапроверенным мною фактам?» Если такие люди впоследствии встречаюттех, кто сам умеет мыслить, они нередко становятся фанатиками, потомучто чувствуют свою беспомощность. Они борются за избранную имисистему с фанатизмом, достойным апостолов, поскольку чувствуютнеуверенность в логических основаниях системы, не знают, как онаразвивалась, каковы ее основные концепции и т. д. Они не уверены всправедливости всей этой концепции, чувствуют, что хорошо мыслящийчеловек может легко опрокинуть их систему, и поэтому занимаютагрессивную позицию.

Экстравертногочувствующего типа подстерегает и другая опасность: начав мыслить, онполностью поглощается этим процессом. Либо он не может порвать своиотношения с окружающими, чтобы остаться в одиночестве и размышлять,либо, если ему это удается (что само по себе большое достижение), онстановится заложником своих мыслей и теряет связь с жизнью. Онзарывается в книги или целыми днями пропадает в библиотеке, гдепокрывается пылью и утрачивает способность переключиться накакую-нибудь другую деятельность. Стоящая перед ним задача полностьюпоглощает его. Оба сценария развития великолепно представлены в»Фаусте» Гете, где сначала описан ученый, абсолютноотрезанный от всего мира и в своем пыльном кабинете, а затем, когдаФауст освобождается и выходит в жизнь, появляется слуга-ученик Вагнерс его подчиненным мышлением чувствующего типа, повторяющий банальныефразы, вычитанные из книг. Превосходным примером подчиненногомышления экстравертного чувствующего типа являются «Разговоры сЭккерманом» Гете. Это — поразительное собраниебанальностей. В этом произведении можно наблюдать, как вагнеровскаясторона Гете явственно выставлена на всеобщее обозрение. Он такжеопубликовал книгу афоризмов, которые можно встретить на обратнойстороне листков любого отрывного календаря! Они очень правильны иредко могут вызвать какие-либо возражения, но настолько банальны, чтодостаточно овечьих мозгов, чтобы их придумать. Так в великом поэтепроявился Вагнер.

Интровертный чувствующий тип:подчиненная функция — экстравертное мышление.
Интровертныйчувствующий тип также обладает свойством приспосабливаться к жизниглавным образом с помощью чувства, но выраженного в интровертнойформе. Понять людей этого типа очень трудно. Юнг в «Психологическихтипах» говорит, что поговорка «тихие воды глубоки»относится именно к этому типу людей. Они обладают высокодифференцированной системой ценностей, но внешне ее не демонстрируют,она воздействует на них изнутри. Там, где происходят важные события,интровертного чувствующего типа можно часто обнаружить на второмплане, как будто интровертное чувство подсказывает ему: «этодействительно важно». Проявляя своеобразную молчаливуюлояльность и ничего не объясняя, они появляются в тех местах, гдеможно стать свидетелями важных и ценных внутренних событий иархетипических констелляций. Кроме того, они обычно оказывают тайноеположительное влияние на свое окружение, устанавливая стандартыповедения. И хотя, будучи интровертами, они не высказываются вслух,люди наблюдают за ними, и таким образом осуществляется установкастандартов. Интровертные чувствующие типы, например, часто формируютэтическую основу группы, не раздражая других чтением проповедей иморальных наставлений, — они обладают столь точными стандартамиморальных ценностей, что из них исходит тайная эманация, оказывающаяположительное влияние на окружающих. В их присутствии приходитсявести себя корректно, потому что они обладают подлинными стандартамиценностей, всегда внушающими уважение, заставляющими и другихдержаться достойно. Их дифференцированное интровертное чувствоопределяет, какой фактор является по-настоящему важным.

Мышление этого типаэкстравертно. Молчаливое, незаметное внешнее поведение интровертныхчувствующих типов составляет поразительный контраст с тем интересом,который они обычно проявляют к громадному числу внешних событий. Всознательной части своей личности они малоподвижны, предпочитаяотсиживаться в своих барсучьих норах. Но их экстравертное мышлениеохватывает невероятно широкий диапазон внешних фактов. Если у нихвозникает желание творчески использовать свое экстравертное мышление,они испытывают обычные для экстраверта трудности — их настолькозахлестывает слишком большой объем материала и избыток фактическойинформации, что их подчиненное экстравертное мышление подчас теряетсяв дебрях подробностей, продираясь через которые, они уже не могутнайти свою дорогу. Подчиненность их экстравертного мышления оченьчасто выражается в определенной мономании: в действительности имиовладевает одна или две идеи, с помощью которых они движутся черезогромное количество материала. Юнг всегда характеризовал фрейдовскуюсистему как типичный пример экстравертного мышления.

Юнг никогда ничегоне говорил о типе Фрейда как человека; он только указывал в своихкнигах на то, что фрейдовская система представляет собой продуктэкстравертного мышления. От себя хочу добавить, что по моему личномуубеждению, сам Фрейд был интровертным чувствующим типом, и поэтомуего произведения несут характеристики подчиненного экстравертногомышления. Во всех его работах содержится всего несколько основныхидей. С их помощью он пронесся сквозь огромное количество материала,при этом вся его система полностью ориентирована на внешние объекты.Если прочесть биографические заметки о Фрейде, то обнаружится, чтосам он в высшей степени владел дифференцированным способом обращенияс людьми. Он был блестящим аналитиком. Кроме того, Фрейд обладалсвоеобразным скрытым «джентльменством», оказывавшемположительное влияние как на пациентов, так и на окружающих. Прианализе его личности необходимо делать различие между его теорией иего личностными качествами. Думаю, из того, что о нем известно,следует, что он принадлежал к интровертным чувствующим типам.

Преимуществоподчиненного экстравертного мышления связано с тем, что я только чтокритически охарактеризовала как «скачку с несколькими идеямисквозь огромное количество материала». (Фрейд сам жаловался нато, что его интерпретации сновидений оказываются ужаснооднообразными; одно и то же толкование каждого сновидения наводилоскуку даже на него самого). Если эта тенденция не зашла слишкомдалеко и интровертный чувствующий тип осознает опасность, которуюпредставляет его подчиненная функция, и постоянно контролирует ее,она может дать большое преимущество, будучи простой, ясной ипонятной. Но этого недостаточно, и интровертный чувствующий типдолжен еще углубиться в себя и попытаться корректировать идифференцировать свое экстравертное мышление, иначе он попадет взападню интеллектуальной мономании. Поэтому человек данного типадолжен все время корректировать свое мышление: ему следует принятьгипотезу, что каждый факт, приводимый им в доказательство своих идей,иллюстрирует их слегка по-иному, и, имея в виду подобноеобстоятельство, нужно всякий раз эти идеи переформулировать. Такимспособом он будет поддерживать живой процесс взаимодействия мысли ифакта, вместо того, чтобы просто прикладывать свои идеи к фактам. Каки все другие подчиненные функции, подчиненное экстравертное мышлениеимеет негативную тенденцию стать тираническим, жестким, неподатливыми потерять способность адаптироваться к объекту.

(Далее следуетзапись вопросов и ответов.)

Вопрос:Все ли типы — сообразно их установкам и функциям —распространены одинаково? Кого больше: экстравертов или интровертов?

Д-рфон Франц:Мы не имеем сведений обо всем человечестве; скажем, не исследовалосьнаселение китайских деревень и других подобных мест. Вообще-то, мычасто говорим о типах, характерных для разных наций; высказываем,например, мнение, что швейцарцы, в целом, — интровертныеощущающие типы. Это может означать, что иногда в определенных группаходин из типов преобладает. Хотя существует множество швейцарцевдругих типов, статистически доказано определенное преобладание людейинтровертного ощущающего типа. Вы можете этим объяснить, например,высокое качество швейцарских изделий: часовая индустрия нуждается всочетании интровертногоотношения к работе и дифференцированного ощущения при выполненииточных операций. Поэтому по отношению к различным странам и нациямможно говорить, что один из типов является доминирующим, и он-то иопределяет преобладающую в группах установку. Но я не знаю, к какомуитогу вы придете, если станете выяснять, сколько людей относится копределенному типу. Для ответа на этот вопрос требуется проведениеспециального исследования.

Вопрос:Некоторые из нас весьма заинтересованы в попытке экспериментальнымпутем исследовать степень справедливости гипотезы о существованиячетырех функций. Теоретически мы располагаем гипотезой,руководствуясь которой, способны это сделать и можем выяснить,действительно ли всех людей можно, образно говоря, разложить почетырем различным полочкам. В Америке предпринималось много попытокустановить, можно ли разделить людей на экстравертов и интровертов.Насколько мне известно, эта гипотеза не нашла никакого подтверждения,так как оказалось, что большинство людей находятся где-то впромежутке между этими типами. Каково ваше отношение к попыткамэкспериментально проверить эту гипотезу?

Д-рфон Франц:Думаю, вы абсолютно правы в желании вести экспериментальныеисследования. Никто не пытается просто утверждать, что теория типовверна, мы должны протестировать много миллионов людей и статистическиобработать результаты — это пока не сделано. Однако, как вымогли увидеть из моих объяснений, диагностика типа очень трудна, таккак люди часто, находясь на определенном этапе развития личности,уверены, что принадлежат к определенному типу. Но для того чтобывыяснить, не является ли этот этап промежуточным и кратковременным,требуется изучение всей истории развития его личности. Например, есликто-то утверждает, что он — экстраверт, это еще ничего незначит; для того чтобы поставить относительно надежный диагноз, вампридется тщательно изучить всю его биографию. До сих пор у нас нетабсолютно надежного научного обоснования нашей теории, и мы непретендуем на то, что располагаем им.

Мое отношение кэтому вопросу заключается в том, что идея четырех функций типовявляется архетипической моделью, используемой для объясненияразличных явлений, и, как все научные модели, она имеет и своипреимущества, и свои недостатки. Известный физик Паули однаждывысказал мысль, которая кажется мне весьма убедительной, а именно,что ни одна новая теория, ни одно новое плодотворное научное открытиеникогда не появлялись на свет без помощи архетипической идеи.Например, идея трехмерного и четырехмерного пространства основана наархетипическом представлении, которое, в определенной степени, всегдасуществовало, продуктивно работало и помогло объяснить массуразличных явлений. Но затем вступает в действие фактор, который Паулиназывает присущей теории ограниченностью: если распространить теориюна явления, которые она не описывает, та же самая плодотворная теориястановится препятствием на пути дальнейшего научного прогресса. Идеятрехмерного пространства, например, все еще полностью справедлива вобласти классической механики, и каждый плотник или каменщикпользуется ею в своей работе. Но если вы попытаетесь применить ее вобласти физики микромира, у вас ничего не получится. Можно суверенностью считать доказанным, что эта архетипическая идея родиласьв умах западных ученых из догмата Троицы. Кеплер, создавая своюпланетарную модель, говорил, что именно благодаря Троице пространствоимеет три измерения! Или возьмем Декартову идею причинности: Декартутверждал, что его идея основана на том факте, что Бог никогда непоступал по прихоти, но всегда действовал в соответствии с логикой,поэтому все явления должны быть причинно обусловлены.

Все основные идеи,даже в естественных науках, представляют собой архетипические модели,но они работают до тех пор, пока не делается попытка выйти за областьих применения. Они приносят огромную пользу людям, пока не пытаютсявтиснуть в них факты, которые этим идеям не соответствуют. Поэтому ядумаю, что теория четырех функций имеет практическую ценность, но неявляется догмой. Юнг в своих книгах очень ясно выдвинул эту идею вкачестве эвристической исходной точки зрения — как гипотезу, спомощью которой можно понять многие наблюдаемые явления. Теперь мызнаем, что во всех научных исследованиях все, что мы можем делать, —это выдвигать теоретические идеи, строить модели и выяснять,насколько факты укладываются в эти модели. А если факты неукладываются в модель, ее приходится корректировать. Иногданеобходимость в пересмотре теоретической идеи не возникает: мы простоговорим, что теория применима только в определенной области, и еслиее перенести на другую область, она станет неверной. Лично я убежденав том, что мы еще не исчерпали до конца плодотворность изложенноймною модели, но это вовсе не означает, что не существуют фактов,которые не укладываются в нее и потому могут заставить наспересмотреть эту модель.

Вопрос:Может ли интровертный чувствующий тип обладать интровертныммышлением, или у него всегда подчиненное экстравертное мышление?

Д-рфон Франц:Если вы являетесь интровертным чувствующим типом, то можетеи мыслить интровертно. Естественно, вы можете пользоваться всемисвоими функциями любыми способами, это не составит для вас большойпроблемы, но и не вызовет слишком интенсивной работы этой функции.Юнг сказал, что труднее всего понять человека не противоположноговам типа (хотя если вы обладаете интровертным чувством, то понятьличность с экстравертным типом мышления непросто), а человека того жефункционального типа, но с другой установкой! Труднее всегоинтровертному чувствующему типу понять экстравертный чувствующий тип.В этом случае первый чувствует, что не знает, как крутятся колесики вголове человека другого типа, он не может почувствовать способ егомышления. Такой человек остается для него загадкой, его очень трудносразу понять. Здесь теория типов имеет весьма важное практическоезначение, так как только она может предотвратить полное непониманиевами людей определенного типа. Она дает ключ к пониманию человека,спонтанные реакции которого представляются вам полной загадкой икоторого вы, если прореагируете тоже спонтанно, полностью собьете столку.

Вопрос:В чем состоит разница между подчиненной интуицией и подчиненнымчувством?

Д-рфон Франц:Интуиция — иррациональная функция, которая схватывает факты иоткрывает возможности будущего их развития, но это не функция оценки.Подчиненная интуиция может вызвать предчувствие войны или болезнидругих людей, или архетипических изменений в коллективномбессознательном. При этом интровертная интуиция создает неожиданныепредчувствия медленной трансформации коллективного бессознательного впотоке времени. Интуиция поставляет факты без всякой оценки. Чувство— совершенно другая функция. По терминологии Юнга, эторациональная функция (ratio:упорядоченность, расчет, причина). Функция, устанавливающая порядок ивыносящая суждения, говорящая: «Это — хорошо, а это —плохо, это — мне приятно, а это — неприятно».Подчиненное чувство человека мыслительного типа может давать оценку,но не способно представлять факты. Например, экстравертный ощущающийтип, в большой степени пренебрегающий своей интуицией, видитповторяющийся сон, в котором в его дом ночью врываются бедняки ирабочий плебс. Он страшно напуган этим бесконечно повторяющимсясновидением и начинает говорить и в кругу своих друзей, и на званыхобедах, что коммунисты обязательно победят, и с этим абсолютно ничегонельзя поделать. Поскольку он считается очень способным политиком,это производит неприятное впечатление на его друзей. Вот примерневерного действия интуиции, основанной на личной проекции. Такдействует подчиненная интуиция. Человек с подчиненной чувствующейфункцией может внезапно начать судебную тяжбу, будучи убежден, чтоборется за правое и доброе дело, но, если кто-то сможет переубедитьего, он отбросит все, включая и тяжбу, которую сам начал.

Внезапная переменаего убеждений является индикатором подчиненного чувства. Люди легкоподдаются постороннему влиянию, когда вопрос касается их подчиненнойфункции. Поскольку она бессознательна, позицию таких людей легкопоколебать, в то время как в сфере действия своей ведущей функции ониобычно знают, что делать, когда на них нападают: всегда держат оружиенаготове, широко мыслят, проявляют гибкость при принятии решений ичувствуют свою силу. Как только вы почувствуете себя сильным, выбудете охотно обсуждать спорные вопросы и можете изменить своюпозицию, но когда ваша чувствующая функция — подчиненная, выстановитесь фанатичным, обидчивым и на вас легко повлиять. Изменениевыражения лица близкого друга может подействовать на чувство человекамыслительного типа, потому что его чувство находится в сферебессознательного и, следовательно, открыто влиянию. Поэтому, как яуже говорила, экстравертный мыслительный тип может иметь преданныхдрузей, а затем внезапно отвернуться от них. В один прекрасный деньон может бросить вас, как горячую картофелину, и вы даже не поймете,что случилось. Каким-то образом яд проник в его систему: кто-точто-то сказал или просто состроил гримасу, когда упомянули ваше имя!Его чувство бессознательно. От таких эффектов можно избавиться,только переведя их в сознание. Если вы будете возражать противнамерения экстравертного мыслительного типа затеять тяжбу, используялогическую терминологию, он станет обсуждать с вами эту тему изаинтересуется вашими аргументами. Он пойдет на общение и невоспримет ваши слова в превратном смысле, но как только вы затронетеего чувство, он внезапно, без всякой причины, оборвет беседу, сам непонимая, почему он так поступает.

ГЛАВА 4. РОЛЬПОДЧИНЕННОЙ ФУНКЦИИ В ПСИХИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ.

Подчиненную функциюможно представить себе как дверь, сквозь которую все составляющиебессознательного проникают в сознание. Наша сфера сознания подобнакомнате с четырьмя дверьми, и именно через четвертую сюда входяттень, анима или анимус и персонификация нашей Самости. Они не стольчасто входят через другие двери, что, некоторым образом, можносчитать очевидным: подчиненная функция настолько близка кбессознательному и остается столь варварской, униженной и неразвитой,что она, естественно, является тем слабым местом, через которое всознание могут прорваться составляющие бессознательного. В сознанииподчиненная функция воспринимается как слабое место, как некаянеприятная вещь, не оставляющая человека в покое и вечно доставляющаяему неприятности. Всякий раз, когда человек чувствует, что достигопределенного внутреннего равновесия, твердой точки зрения,появляется нечто, изнутри или снаружи, чтобы снова все перевернутьили разбросать. Эта сила всегда входит сквозь четвертую дверь,которую невозможно закрыть. Три остальных двери внутренней комнатымогут быть закрыты, но на четвертой замок не работает, и через нее,когда человек меньше всего ожидает прихода гостей, вновь появляетсянечто непредсказуемое. Можно добавить: «Слава Богу!», иначевесь жизненный процесс окаменел бы, застоялся в своем отнюдь неидеальном сознании. Подчиненная функция — это вечнокровоточащая рана сознательной личности, но через нее всегда можетвойти бессознательное, расширив таким способом сознание и продвинуввперед новые установки.

До тех пор, покаличность не воспитает свои другие функции, то есть, двевспомогательные, они тоже будут оставаться открытыми дверьми. Вчеловеке, развившем в себе только ведущую функцию, двевспомогательные будут действовать так же, как и подчиненная, ипоявляться в сознании в виде воплощений тени, анимуса и анимы. Когдачеловеку удается развить три функции, закрыв три двери во внутреннююкомнату, проблема четвертой все же остается, так как, видимо, ей ипредназначено оставаться незапертой. С этим приходится смириться:чтобы продолжать развиваться, необходимо испытать поражение.

В сновиденияхподчиненная функция оказывается связанной с тенью, анимусом илианимой и Самостью, и это придает им определенные характерныекачества. Например, тень у интуитива будет часто персонифицироватьсяв виде некой фигуры ощущающего типа. Подчиненная функция каждого типазаражается тенью: у мыслящего типа она возникает как относительноподчиненная или примитивно чувствующая личность и т.д. Поэтому еслидля интерпретации сновидения попросить описать эту теневую фигуру,люди начнут рассказывать о своих подчиненных функциях. Затем, когдачеловек начинает подозревать о существовании своей тени, подчиненнаяфункция придает анимусу или аниме особое качество. Например, фигураанимы, персонифицированная в виде определенного человеческогосущества, часто появляется в образе личности с противоположнойфункцией. То же самое происходит и при персонификации Самости.

Когда подчиненнаяфункция заражается влиянием низших уровней социальных слоев обществаили населения получивших известность слабо развитых стран, происходитдругой вид персонификации, но уже имеющей естественное отношение ктени. Поразительно то, с каким высокомерным превосходством мы смотримна так называемые «слаборазвитые» страны и проецируем наних свои подчиненные функции! Но эти «слаборазвитые» страныоказываются внутри нас самих! Подчиненная функция нередко принимаетвид дикого африканца или индейца. Она часто представляется икакими-нибудь экзотическими народами: китайцами, русскими, или другойнацией, которая может обладать чем-то не известным нашему сознанию.Она как бы хочет сказать: «я столь же непостижима для вас, каккитайская психология».

Такое социальноепредставление подчиненной функции становится весьма удобным,поскольку эта функция в своем отрицательном аспекте стремитсяобладать чертами варварского характера. Подобное желание можетвызвать состояние одержимости: если, например, интроверты впадают всостояние экстраверсии, они ведут себя по-варварски и выглядятодержимыми. Говоря о варварах, я подразумеваю людей, не способныхконтролировать собственное сознание, несущихся в пропасть, неспособных нажать на тормоза и остановиться. Такой вид преувеличенной,безотчетной экстраверсии редко встречается у настоящих экстравертов,но у интровертов она подобна машине без тормозов, совершеннобесконтрольно увеличивающей скорость. Интроверт может превратиться вчрезвычайно капризного, дерзкого, самоуверенного человека,разговаривающего так громко, что все в комнате вынуждены его слушать.Такая подчиненная экстраверсия может внезапно выпрыгнуть изинтроверта, когда он напьется.

Интроверсияэкстраверта является столь же варварской и одержимой, но это не стольочевидно для окружающих. Экстраверт, одержимый варварскойинтроверсией, совершенно исчезает из нормальной жизни. Он сходит сума, не выходя из своей комнаты. Экстраверты, впадающие в своюпримитивную интроверсию, расхаживают с важным видом, уверяя каждого,что они испытывают глубокие мистические переживания, о которых немогут рассказать. Сознавая собственную важность, эти люди дают понятьсобеседникам, насколько глубоко они погружены в активное воображениеи процесс индивидуации. У слушателя создается странное впечатление,что такой человек одержим какими-то дикими силами. Если подобноеслучится в форме увлечения йогой или антропософией, то будетпроисходить такая же демонстрация существования чего-то мистического,неизмеримых глубин, в которые погрузился тот или иной одержимый. Вдействительности эти люди постоянно испытывают искушение вернуться ксобственной экстраверсии, отчего и твердят неустанно всем и каждому онехватке времени для возобновления контактов. Им хотелось быпереключиться снова на собственную экстраверсию и посещать все обедыи вечеринки, происходящие в городе. Но они, обороняясь, заявляют:»Нет, мне это абсолютно непозволительно; теперь я пребываю вглубинах своей души». Весьма часто, находясь в указанной фазе,они уверены в том, что действительно имеют другой, демонстрируемыйими тип. Экстраверты, пребывающие в фазе, когда им необходимоассимилировать интроверсию, всегда будут клясться, что и сейчасявляются, и до этого всегда были интровертами, а экстравертами ихсчитали ошибочно. Таким образом, они пытаются помочь себе «перейтина другую сторону». Если они стараются выразить свои внутренниепереживания, то обычно приходят в чрезвычайно взволнованноесостояние, переполняются эмоциями, готовы занять трибуну и заставитьвсех слушать себя. Переживаемое кажется им необычайно значительным иважным.

Это варварскоесвойство подчиненной функции приводит к серьезному расщеплениюличности. Человек может лишь благодарить Бога, если егопротивоположная функция персонифицируется в сновидениях только такназываемыми первобытными персонажами; ведь нередко она приобретаетвид фигур каменного века или даже животных. В таком случае человекможет сказать, что его подчиненная функция не смогла развиться дажедо первобытного человеческого уровня. На этой стадии подчиненнаяфункция поселяется, если так можно выразиться, в теле человека иможет проявляться только в его физических симптомах или активнойдеятельности. Когда, например, я вижу раскинувшегося на солнцепекеинтроверта-интуитива, наслаждающегося своей подчиненной функцией, оннапоминает мне нежащегося на солнце кота; его ощущения все ещенаходятся на уровне животного.

У мыслительного типачувствующая функция очень часто не поднимается выше уровня собаки.Наверное, труднее представить себе чувствующий тип, мыслящий науровне животного, но и это случается. Такие люди имеют привычкуизрекать банальные истины, которые, кажется, смогла бы выразить икорова, если бы умела говорить. Временами собаки делают беспомощныепопытки мыслить. Мой собственный пес тоже пытался думать и приходил кужасающе неправильным выводам. Он всегда ложился на мой диван, а япривыкла сгонять его оттуда. Из этого пес сделал вывод, что я терпетьне могу, когда он сидит на чем-то, возвышающемся над уровнем земли.Поэтому, когда я сажала его на какой-нибудь предмет, он приходил вдикое волнение и думал, что сейчас его будут наказывать. Бедняганикак не мог понять, что только диван, а не каждый возвышающийся надполом предмет мебели, запрещен для его обитания. Он просто сделалнеправильные выводы из моих действий! Развитие мыслительной функцииостановилось у собаки на половине пути, и поэтому тот или иноймыслительный процесс у нее приводит к ложным заключениям. Меня частоошеломляет факт, что чувствующие типы думают точно таким же образом;ведь когда вы пытаетесь что-то объяснить им, они делают из этогообщий вывод, некое широкое обобщение, никоим образом не подходящее кданной ситуации. В их головах поселяется первобытное мышление, и онипоражают совершенно не соответствующими выводами, приводящими кабсолютно неправильным результатам. Именно поэтому часто возникаютситуации, когда можно сказать, что мышление чувствующих типовнаходится примерно на уровне собачьего: оно столь же беспомощное изакостенелое.

В большинственормальных сообществ люди маскируют подчиненную функцию своейперсоной. Одна из главных причин, побуждающих человека развивать своюперсону, как раз и заключается в том, чтобы не выставлять напоказсвою неполноценность, особенно неполноценность своей четвертойфункции. Эта функция заражена животной природой человека, егонеадаптированными эмоциями и аффектами.

КогдаЮнг основал Психологический клуб в Цюрихе, он хотел выяснить, какбудет работать группа, в которой подчиненная функция оставалась бынезамаскированной, и люди контактировали между собой посредством этойфункции. Результат получился совершенно удивительный. Посторонниелюди, впервые пришедшие в клуб, были шокированы грубым поведением инескончаемыми ссорами, происходившими в этой группе. Много лет назадя однажды посетила клуб. До этого я не сделала ни одной попытки статьчленом клуба, так как чувствовала себя слишком застенчивой. И вот Юнгобратился ко мне с вопросом: «Вы не хотитестать членом Психологического клуба, с или не осмеливаетесьприсоединиться к нему?» Я ответила, что не осмеливаетесьприсоединиться, хотя мне бы очень этого хотелось. Тогда он сказал:»Ну и прекрасно. Я буду вашим крестным отцом — чтобы статьчленом клуба, необходимо было иметь крестного отца, — носначала подожду, пока вам не приснится сон, указывающий на то, чтонаступил подходящий момент». И что же мне приснилось? Мнеснилось, что ученый, специалист в области естественных наук, старик,очень похожий на Юнга, создал экспериментальную группу для выяснения,как животные различных видов общаются друг с другом. Я увиделапомещение, в котором находились аквариумы с рыбами, террариумы счерепахами, тритонами и другими подобными созданиями, клетки сптицами, собаками и кошками; посредине сидел старик, наблюдавший засоциальным поведением животных и делавший записи. Затем мнеоткрылось, что я — летучая рыбка в аквариуме и могу выпрыгнутьиз него. Я рассказала о своем сновидении Юнгу, после чего он,усмехнувшись, заметил: «Думаю, теперь вы стали достаточновзрослой, чтобы присоединиться к Психологическому клубу: вы ухватилиего основную идею и цель».
В таком несколькоюмористическом виде бессознательное впитало эту идею, а именно:взаимоотношения человеческих существ представляют собой великуюпроблему: ведь подчиненная функция одного из них — это кошка,другого — черепаха, а третьего — заяц; стало быть, здесьпредставлены все животные! В такой ситуации каждый может, например,столкнуться с проблемой содержания в порядке своей собственнойтерритории. Многие виды животных имеют тенденцию «владеть»несколькими метрами родной земли и защищать их от любогопосягательства. Эти сложные ритуалы защиты территории сновавозникают, как только люди объединяются между собой, снимают с себясвою персону и пытаются по-настоящему наладить контакты друг сдругом. После чего кто-то из них чувствует, словно он пробираетсясквозь джунгли: нельзя наступить на эту змею или испугать своимбыстрым движением эту птицу — в результате все оченьусложняется. Появилось даже убеждение в том, что психология вызываетухудшение социального поведения людей — в определенной степени,это соответствует истине.

В Институте К. Г.Юнга мы, в известном смысле, относимся друг к другу гораздо хуже, анаши контакты гораздо сложнее, чем, скажем, в обществе по разведениюсобак или кроликов, или в клубе рыбаков. Там общественныевзаимоотношения, в целом, находятся на более традиционном уровне ипредставляются более цивилизованными. Но истина заключается в том,что и в Институте, и в Психологическом клубе мы стремимся не скрыватьтого, что происходит на глубинных уровнях нашей психики. Вбольшинстве других сообществ и групп подчиненная функция маскируется,и вся грязная игра происходит «под ковром»; именно тамскрытно существуют все эти трудности, но они никогда не выносятся наповерхность и не подвергаются открытому обсуждению. Ассимиляция тении подчиненной функции затрудняет социальное общение людей, делает егоменее удобным, вызывает трения. С другой стороны, она создает болееоживленную атмосферу, которая никогда не надоедает; то и делоразражается «буря в стакане воды», и группа ведет себяочень живо, вместо того, чтобы соблюдать скучный, хотя и болееспокойный порядок. Например, в Психологическом клубе «животное»стремление каждого владеть своей территорией приобрело такую силу,что люди начинают резервировать за собой места. «Этот стулпринадлежит такому-то, и вы не имеете права занимать его». Язаметила, что на некоторых сиденьях постоянно лежат бумаги. Именно наних сидят определенные «кошки и собаки»! Данный знак весьмапоказателен. Это — возрождение первоначальной, естественнойситуации.

Вызывает изумление ито, насколько глубоко подчиненная функция способна соединить человекас животными инстинктами внутри самого себя. Оставив юмористическийтон, в котором я только что описала эти явления, можно утверждать,что подчиненная функция действительно осуществляет связь сглубочайшими инстинктами личности, с ее внутренними корнями, можнодаже сказать, что она связывает нас со всем прошлым человечества. Впервобытных обществах существовали обрядовые пляски, исполнявшиесятанцорами в масках животных. Эти маски предназначались длядемонстрации связи племени с духами его предков, со всем его прошлым.Мы, в основном, утратили способность получать удовольствие отподобных плясок, хотя в память о них все еще иногда устраиваеммаскарады.

Еслиличность испытывает затрудненияс функциями, следующим шагом в процессе ее психического развитиястановится ассимиляция двух вспомогательных функций. Не следуетзабывать, что ассимиляция этих функций является столь труднойзадачей, что обычно людям приходится затрачивать на ее решение весьмазначительное время. Иногда человек на восемь-десять лет на самом делестановится другим типом, отличным от первоначального.

Ассимилироватьфункцию — означает жить, выдвинув ее на авансцену, на переднийжизненный план. Если человек понемногу и готовит, и шьет, это вовсене доказывает, что ему удалось ассимилировать свою функцию ощущения.Ассимиляция означает, что полная адаптация сознательной жизни нанекоторое время возлагается на эту единственную функцию. Переключениена вспомогательную функцию происходит, когда человек чувствует, чтотеперешний образ его существования стал безжизненным, когда он болееили менее постоянно испытывает скуку и в собственном обществе, и всвоей деятельности. Обычно ему не приходится решать теоретическийвопрос, на какую функцию ему следовало бы переключиться. Лучшийспособ узнать, куда нужно переключиться, — просто сказатьсамому себе: «Ладно, теперь вся эта жизнь мне полностью надоела;она уже ровным счетом ничего для меня не значит. Что испытанное мноюв жизни еще может доставить мне радость? Какие мои действия, какоезанятие могут дать мне нужный толчок?» Если человек искреннеответит на эти вопросы и выберет соответствующее занятие, то увидит,что переключился на другую функцию.

Теперь мне хотелосьбы рассмотреть проблему формирования того, что в первой лекции яназвала «средним уровнем». Этот уровень становитсякритическим, когда личность начинает серьезно работать со своейподчиненной функцией. Подчиненная функция не может бытьассимилирована внутри структуры сознания; слишком глубоко онапогружена в бессознательное и заражена им. Ее можно было быкак-нибудь «вытащить» оттуда, но в процессе «подъема»сознание опускается вниз. В результате таких динамическихвзаимоотношений и устанавливается «средний уровень».

Прикосновение кподчиненной функции имеет сходство с внутренним надломом,происходящим в человеке в критические моменты его жизни. Однако с нейсвязано и получение преимущества — победа над тиранией ведущейфункции в эго-комплексе. Человек, действительно прошедший через этутрансформацию, может пользоваться своей мыслительной функцией, когдаэтого требует сложившаяся ситуация, или может позволить вступить вдействие интуиции или ощущению, но сам он больше не окажется врабской зависимости от своей ведущей функции. Эго может захватитьодну определенную функцию и затащить ее вниз в качестве инструмента,используемого в целях, выходящих за пределы системы четырех функций.Этот акт разделения достигается в результате столкновения сподчиненной функцией, которая служит важным мостом к более глубокимпластам бессознательного. Вхождение в него и пребывание в нем, еслионо не сводится к быстрому окунанию в его воды, вызывает глубочайшиеизменения во всей структуре личности.

Юнг снова и сновацитирует старинную поговорку легендарного алхимика и автораМарии-Пророчицы: «Один становится двумя, двое становятся тремя,а из третьего выходит один в обличье четвертого». Одинстановится двумя: то есть, сначала происходит развитие ведущейфункции, затем наступает время ассимиляции первой вспомогательнойфункции. После этого сознание ассимилирует третью; теперь их ужестало три. Но следующий шаг состоит не в простом добавлениичетвертой, следующей единицы: одна, две, три, четыре. Из третьейвыходит не четвертая, а Одна. Однажды в частной беседе Юнг сказалмне, что в верхнем слое бессознательного нет четвертой функции;структура ее такова:

Эти фазывзаимоотношений можно проиллюстрировать и другим способом: живутмышь, кот, собака и лев. Первых трех из перечисленных животных можноприучить к домашней жизни, если хорошо к ним относиться, но затемпоявляется лев. Он отказывается примкнуть к группе четвертым ипоедает остальных, так что в результате остается только одноживотное. Подобным образом ведет себя и подчиненная функция:возникая, она поглощает все остальные составляющие личности.Четвертая становится Одной, так как она уже не четвертая; остаетсялишь одна — и это уже не функция, а целостное воплощениепсихической жизни! Естественно, это всего лишь метафора,иллюстрирующая происходящее.

В своей книгеMisterium Coniunctionis (русский перевод, 1997, пар.260) Юнг цитируетнекий алхимический текст, отражающий проблему четвертой функции иустановления среднего уровня. Текст имеет название «Трактаталхимика Аристотеля о философском камне, адресованный АлександруВеликому». Возможно, он имеет арабское происхождение и появилсяв переводе на латынь в одной из ранних публикаций об алхимии. Далееприводится рецепт:

Возьмизмею и положи ее на четырехколесную колесницу. Пусть колесницаогибает землю, пока не погрузится в пучины моря, и взору непредставится ничего, кроме чернейшего мертвого моря. Оставь там своюколесницу с четырьмя колесами до тех пор, пока столь много испаренийот дыхания змеи не поднимется наверх, что вся поверхность (planities)не станет сухой и от испарений не превратится в черную песчануюпустыню. Все это — земля, являющаяся не землей, а камнем, неимеющим веса… (А когда испарения опустятся в виде дождя), ты долженвынести колесницу из вод на сухую землю и положить на нее все колеса.Получишь результат, если двинешься дальше, к Красному морю, поспешаяне спеша, двигаясь без движенья (currenssine cursu, movens sine motu).

Это— очень странный образ. Возьмите колеса с колесницы и погрузитеих на нее! (Весьма интересный факт: можно найти такой же образ в»Книге перемен» (IChing).Там иногда говорится, что кто-то должен снять колеса с колесницы.Насколько мне известно, этот китайский образ не может иметь прямойсвязи с Западной алхимией). Затем Юнг комментирует это послание. Змеяв алхимии — символ Меркурия, первичной материи (primamateria),с которой начинается весь процесс. Далее, по мере развития процесса,Меркурий представляется неким естественным духом, наполненнымпротивоположностями. Эту змею помещают на колесницу. Колесаинтерпретируются в тексте как четыре основные стихии, а колесницаназывается сферической гробницей, круглой гробницей или усыпальницей.Подобная колесница в нашем тексте представляет собой алхимическийсосуд, в котором заключен дух бессознательного. Юнг говорит, чтосимволика в этом отрывке описывает существенные фазы всегопроизведения: змея Гермеса — холодную сторону природы;бессознательное, пойманное и заключенное в круглый сосуд из стекла,представляет как Космос, так и душу. С психологической точки зрения,этот образ воплощает в себе сознание и внутреннего, и внешнего миров.Возложение всех колес на колесницу означает прекращение действий всехчетырех функций: можно сказать, что человек вбирает их в себя. Болеепоздняя трансформация этих четырех колес соответствует процессу ихинтеграции посредством трансцендентной функции. Трансцендентнаяфункция объединяет противоположности и, как показывает алхимия, онивыстраиваются в кватернион (или четверицу).

Этот алхимическийсимвол не минимизирует проблему четвертой функции, но указывает наспособ ее решения. Эго ассимилирует свою первую функцию и затемвременно успокаивается. Через некоторое время оно присоединяет вторуюфункцию и опять живет мирно. Оно вызволило эти две функции избессознательного. Затем эго вытаскивает и третью функцию в плоскостьсознания. Теперь три функции ассимилированы на верхнем,цивилизованном уровне, на котором мы пытаемся нормально жить. Ночеловек не может перенести четвертую функцию на тот же уровень.Наоборот, вопреки его слишком усердным стараниям, четвертая функциябудет тащить эго-сознание вниз, на абсолютно примитивный уровень.Личность может совершенно слиться с этой функцией и ее импульсами.Именно после такого слияния иногда и случаются те внезапныепереключения, в результате которых люди мгновенно падают вниз,опускаясь до уровня животного.

Я уже ссылалась нафильм «Голубой Ангел», в котором представлена эта проблема:преподаватель колледжа внезапно переключается на свою подчиненнуюфункцию и, запутавшись в любовных силках женщины-вамп из кабаре,становится цирковым клоуном. Но этот пример, конечно, не отражаетассимиляцию четвертой функции. Человек, если захочет, можетопуститься до уровня животного и пережить подчиненную функцию вконкретной форме, никак не ассимилируясь в ней. В таком случае онпросто полностью утрачивает верхнюю часть структуры своей прежнейличности. Люди, обладающие природной отвагой или первобытнымжизненным мужеством, способны на это. Когда они прикасаются кчетвертой функции, то внезапно всем сердцем переключаются на нее. Юнграссказывает о человеке, прожившем до шестидесяти лет респектабельнымбизнесменом. Человек этот имел семью, хорошее собственное дело, все,чего душа пожелает. Но затем появились бессонница, постоянноебеспокойство и чувство жалости к себе как к несчастному человеку. Такпрошло несколько месяцев. Однажды ночью он вскочил с постели скриком: «Я все понял!» Проснулась жена и спросила: «Чтоименно?» — «Я понял, я — бездельник! Вот ктоя!» Он немедленно бросил жену, семью, свой бизнес, истратил вседеньги и допился до смерти. Это был, конечно, мужественный поступок,но решение проблемы он выбрал чересчур радикальное! Он внезапносорвался в пропасть своей подчиненной функции и забыл обо всемостальном.

Четвертая функциявсегда является великой жизненной проблемой: если я не признаю ее, тобуду разочарован, полумертв, все мне наскучит; если же я ее признаю,то из-за ее полуживотного уровня не смогу ею пользоваться, еслитолько не обладаю природным мужеством того человека. Большинстволюдей не обладают таким мужеством, другие обладают, но понимают, чтоэто тоже не решение проблемы. Так что же делать человеку? Именно втакой момент на помощь приходит вышеописанный алхимический рецепт:следует приложить все усилия, чтобы заключить четвертую функцию вкруглый сосуд, ограничив тем самым ее фантазии определенными рамками.Человек может продолжать жить, не проявляя четвертую функцию вконкретной — внешней или внутренней — форме, а дав ейвозможность выражать свои фантазии в литературе, изобразительныхискусствах, танцах или любой другой форме активного воображения. Юнгустановил, что активное воображение является единственным возможнымспособом обращения с четвертой функцией.

При выборе формыактивного воображения следует представлять, как подчиненная функциябудет проявлять себя в действии. Интуитивный тип, например, обычноиспытывает сильное желание закрепить плод своего активноговоображения в глине или камне, таким способом делая его зримым. Иначеон не будет казаться интуитиву реальным, а подчиненная функция невойдет в этот предмет. Юнг, будучи по своему складу интуитивом,сначала открыл это явление в своем желании строить маленькие глиняныеили каменные замки, после чего и обнаружил проблему, которую онобозначил четвертой функцией. Когда четвертой оказывалась чувствующаяфункция, я часто наблюдала своеобразную манеру танцевать. Когда людимыслительного типа сталкиваются с необходимостью ассимилировать своючувствующую функцию, у них иногда возникает искреннее желаниеучаствовать в примитивных ритмических танцах. Подчиненное чувствоможет также выразить себя через картины с особенно насыщеннымколоритом, причем яркие краски выражают сильные чувства. Ощущающийтип будет сочинять жуткие выдуманные рассказы, подобныеупоминавшемуся мною ранее, или безумные фантастические романы, вкоторых можно найти проблески интуитивных озарений. Когда встаетпроблема выбора средств для ассимиляции бессознательнойпсихологической проблемы, она обычно связана с подчиненной функцией.

Если личностьдостигает той стадии, когда необходимо решительно взяться зачетвертую функцию, дальнейшее пребывание на верхнем уровнеоказывается невозможным, но при этом человек может не захотетьопуститься на нижний. Тогда средний уровень становится единственнымвозможным решением его проблемы. Этот средний уровень, не являющийсяни верхним, ни нижним, устанавливается посредством фантазирования вособой форме активного воображения. В такой момент личность искреннепередает свое чувство жизни во внутренний центр, а четыре функцииостаются только инструментами, которыми при желании можнопользоваться, поднимая их наверх или снова опуская вниз. Эго и егосознательная активность теперь не идентифицируются ни с одной изфункций. Именно это состояние описывает рецепт алхимика, когда онрекомендует положить все колеса на колесницу. В своеобразномвнутреннем центре происходит полная остановка, и функции перестаютдействовать автоматически. Вы можете по своей воле выводить ихнаверх, подобно пилоту, выпускающему шасси перед посадкой самолета, азатем снова убирающему их, когда самолет поднимается в воздух. Наэтой стадии проблема функций больше не имеет значения; они становятсяинструментами сознания, которое теперь не врастает в них корнями и неуправляется ими. Сознание производит свои основные действия в другомизмерении, измерении, которое может быть создано только миромвоображения. Вот почему Юнг называет воображение трансцендентнойфункцией. Соответствующий вид воображения создает объединяющиесимволы.

Этосогласуется с алхимическим символизмом, в котором рассматриваетсяпроблема четырех элементов — воды, огня, воздуха и земли. Внашем алхимическом тексте они представлены колесами, которые должныбыть объединены. Затем идет речь о пятом, основном элементе, неявляющемся дополнительным, но, можно сказать, представляющем собойсущность всех четырех, и притом ни одного из них в отдельности; это —четыре в одном. К четырем добавляется пятый элемент, не относящийся кним, но стоящий за ними и состоящий из всех четырех. Именно егоалхимики называют пятой сущностью, квинтэссенцией (quintessentia,или философским камнем. Он означает объединенное ядро личности,которая теперь не идентифицируется ни с одной из функций. Можносказать, что это — выход наружу идентификации человека с егособственным сознанием и бессознательным и остановка или попыткаостановки на среднем уровне. С этого момента, как говорится вдокументе, человек движется без движения, бежит без бега (currenssine cursu, movens sine motu).После того, как достигнута эта стадия, начинается следующая фазаразвития. В алхимии, также как и в развитии личности, решениепроблемы функций является всего лишь первым шагом, но и этот шагсделать чудовищно трудно.

(Далее следуетзапись вопросов и ответов.)

Вопрос:Что происходит с человеком, когда достигается этот средний уровень?

Д-рфон Франц:На кого похож человек, отделивший свое эго-сознание (эго-осознание)от отождествления с определенными функциями? Думаю, что ближайшим инаиболее убедительным примером может служить описание поведенияУчителей дзен-буддизма. В нем говорится, что дверь во внутренний домзакрыта, но Учитель встречает каждого человека, каждую ситуацию,каждое событие в своей обычной манере. Он продолжает вестиповседневную жизнь, участвуя в ней как любой нормальный человек. Еслик нему приходят люди, желающие у него учиться, он с чувством передаетим знания. Если перед ним ставят трудную проблему, он может обдуматьее. Если наступает время еды, он принимает пищу, если приходит времясна, он засыпает, он всегда правильно пользуется своей функциейощущения. Когда нужно осветить человека или событие вспышкойинтуиции, он сможет это сделать. Однако он не будет внутреннепривязан к эго-функциям, которые использует в каждой частнойситуации. Он утратил детскую жажду нового. Если вы поставитеинтеллектуальную задачу человеку, который все еще отождествляет себясо своим мышлением, он уверенно возьмется за ее решение. Этонеобходимо, ибо, если человек не обретет подобную уверенность, он ненаучится думать правильно в соответствии с обстоятельствами. Но есливы поставите такую же задачу перед человеком, прошедшимтрансформацию, он останется внутренне не привязанным к самой задаче,хотя и сможет применить свои знания для ее решения: он сможет в любуюминуту перестать думать, не будучи обязан продолжать этот процесс.Привести примеры такого поведения очень трудно, так как людей,достигших этой стадии, очень немного, но прекрасные описанияповедения людей, отдалившихся от функций собственного сознания,имеются в книгах по дзен-буддизму.

Вопрос:Не могли бы вы описать различия между дисциплиной, практикуемой вюнгианском анализе, и дисциплиной, которой подчиняется монах,исповедующий дзен-буддизм?

Д-рфон Франц:Существуют некоторые аналогии, но я бы сказала, что это не совсемодно и то же. Я думаю, что наш способ попыток приближения к проблемеподчиненной функции предписывает соблюдение определенной дисциплины иимеет аналогию в монашеском образе жизни, не только на Востоке, но ина Западе. Например, испытывая в течение длительного временитрудности, оставив все другие занятия для полной отдачи ума и энергииво имя решения главной проблемы, мы становимся в некотором смыслеаскетами. Но монашеская жизнь и на Западе, и на Востоке, организуетсяколлективно. Вы должны в определенное время вставать и приниматься заопределенную работу, подчиняться аббату и т.п. В противоположностьтакому образу жизни, дисциплина, налагаемая на личность в процессеиндивидуации, рождается непосредственно внутри самой личности. Несуществует внешних правил, и поэтому процесс отличается гораздобольшей индивидуальностью. Если вы позволите индивидуации произойтиспонтанно, вместо того чтобы заставить ее придти к вам извне путемсоблюдения организованных правил дисциплины, то убедитесь в том, чтовнутренняя дисциплина совершенно по-разному реализуется у разныхлюдей.

В течение некотороговремени я анализировала двух мужчин, которые находились в дружескихотношениях; один из них представлял собой интровертный мыслительныйтип, а другой — экстравертный чувствующий. Дисциплинаэкстраверта была весьма суровой: если он выпивал стакан вина илизадерживался на званом обеде на лишние полчаса, то видел самыекошмарные сны. Иногда они оба получали приглашения, и интроверт моготказаться, сославшись на занятость, но затем ему обязательноснилось, что он должен был туда пойти. С другой стороны, его другу,получившему такое же и приглашение (конечно, он уже решил, какойкостюм наденет и какую даму пригласит), снился сон, в котором емуговорилось, что он не должен идти на этот обед: «Никаких званыхобедов, оставайся дома!» Я испытывала настоящее изумление,наблюдая как за жуткими страданиями интроверта, все же пошедшего навечер, так и за печалью бедного экстраверта, оставшегося коротатьвечер дома. Иногда они обменивались впечатлениями: «Это чертзнает что! Я хочу пойти, но не позволяю себе, а ты, ненавидя этоприглашение, слышишь во сне приказание: «Иди!». Так чтоскорей всего, какая-то дисциплина существует, но она остаетсяневидимой и очень тонко регулируется. В этом состоит преимуществонашего способа обращения с такими проблемами; вы руководствуетесьсвоей, удобной вам личной дисциплиной, очень неприятной, но невидимойдля окружающих.

Вопрос:Вы предложили несколько альтернатив, одна из которых — выход насредний уровень, который, по-видимому, чрезвычайно редко достигается.Неудивительно, что фактически это пока мало кому удалось. В другойальтернативе мы встречаемся с рычащим львом, в результате чего, какмне кажется, людей начинают преследовать болезни. Имеется ли, помимоэтих двух, какой-нибудь третий, промежуточный выход из положения?

Д-рфон Франц:Да. Вы встречаетесь с громадным количеством людей, время от временииспытывающих проблемы со своей подчиненной функцией. Я описываю такоесостояние с помощью аналогии: человек, попавший в горячую ванну, тутже выпрыгивает из нее. Со временем он более или менее успешносправляется со своими тремя функциями, постоянно переживаяопределенное неудобство из-за не присоединенной к ним четвертой.Когда состояние дел ухудшается, он ненадолго снова ныряет в этуванну, но, как только почувствует себя лучше, опять выпрыгивает изнее. В принципе, он остается в своей трехмерной структуре, в которойчетвертая функция представляется дьяволом, прячущимся в укромномуголке его жизни. Люди, придерживающиеся такого стиля, никогдаглубоко не поймут того, что подразумевает Юнг под проблемой четвертойфункции, и не поймут, что на самом деле значит индивидуация. Ониостаются жить в удобном, старом мире отождествления со своимсознанием. Множество людей, даже подвергшихся юнгианскому анализу,ограничиваются тем, что иногда отваживаются на краткие обращения кчетвертой функции, а затем рассказывают о ней другим людям. Но ониникогда не пытаются оставаться в ней — ведь достичь такогосостояния чертовски трудно.

Вопрос:Каким образом подчиненная функция связана с коллективным дьяволом?

Д-рфон Франц:Пока вы не оказались в этой стадии, дьявол «остается в укромномуголке». Это — только персональный дьявол, проявлениеподчиненной функции индивида, но вместе с ним появляется иколлективный дьявол. Маленькая открытая дверца подчиненной функциикаждого индивида — это она вносит свой вклад в созданиеколлективного дьявола, существующего в мире. Вы могли наблюдать этоявление в Германии: как только дьявол медленно взял верх надсоздавшейся там ситуацией, появилось нацистское движение. Каждыйнемец, из тех, кого я знала в те времена, поддавшись фашизму, сделалэто под влиянием своей подчиненной функции. Чувствующий тип поймалсяна тупые аргументы партийной доктрины; интуитив — на своюденежную зависимость. Он не мог бросить свою работу, не виделспособа, который помог бы ему справиться с материальными проблемами,и потому вынужден был оставаться на службе, несмотря на то, что небыл согласен с проводившейся политикой, и т. д. Подчиненная функцияслужила в каждом индивиде той дверью, за которой мог накапливать силыколлективный дьявол. Можно сказать, что каждый человек, не работавшийнад своей подчиненной функцией, вносил, хотя и в скромных размерах,личный вклад в это общее бедствие, но сумма миллионов подчиненныхфункций составляет огромного дьявола! В этом смысле пропаганда противевреев была организована весьма умно. Например, их обвиняли в том,что они составляли подрывную интеллектуальную силу, и это звучалоабсолютно убедительно для всех людей чувствующего типа, благодаряпроекции их подчиненного мышления. Или евреев упрекали в том, что ониделают деньги, не останавливаясь ни перед чем, и это полностьюубеждало интуитива, так как для него евреи отождествлялись с егоподчиненным ощущением, и отныне каждый интуитив доподлинно знал, гдеименно скрывается дьявол. Пропаганда использовала обыкновеннуюподозрительность, которую люди испытывают друг к другу из-за своейподчиненной функции. Итак, можно сказать, что четвертая функциякаждого индивида является не просто своего рода его личным маленькимнедостатком; в действительности их сумма ответственна за огромноеколичество бед.

Вопрос:Вовлекается ли мораль в процесс индивидуации? Является ли онавопросом совершенствования в строго моральном смысле?

Д-рфон Франц:Процесс индивидуации — это этическая проблема, и аморальныйчеловек застрянет в самом начале этого процесса. Но слово»совершенствование» к ней не подходит. Оно отражает идеалхристианства, не совсем совпадающий с результатами наших опытов,полученными при исследованиях процесса индивидуации. Юнг говорит,что, по-видимому, процесс ведет не к совершенствованию, а кдостижению целостности личности. Я думаю, его слова означают, что выне сможете подняться до верхнего уровня (см. диаграмму), напротив, —мы должны опуститься ниже,а это приведет к относительному понижению уровня личности. Если вынаходитесь в середине, одна сторона вам не покажется слишком темной,а другая — слишком яркой, и при этом еще остается тенденция кпостроению своего рода полноты (completeness),не слишком светлой, но и не слишком темной. Но в таком случаеличность должна пожертвовать определенным усилием, предназначавшимсяна моральное совершенствование, чтобы избежать построения слишкоммрачного противоположного состояния. Индивидуация — процессэтический, а не идеалистический. Следует расстаться с иллюзией, чтоиз реального человека можно создать нечто совершенное.

Вопрос:Могли бы вы сказать, что пропаганда является основным полем действияподчиненной функции?

Д-рфон Франц:Да, существует тип пропаганды, который строится на возбуждении эмоцийв объекте пропаганды. Каждый, кто использует столь низменный типпропаганды, обязан сознавать, что волнение масс вызывают неубедительные разговоры, а возбуждающие эмоции. Эмоции можно пробудитьодновременно в каждом члене группы, если удастся поднять подчиненнуюфункцию, потому что, как я уже говорила раньше, эта функция —эмоциональная. Итак, даже если вы хотите убедить интеллектуалов, выдолжны возбудить их примитивные чувства! Если вы выступаете передуниверситетскими профессорами, не следует пользоваться научнымязыком, так как в этой области их восприятие обладает особойясностью, а потому они заметят каждую ловушку, расставленную вами всвоей речи. Если вам необходимо насытить выступление ложью, следуетподкрепить ее большим зарядом чувств и эмоций. В связи с тем, чтоуниверситетские профессора в среднем обладают подчиненной чувствующейфункцией, они мгновенно окажутся вашими жертвами. Гитлер владел этимискусством. Анализ его речей показал, что он разговаривал совершеннопо-разному с различными группами людей и прекрасно знал, какразбудить в человеке его подчиненную функцию. Один мой знакомый,неоднократно слышавший его речи, рассказывал мне, что Гитлер искуснопользовался интуицией, чувствуя каждый раз, каким способомиспользовать сложившуюся ситуацию. Временами в начале речи Гитлерказался слегка неуверенным. Подобно пианисту, наигрывающему передконцертом мелодии то из одной, то из другой пьесы, он пытался найтинужную тему. Иногда он казался бледным и нервным, и его люди из ССизо всех сил старались сгладить ситуацию, считая, что фюрер, похоже,не в форме. Но он в это время просто прощупывал почву под ногами.Затем замечал, что, поднимая определенный вопрос, он порождаетвозбуждение слушателей, а уж после этого уделял этому вопросу всесвое красноречие! Это была настоящая демагогия. Когда он чувствовалэтот подчиненный уровень, то знал, где искать комплексы, а они и былицелью его речей. Человек должен поднимать вопросы, лежащие впримитивной, эмоциональной области, так, как это сделала бы самаподчиненная функция. Гитлер не открыл никаких новых законов,фактически он сам был жертвой собственного комплекса неполноценности,который и наградил его таким талантом.

Д-рфон Франц:Меня спрашивали, связаны ли между собой эмоции и чувства. Отвечаю:только когда это подчиненное чувство. Эмоция и чувство связаны умыслительных типов. Я иногда думаю о национальных различиях междуфранцузами и немцами. В немецком языке существует много слов дляобозначения чувства, которое часто путают с эмоцией, в то время какфранцузское слово для чувства, sentiment,не выражает ничего, связанного с эмоцией, даже ее оттенка. Вообщеговоря, французы как нация обладают более дифференцированнымчувством, поэтому для них оно никак не связывается с понятием эмоции.Вот почему французы всегда любят посмеяться над чувствами немцев. Ониговорят: «Ох, уж эти немцы, с их пламенными чувствами —пиво, пение и вечное «OhHeimatland»(О, Родина) — экая сентиментальная чушь!» У француза естьsentimentрельефно обозначенное, определенное чувство, безо всякой воды в нем.Вот вам пример чувствующего типа, проклинающего подчиненное чувствонации, чье превосходство заключается не в чувстве. Немцы мыслят многолучше, но их чувства довольно примитивны, теплы и заполненыатмосферой конюшни, но при этом в них столько взрывчатки!

Вопрос:Поставили бы вы знак тождества между трансцендентной функцией игештальтом?

Д-рфон Франц:Она отличается оттого, что обычно используют при гештальт-анализе илиот того, что применяется, когда вы позволяете людям просто свободнофантазировать. Здесь — это фантазирование с участиемэго-сознания, определившего свою точку зрения. Эта активностьвозбуждается стремлением к индивидуации. Когда оно все еще исходит избессознательного, то просто служит элементом постояннойнеудовлетворенности, которая «пилит» людей до тех пор, покаони не достигнут более высокого уровня, и этому нет конца. PrincipiumIndividuationis,естественно, является такой трансцендентной функцией, но в юнгианскойпсихологии считается, что личность позволяет кусать себя до тех пор,пока не сделает следующий шаг в жизни — не повернется лицом ксвоему обидчику и не попытается придать ему конкретную форму, выражаяее посредством активного воображения. И это некоторым образомприведет затем к эволюции, которая выйдет за пределы проблемы четырехфункций; тогда постоянная борьба между ними наконец прекратится.

Вопрос:Можно ли в таком случае определить эту стадию как постоянноесостояние активного воображения?

Д-рфон Франц:Да, этот уровень контролируется активным воображением. Используявнутренние островки сознания, вы удерживаетесь на среднем уровне: васбольше не интересует, что происходит на верхнем или нижнем уровнях.Можно сказать, что вы остаетесь внутри своего активного воображения ичувствуете, что именно здесь продолжается ваш жизненный процесс.Например, на одном уровне вы очень часто замечаете явления синхронии,а на другом — сновидения, но удерживаетесвое сознание в направлении событий, происходящих на среднем уровне,на происшествиях, включенных в ваше активное воображение.Это состояние превращается в функцию, с которой вы продвигаетесь пожизненному пути. Другие уровни по-прежнему для вас существуют, но выне занимаете в них центральное положение. Центр тяжести сдвигается отэго и его функций в промежуточное положение, сообразуясь с намекамиСамости. Например, в китайском тексте, описывающем этот процесс,говорится, что сознание при этом напоминает кота, следящего замышиной норкой — он не слишком скучает и не слишкомнапрягается. Если кот слишком напряжен, по спине у него бегутмурашки, и он может упустить мышь; если ему слишком скучно, мышьвылезет из норки, и рассеянный кот упустит ее. Этот вид как бызатуманенного внимания направлен в сторону внутренних процессов.

Вопрос:Применял ли доктор Юнг теорию функций к своим идеям о Троице икватерности (четверице) в исследованиях религии?

Д-рфон Франц:Если быть краткой, я бы ответила на этот вопрос утвердительно. Тоесть, проблема третьего и четвертого в религиозной символике связанас проблемой четырех функций. Их связь подобна той, которой соединенымежду собой архетипическая модель с отдельным случаем. Еслиобратиться к рисунку, который приводился мной на первой лекции,архетипическая констелляция должна была бы находиться в основаниидуши; это — тенденция структуры, стремящейся к развитию четырехфункций. Вы можете обнаружить данный архетип в мифологии четырехличностей, в четырех направлениях компаса, в четырех основных ветрах,в четырех ангелах на четырех углах мира. То же самое присутствует и вхристианской символике. Например, из четырех евангелистов троепредставлены в символических образах и только один как человеческоесущество. Кроме того, существуют четыре сына Гора, трое из которыхимеют головы животных, а четвертый — человеческую. Все это —проявления основной структуры архетипа в человеческой психике,характера человеческого существа, которое, как только пытаетсясоздать модель всего сущего — модель всего космического мираили обобщенного человеческого существования, — стремитсяиспользовать четырехмерную модель. Выбор, естественно, чащеостанавливается на четырехмерной модели, нежели на любой другой. Этатенденция обнаружена в Китае, а следовательно, ее можно найти везде.Четырехчастные мандалы всегда возникают из импульсивного желаниясоздать модель общего существования, когда людям не импонируетвстреча только с одним фактом, а хочется составить общую картинуявлений. Стало быть, это наследуемое, врожденное, структурноесвойство характера человеческой психики — использовать такиечетырехмерные модели для обобщенных явлений.

Проблемачетырех функций в индивидуальном сознании могла бы стать вторичнымпродуктом в этой более фундаментальной модели. Не следуетпроецировать факторы структуры бессознательного на поле сознания илииспользовать свойства функций сознания для объяснения структурыархетипического начала. Проблема четырех функций в сознании индивидаявляется лишь одним из проявлений этих более обобщенныхархетипических представлений. Например, если вы пытаетесь объяснитьрасположение четырех гор в четырех направлениях мира в Китае иличетырех ветров в четырех углах мира, говоря, что один из этихэлементов представляет собой мыслительную функцию, а следующий —какую-нибудь другую функцию, вы абсолютно ничего не добьетесь. Этопросто не сработает! Архетип кватерности как модели общей ситуацииявляется еще более обобщенным, чем представление о четырех функциях.Следовательно, было бы заблуждением сузить догму о Троице и проблемучетвертого лица в Троице (будь то дева Мария или дьявол) до проблемыфункций. Попытаемся пойти совсем другим путем: будем считать, что это— общая архетипическая проблема, но в отдельной личности онапринимает форму четырех функций. Например, в христианской религиидьявол является символом абсолютного зла в божественном, но было быкрайне самонадеянным оказать столь высокую честь вашему подчиненномумышлению или подчиненному чувству, представив его самим дьяволом. Этобыло бы слишком преувеличенным объяснением вашей подчиненной функции.Такое же впечатление произвело бы и заявление о том, что ваши триотносительно развитые функции соответствуют Троице. Как только вырешитесь произнести столь необдуманные, неразумные мысли, так сразупоймете, насколько смешными оказались ваши идеи. Тем не менее, выможетесказать, что связь между этими категориями существует, так как зло,негативизм и тяга к разрушению несомненно связаны с подчиненнойфункцией личности.

Я могу привести вампример того, как такая связь работает. Одна женщина-интуитив должнабыла переслать мне письмо с приятными новостями, но, будучи оченьревнивой, куда-то его засунула. Теперь ответьте на вопрос: то ли этоподчиненная функция заставила ее потерять письмо с хорошими новостямидля меня, то ли это сделала ее интригующая ревнивая тень? Обе!Интригующая ревнивая тень подчинила ее волю через подчиненнуюфункцию. Вам никогда не удастся загнать такого человека в угол;остается только сказать: «Ох, это ваше подчиненное ощущение,давайте забудем об этом». Но приведенный пример — довольнотипичное явление, когда тень, негативный импульс, проникает вподчиненную функцию. Я припоминаю случай с одним мужчинойчувствующего типа, испытывавшим ужасные муки ревности из-за того, чтодама, к которой он проявлял интерес, чрезвычайно увлекалась Юнгом.Поэтому этот джентльмен считал, что его чувствами пренебрегают.Стоило ей не взглянуть на него, как ревность сразу пронзала егосердце. Долгое время он не мог перебороть себя. В конце концов, оннаписал книгу, направленную против психологии Юнга, полную ошибок иискаженных цитат. В ней он предложил «новую, лучшую философию».Как вы видите, на уровне чувства — его ведущей функции —этот человек не мог совершить столь неблаговидный поступок, не могатаковать Юнга непосредственно как личность, ведь его чувство былослишком дифференцированным. Он ясно понимал, что Юнг, который никакне мог помочь женщине справиться с ее увлечением, вообще не имел сэтой историей ничего общего. В связи с этим несчастный не испытывал ксамому Юнгу никаких недостойных чувств. Но его подчиненное мышлениенашло мотивацию для не совсем достойного поведения, в которой не былоничего, кроме жуткой ревности, и по этой причине он сочинил этуудивительную чушь. Он даже оказался не в состоянии правильновоспроизвести цитаты — настолько был ослеплен своим теневымимпульсом. Теневые импульсы, деструктивные импульсы, ревность,ненависть и т.п. обычно проникают в психику человека черезподчиненную функцию, потому что это наше слабое место, здесь мы неможем управлять собой, оказываемся не в состоянии осознавать значениесвоих поступков. Следовательно, именно из этого угла нас атакуютразные деструктивные или негативные устремления. Вы можете сказать,что дьявол взаимодействует с четвертой функцией и через нее проникаетв человека. Если выражаться на языке средневековья, можно сказать,что дьявол хочет уничтожить людей и будет всегда пытаться добратьсядо вас с помощью вашей подчиненной функции. Четвертая дверь в вашукомнату — это дверь, в которую входят и ангелы, и дьяволы!

ДжеймсХиллман. Чувствующая функция

JamesHillman.TheFeelingFunction.1971

Представленные главыпредставляют собой записи лекций, прочитанных в течении 1962-63 гг. вЛондоне, Бостоне и Хьюстоне на тему «Чувство», а затем вИнституте К.Г.Юнга в Цюрихе в течение летнего семестра на тему»Чувствующая функция».

Чувствующая функция

Содержание

Введение в историювопроса

Определения Юнга

Чувствующие типы

Подчиненнаячувствующая функция и отрицательные чувства

Чувство иматеринский комплекс

Чувство и анима

Воспитаниечувствующей функции

Глава 1.

Введение в историювопроса

Функция- это деятельность, работа, процесс. Само слово происходит отлатинского fungi,fungor(исполнять), а его санскритский корень (bhungj)означает «удовольствие». Латинское functusтоже ассоциируется с удовольствием. Выполнение определенной функциидоставляет удовольствие, как и исполнение физических упражнений ивообще занятие любой деятельностью, в которой человек проявляет своюсилу и умение.

Юнгиспользует термины «функция» и «орган» так, каких используют в физиологии: каждый орган выполняет свойственные емуфункции. Но при этом он настаивает на том, что по отношению к органуфункция является первичной, ибо, как сказал Аристотель в своей»Этике», мы становимся добрыми, творя добро. И навыки мыприобретаем, выполняя работу. Я упоминаю об этой стороне функции,дабы читатель все время помнил, что относительно унифицированный,последовательный и привычный способ исполнения сам по себе доставляетудовольствие и вызывает желание его применять. Поскольку функциимогут быть поняты только в процессе их развития, в юнговскойпсихологии они определяются как функции сознания. Функции участвуют вразвитии сознательной личности, формируя роль, которую играет эго, -его согласованность, его привычки, единство и память, свойственныйему способ выполнения действий. Функции играют роль и внаправленности сознания, показывая, как оно действует, как проявляетсвой смысл, реализует свои намерения, выражает свой характер.

Функции формируютсяу индивида позднее комплексов. Комплексам также присущи привычныереакции — нажмешь на ту же кнопку, получишь тот же ответ. Однакоклассически в теории Юнга дифференциация чувства, отлившая этуфункцию в приемлемые формы, которые и теперь мы считаем этическиправильными, эстетически приятными и благопристойными. Другимисловами, наши понятия о «чувстве прекрасного» во вкусахили о глубоком «религиозном чувстве» во многом являютсярезультатом развития исторического процесса.

В восемнадцатом векеписатели и поэты стали увлекаться изысканными подробными описаниямисостояний чувства. Во времена Романтического периода, последовавшегосразу за Возрождением, появились утверждения типа: «чувство -это все» или «красота — это истина». Мало от всегоэтого осталось в наше время и в философии, и в психологии, алитература занимается более грубыми страстями, описывая их гораздопримитивнее или с бесчувственным равнодушием обезличивая героев.Психотерапия и некоторые новые направления в теологии, похоже,остаются единственными областями, где сейчас чувству отводятдостойное место и даже почитают его как цель жизни.

Для рассмотренияисторического развития чувствующей функции как концепции следуетобратиться к трудам философов. Ведь психология вышла из философии;эти две науки исторически разделились совсем недавно. Платон,Аристотель, схоласты, Декарт, Спиноза, Юм, Кант — все они занималисьпроблемами эмоциональной жизни и рассматривали их как важнейшую частьсвоих философских учений. Действительно, старая гуманистическаятрадиция всегда была связана с пониманием чувств человека, исовременный раздел между естественнонаучными и гуманитарнымидисциплинами, главным образом, определяется тем, какое местоотводится в них чувствующей функции, которая не соответствуетсегодняшней парадигме естественных наук. Теоретическая и клиническаяпсихология в своем стремлении к научности и объективности, игнорируясвои исторические корни, уходящие в философию и теологию, рискуютутратить связь с человеческим чувством. Психопатология, как и научныеили медицинские подходы, используемые в клинической практике, играютдалеко не первую роль в клинической психологии. Чтобы понятьчувствующую функцию, следует начать с изучения материалов,появившихся задолго до того, как современная психиатрия началаописывать специфические проблемы, связанные с этой функцией. Мыдолжны, прежде всего, обратиться к гуманизму философов и эссеистов,писателей и драматургов, богословов и мистиков, занимавшихсявопросами морали, а не к концепциям современных психологов.

Концепциячувства как отдельного свойства психического появляется в современныхвоззрениях в университетской психологии восемнадцатого века. Тогда впсихике выделяли три отдельных свойства: мышление, желание и чувство.Возможно, историки когда-нибудь подробнее расскажут нам о рождении ввосемнадцатом столетии концепции чувства, ведь оно в то времяносилось в воздухе: вспомним интроспективный пиетизм, Руссо,сентиментальные романы и модное слово «сентиментальный»,культуру и этикет королевских дворцов, городов, салонов и кофеен,утонченность литературного языка и интерес к акцентам и интонациямречи, развитие музыки, зарождение Романтизма, энтузиазмреволюционеров и религиозных реформаторов. В то же самое времяконцепция чувства как отдельного свойства психического входит впсихологию как равноправный элемент в триаде мышления, желания ичувства — такое разделение на три части до сих пор формирует каркасуниверситетских курсов психологии на Европейском континенте. Дляописания отдельного свойства психики термин «чувство» былвпервые введен Мозесом Мендельсоном в 1766 году. А в 1755 году он уженаписал: «Wirfuhlennichtmehrsobaldwirdenken» («Мы перестаем чувствовать, как только задумываемся» -PhilosophischeSchriften,1,9). В описании чувствующей функции Юнга можно найти идентичное посути утверждение.

Слово»feelings» (чувства) стало употребляться в английском языке для обозначенияэмоций, симпатий и восприимчивости в 1771 году. Это было время, когдачувства имели примерно такое же большое значение, как и в наши дни.Каждый говорил о состояниях своей души как о чувствах. Чувствующаяфункция завоевывала новые слова. Вошли в язык слова «интересный» и «скучный», причем первое пришло из появившегося в 1768году «Сентиментального путешествия» Стерна. Смит отмечаетпоявление в восемнадцатом веке в английском языке также слов «ennui,chagrin,home-sickness,diffidence,apathy» [1] и начало употребления для описания внутренних переживаний слов»excitement,agitation,constraint,embarrassment,disappointment»[2] (L.P.Smith,TheEnglishLanguage,London).Как указывает Перселл Смит, это вовсе не означает, что люди довосемнадцатого столетия не испытывали тоски по дому или апатии, необладали чувствами и эмоциями, не были сентиментальны, но это быловремя в психологической истории, когда сознание начало отражатьчувства в такой форме. Кроме того, тогда же, в конце восемнадцатогостолетия, в названиях учебников появилось слово «психология».Различие между более старым набором слов, употреблявшихся дляописания чувств, и современным (из которого и родилась психология),заключается в перенесении описаний чувства из внешних проявлений(«злобный», «мрачный», «милосердный»)во внутренние.

Когдасегодня мы говорим о событии, что оно забавно или интересно, тообычно имеем в виду чувства, возникшие в нас самих (см. О. Barfield,История английских слов, London,1953). Рождение современной психологии тесно связано с интроспекциейи переносом чувства из внешнего мира во внутренний. В течениепоследних пятидесяти лет гештальт-психология пыталась снова вынестичувства «наружу», вписать их во внешний пейзаж какобъективные качества сцены, возникающие из «чувства» линий, цветов и форм.

Выделениеэмоционального опыта и попытки его упорядочения и классификации,главным образом, с помощью метода интроспекции — громадная заслуганемецкой и, в меньшей степени, французской и британско-шотландскойпсихологических школ. Предложенное Мендельсоном разделение психики натри части получило широкое признание после работ Тетенса, а затем»Антропологии» Канта. Как только эта идея былапредставлена Кантом, она приобрела официальный и ортодоксальныйхарактер и утвердилась на столетия. Третья часть психики включала всевиды аффектов: эмоции, ощущения, удовольствие, боль, чувство добра,моральные и эстетические ценности, сентименты, страсти — все, что неотносилось ни к мышлению, ни к воле.

К несчастью, такоеразделение поглотилось более древней моделью, все еще дремлющей внашей психике, — разделением души на три части, данным Платоном в его»Республике». Можно сказать, что трехчастная модель,используемая для иерархического описания сознания, является западнымархетипом, появившимся в разное время в различных формах. Влияниеделения Платона (Голова и Золото, Сердце и Серебро, Печень и Бронза)на концепцию чувства было, несомненно, негативным. Аффективность былаопущена на нижний уровень, ее границы размыты, ее спутали с темнымистрастями, самыми низменными формами сексуальности, грехом,иррациональными, женственными и материалистическими проявлениями.Чувство, которое отнюдь не то же самое, что страсть или эмоция,благодаря коллективному подавлению, приведшему к недостаточной егодифференциации, смогло стать и стало страстным и эмоциональным.

Происходившее вистории коллективное сдерживание аффективной стороны психического ипоследующее ее раскрепощение, сопровождающееся в наши дниразмахиванием флагами «чувств» в церкви, в сфереобразования, в групповой терапии, в рекламе — повсюду, породило в насощущение потерянности. Потерянность стала сейчас главной характернойчертой чувства: мы находимся в растерянности, не зная, как следуетчувствовать, где проявлять свои чувства, почему нужно чувствовать, непредставляя даже, чувствуем ли мы что-нибудь. Произошла утрата стиляи формы индивидуального чувства, как если бы эта способность пришла внегодность. Мы остались с тем, что Т. Эллиот назвал в своих «Четырехквартетах» «всеобщим хаосом сознанья /сумятицей чувств».Поэтому нашу задачу можно определить словами из другого отрывка тогоже произведения Т. Эллиота:

Остается борьбаовладенья утраченным,

И найденным, иутраченным снова и снова; именно ныне, когда

Это почтибезнадежно.

[Перевод С.Степанова]

Чувство сталонастолько значительной проблемой нашего времени, что можно прийти кабсурдному утверждению, что источником всех психических расстройствявляются неадекватные действия чувствующей функции. Наши личныепроблемы в сфере чувств частично являются следствием существовавшеговеками их коллективного подавления; разрешить их никоим образом несмогли ни беспорядочный энтузиазм восемнадцатого века, нипорнографические удовольствия середины двадцатого. Эти проблемыявляются коллективными, и для их разрешения нужны новые концепции.Для этого недостаточно воздействовать на них только прямым способом,пытаться создать новую доктрину чувства и во имя ее совершитьреволюцию. Лозунги нашего века — соединяйтесь, общайтесь, будьтечеловечны, искренни, сочувствуйте, — но как это делать? И чтоозначают эти призывы?

Психологи-классики,за исключением некоторых особо выдающихся, предпочитали не касатьсясферы чувств, оправдывая свою позицию утверждением, что чувство неподдается анализу. По их словам, чувство — это поток, который нельзяразрезать на части и в который нельзя заглянуть; первый же вопрос,который задают при любом обследовании, останавливает чувство. Такаяточка зрения особенно характерна для представителей немецкой школы,которые, однако, вопреки собственным аргументам, продолжают писать очувстве. Они указывают на то, что в повседневной жизни словесноесодержание ответа на вопрос «Как ты это чувствуешь?» отличается от самого чувства. Приложение аналитического мышления кисследованию чувства разрушает объект исследования — он расплавляетсябуквально на глазах. Из этого следует — продолжают они своюаргументацию, — что чувствующую функцию, как подземную силу, лучшеоставить в темноте, ее надо чувствовать, а не формулировать.

Изучение чувствакажется субъективным занятием из-за того, что существует малоподдающихся рассмотрению объективных его проявлений. Психологипонимают это и в нашем столетии уже три раза проводили специальныесимпозиумы на тему «Чувства и эмоции». Первый,Виттенбергский симпозиум, проходил в 1927 году, в нем приняли участиемногие блестящие психологи — Альфред Адлер, Бехтерев, Жане, Пьерон,Бретт. Каждый изложил свою точку зрения на чувство и эмоцию. В 1948г. подобный симпозиум, посвященный чувствам и эмоциям, былорганизован Чикагским университетом. Маргарет Мид, Карл Роджерс,Дэвид Кац, Джеселл, Френч, Байтенджик, Гарднер Мерфи и два десяткадругих ученых представили свои теории и результаты исследований вмногочисленных направлениях. Двадцать лет спустя, осенью 1968 г., вЛойоле состоялся третий симпозиум. На нем я представил краткий обзори анализ взглядов Юнга. Три тома трудов этих симпозиумов являютсяосновой для более полного изучения этой области..

Но изучение чувствавыводит исследования за пределы психологии, заставляет обратиться ксоциальной истории, изучать биографии, семейные и дружескиеотношения, литературу, поэзию, политику и дипломатию — все теобласти, в которых психолог обычно начинает нервничать. Многие годы ясобирал научную литературу по этому вопросу — таков мой окольный путьк чувству — и могу сообщить, что во всех этих трудах очень малофантазии, читать их тяжело и скучно.

Юнгоставил нам ключ к решению проблем чувства, который не назовешьскучным, потому что он имеет прямое отношение к нашей реальнойпсихической жизни и к влиянию на нее комплексов. Если определитькомплексы как группу окрашенных чувством идей, то обязательнымкомпонентом любого комплекса является чувство, а один из путейизучения каждого комплекса проходит через исследование входящих внего чувств. Существование комплекса можно обнаружить посредствомснов, с помощью ощущений и воспоминаний, проекций, путем анализа идей- и через чувства. Подход, основанный на анализе чувств, применим и кисследованию снов, являющихся выражениями комплексов. Отбор и оценказначимого содержания снов и чувств, которые в снах выходят из-подконтроля, открывают пути исследования комплексов; чувство можноназвать viaregia[3] не только к бессознательному в личной жизни индивида, но и кболее широким архетипическим доминантам, которые через чувствопредъявляют нам свои обезличенные требования. Это значит, что нашичувства, казалось бы, столь интимные и принадлежащие «намлично», имеют также свой архетипический обезличенный аспект,заслуживающий на этом уровне признания.

Позвольте мне сноваподчеркнуть эту мысль: чувства не являются только личными; ониотражают универсальные явления в историческом контексте. Они имеютобщую, коллективную основу. Потребность, кажущаяся сугубо личной,может выражать общую потребность окружения, групповую потребностьсемьи, социального слоя, даже определенной возрастной группы. Нашичувства не являются только «нашими». Так например, внациональных и религиозных чувствах мы лишь принимаем участие. В этомсмысле они представляют собой не только что-то существующее внутринас, но также и что-то, в чем существуем мы сами и с чем чувствующаяфункция помогает нам разобраться. Уверенность в том, что чувстваявляются «моими», личными, раскрывающими мою сущность, моиустановки, мои желания, — в значительной степени иллюзия чувствующегоэго. Чувства разных людей так же мало варьируются, как и их ощущениявкуса и запаха, или мысли, приходящие в голову членам коллективногообщества, и сами процессы их мышления. Оригинальный стильдифференциации индивидуального чувства встречается так же редко, каки оригинальность любой другой функции. Вследствие того чтопсихотерапевты иногда игнорируют безличную коллективность чувств,пациентов приводят к вере в то, что, если только им удастся полностьювыразить свои чувства, они смогут обрести достоинство и равновесие.Чувствующая функция является инструментом, посредством которого мыотделяем реальные чувства от поддельных, — нелегкая задача, можетбыть, даже неразрешимая. В любом случае не следует взваливать на этуфункцию все проблемы самораскрытия и ожидать, что лишь чувствопревратит вас в подлинную, аутентичную личность.

Кроме погружения вобласть «глубоких» чувств, существуют и другие путисамоуглубления. Из-за того, что в наше время важность чувстваоказалась преувеличенной, люди начали воспринимать его как панацею.Но я бы выбрал другой путь: не лечить с помощью чувства, а лечитьсамо чувство, пытаться осознать действие чувствующей функции.

В идеале чувствующийтип должен испытывать удовольствие, рассказывая о том, как ондействует. Но обычно это не возбуждает фантазию чувствующего типа. Унего нет проблем с чувством, а потому в этой сфере и не возникаетбогатых фантазий. Например, я сам оказался бы в таком же положении,если мне пришлось бы распространяться на тему о природе интуитивногомышления, которое для меня является автоматическим и не требуетумственных усилий.

Итак, я с самогоначала вношу ясность. Лекционное обучение всегда оказываетсянесколько искаженным. Лишь некоторые люди обладают даром пониматьслова, а потому мы получаем знания, как бы профильтрованные черезустройство, передающее слова в сознание. Но познание чувства неприходит к человеку непосредственно из прочитанного или услышанногона лекциях, и вообще из каких-либо слов, так что предлагаемые главыпарадоксальны во многих отношениях: я не считаю себя способным учитьчувству; выбран не лучший способ обучения; возможно, сам предметизучения не поддается формулировке. И все же я чувствую, что стоитпопытаться.

[1] Томление,огорчение, тоска по дому, робость, апатия (фр. и англ.).

[2] Волнение,возбуждение, напряжение, смущение, разочарование (англ.)

[3] Царская дорога(лат.).

Глава 2.

Определения Юнга

Я считаю, что Юнгмного сделал для воскрешения концепции чувства и очистки ее от общихпредрассудков. Ни Блейлер, ни Фрейд, эти два великих психолога, скоторыми Юнг был наиболее тесно связан, не отделяли четко чувство отэмоции, от страсти, от аффектации. В современной психиатрической ипсихоаналитической литературе чувствующая функция все еще погребенапод общим понятием эмоции, в то время как Юнг уже в 1921 г. в работе»Психологические типы» рассматривал чувство как функциюсознания, равноценную мышлению, ощущению и интуиции.

Создав концепциючувства и определив ее как функцию сознания, Юнг внес главный вклад втеорию чувства. При оценке работ Юнга по типологии это его достижениечасто не замечают, в результате чего пренебрегают важнейшим аспектомюнгианской психологии, что порождает множество бесплодных споров. Дляпонимания его трудов совершенно необходимо опираться на чувство. Мыне можем читать Юнга, пользуясь лишь интеллектом. Сознательная оценкав юнгианской психологии означает как раз оценку чувством. Все главныеконцептуальные символы (как, например, интроверсия, тень, архетип,самость, синхрония) также являются результатами чувственного опыта.

Комплекс наиболеепросто можно определить как группу идей, окрашенных чувством; символраспознается по его влиянию на чувство в той же мере, как по еговоздействию на ощущение, его интуитивному смыслу и идейномусодержанию. Даже главная цель юнгианского анализа — установлениевзаимосвязей эго-сознания и бессознательных доминант — достигается вомногом с помощью чувствующей функции. Юнгианская терапия не ставит,как ошибочно полагают многие, во главу угла самознание.Самореализация — это процесс реализации чувства, достижения пониманиятого, что мы чувствуем, и чувства того, что мы собой представляем.Этот процесс начинается с первого терапевтического сеанса, на которыйчеловек часто приходит из-за тревожного состояния чувств и которыйобычно начинается с вопроса: «Как вы себя чувствуете?»

Чувство оказаловлияние и на более поздние работы Юнга, особенно на его концепциюанимы и исследования многомерного «женственного» полюсапсихического. Признание роли чувства проявилось и в его довольносвободной и открытой манере проведения терапии, не злоупотребляющейжесткими ограничениями, налагаемыми на нее интеллектом. Поэтому егопсихология была быстро воспринята женщинами и деятелями искусства и вто же время встретила отторжение, правда с заметными исключениями, успециалистов, работающих в тех областях человеческой деятельности,где чувство недооценивается, — в современной теоретической медицине ипсихологии и в академической среде.

Юнг пришел кзаключению о роли чувства чисто экспериментально; его самые ранниеописания чувства родились из анализа результатов его опытов поассоциациям, в которых он обнаружил, что на слова-стимулы чащеследуют чисто аффективные ответы («да», «это плохо»,»это мне нравится» и т. п.), чем ассоциативные в строгомсмысле этого слова. Уже в его ранних трудах первого десятилетия векамы можем проследить два аспекта концепции чувства: с одной стороны,чувство — функция, посредством которой человек «любит»,соотносит, судит, связывает, отрицает, оценивает; с другой стороны,чувства — эмоции (надежды, желания, вспышки гнева), которые действуютв ассоциативном тесте как факторы, облегчающие или затрудняющиевозникновение ассоциаций. В своих первых попытках (1913, 1916, 1917)создать теорию типов и концепцию психологических функций Юнг неотличал интроверсию от мышления (с его психопатологическимпроявлением в шизофрении) или экстраверсию от чувства (с егопсихопатологическим проявлением в истерии). Причиной этих его раннихзаблуждений могло быть отчасти и его собственное психологическоесостояние.

Прежде чем вернутьсяк юнговскому описанию чувствующей функции, мы обязаны, ради ясностиизложения, разобраться с некоторыми неправильными толкованиями самогослова «чувство».

Во-первых,мы обычно путаем чувство с ощущением. Изначально боль и наслаждение -ощущения (чувство комфорта, чувство зуда, чувство изнеможения).Однако боль, кроме чистого ощущения, имеет дополнительную размерностьчувства, поскольку она связана с неудовольствием. ( Unlust- на языке немецких психологов.) Удовольствие также имеет размерностьчувства (например, радость), так что мы можем ощущать себянесчастными или разочарованными из-за болезненного наказания илидовольными после превосходного обеда. Мы часто используем выражение»Я чувствую», когда имеем в виду (если выражаться болееточно) «Я ощущаю». Например, чувство холода, хорошеесамочувствие, чувство удовольствия от прикосновения к гладкойповерхности ткани — первично все это ощущения, независимо от того,является ли их источник внутренним или внешним. Академическаяпсихология пыталась концептуально разделить чувства и ощущения втерминах внутреннего и внешнего. Согласно этой концепции, мычувствуем субъективные состояния и ощущаем внешние объекты. Ноиспользование Юнгом терминов «чувство» и «ощущение» более изощренно: мы можем чувствовать события как объективныевнешние явления, например, поступая из этических соображений илинаслаждаясь произведениями искусства, и ощущать наши собственныесубъективные процессы.

Крометого, мы часто смешиваем ощущения и чувства, когда, например, говоримо ком-нибудь, что он «чувствительный» [4] на самом делеимея в виду утонченность его чувств, обидчивость, повышеннуювпечатлительность. В парапсихологии «чувствительными» называют людей, обладающих изумительно развитой функцией интуиции.Таким образом, мы имеем дело с любопытной смесью терминов, в которойчувство, ощущение и интуиция являются почти синонимами. Различиямежду этими словами невозможно определить четко, как бы хотелосьнашему интеллекту, так как правда языка не логическая, апсихологическая. Очевидно, что и различия между самими функциями неявляются достаточно точно определенными. Например, по-французскислово » sentir», от которого произошло слово «сентименты», означаети «чувствовать», и «ощущать», и «предвидеть» («чувствовать интуитивно»). Метафоры, употребляемые дляописания чувств, используют словарь ощущений; описывая чувства, мыговорим: «мягкий», «сладкий», «горький»,отождествляя сенсорное содержание чувства с самой чувствующейфункцией.

Близостьпонятий «чувство» и «ощущение» лингвистическивполне оправдана. Этимологическим корнем слова feeling(чувство) является тевтонское слово fol; англосаксонское слово fol- m, имеющее тот же корень, означает «ладонь». От того жекорня происходит и исландское слово fal- ma- «ощупывать». Этимологический словарь Скита фактическиопределяет слово «чувствовать» ( feel) просто как «воспринимать при касании». Связь междучувством (в более широком смысле этого понятия) и рукой можно вывестии другим путем: греческий термин orexis, который переводится как «аппетит», «желание» или «страстное стремление», означает также действие, прикотором чего-то достигают, до чего-то дотягиваются, действие, вкотором участвует рука. Рискованно на основе этимологии делать далекоидущие выводы, но чувство явно когда-то означало прикосновение.

Во-вторых, чувствочасто путают с интуитивной оценкой. Чувство уверенности, правоты, каки чувство гнилости или сомнительности чего-то, являются проявлениямиинтуиции. Обычно мы предпочитаем говорить «Я чувствую», ане «Я вижу» или «Я нахожу», или «Мнекажется», хотя эти выражения гораздо больше соответствуютинтуитивным утверждениям. Высказывания «Он хорошо чувствуетживопись» или «Он может почувствовать подноготнуючеловека» скорее характеризуют не чувства, а интуицию.

В-третьих, чувствочасто не отличают от эмоции, аффекта или страсти (чувство гнева,волнения, влюбленности, грусти). Как я в какой-то степени показал всвоей книге «Эмоция», демаркация границы между этимипонятиями является главной проблемой психологии. Юнг обычно неразличал понятия аффекта и эмоции (сравни «Психологическиетипы», том 6, пар. 685). Различия же между чувством и эмоцией(аффектом) имеют у него в основном количественный характер (там же):чувства превращаются в аффекты, когда они дают выход физическомувозбуждению. Однако Юнг не заходит слишком далеко в своих выводах, иизучение научной литературы (см. «Эмоция») дает некотороеоснование для определения аффекта, скорее, как изначального,частичного и одностороннего механизма выхода энергии, близкого ктому, который ученые, исследующие поведение животных, обозначаюттермином «врожденные (инстинктивные) реакции», а психиатры- термином «примитивные реакции». Аффект понижаетментальный уровень до отметки, которую Жане назвал низшей частьюфункции. С другой стороны, эмоция представляет собой суммарнуюреакцию личности, которая может основываться на аффекте или иметьаффективную компоненту, но при этом содержит и чувственное измерение.Активизируются многие уровни, и сознание через эмоциютрансформируется в сознание символической природы. Эмоции — оченьважные состояния: они придают глубину и привносят значение,одновременно разрушают и создают, дают человеку опыт осознания своеготела. Короче говоря, эмоция включает в себя как аффект, так ичувство, и не только их: чувство представляет собой часть активности,связанную, главным образом, с сознанием; аффект, в основном, являетсяфизиологическим проявлением.

В-четвертых,чувствующая функция отличается от чувств, которые мы испытываем.Можно испытывать чувства, но при этом не обладать способностьюуправлять ими, способностью использовать чувствующую функцию.(Подобным образом можно что-то интуитивно чувствовать или о чем-тодумать, но при этом не пользоваться преимущественно функцией интуицииили функцией мышления: например, можно иметь в голове мысли, но небыть способным доводить их до логических заключений). Чувствующаяфункция может оценивать мысли, объекты, вызывающие ощущения, и любоепсихическое содержание. Она не ограничена только чувствами.Чувствующая функция чувствует (оценивает и определяет свое отношениек ним) не только чувства. Мы можем чувствовать свои мысли, определятьих ценность и значение. Мы можем почувствовать, что даже наиболеесильные ощущения или интуитивные озарения на самом деле малозначащиили не заслуживают внимания. Точно так же мы можем думать ирассуждать о чувствующей функции и чувствах — чем мы и занимаемся вэтой лекции. С самими чувствами — раздражением, радостью, скукой -можно обращаться адекватно или неадекватно, оценивать их с помощьючувствующей функции положительно или отрицательно. Мы возвратимся кэтой теме несколько позже, при рассмотрении работы подчиненнойфункции. Итак, человек, который многое чувствует и буквальнопереполнен чувствами, может не принадлежать к «чувствующемутипу», в то время как чувствующий тип, хладнокровно управляющийсвоими чувствами, может показаться совершенно лишенным чувств,отстраненным и безразличным. Между чувствами и чувствующей функциейтакая же разница, как между содержанием и процессом, которыйорганизует и выражает это содержание. Однако, после того как мыустановили указанное различие, не следует придавать ему слишкомбольшое значение. Фактически постоянный субъективный процессчувствования является пассивным фоном для чувствующей функции.

В-пятых, чувствочасто легкомысленно смешивают с концептуальными символами «анима» и «Эрос». Эрос является атрибутом союза, привлечения,привязанности, связи, взаимоотношений, увлеченности, связывающихлюдей друг с другом. Он имеет свои корни в желании и такихспецифических аффектах, как непреодолимое влечение, сжигающаястрасть, воспарение, умирание; его специфические символы: крылья,стрелы, дитя, огонь, лестница. Как архетипическая доминанта, Эросотличается и от анимы (психологического комплекса), и от чувства(психологической функции), хотя они могут брать на себя роль тениЭроса и подпадать под его влияние; в этом смысле Эрос -метапсихологическое явление, он Бог или Демон и является болееширокой категорией, чем анима или чувство.

Анима, поопределению, есть женский аспект личности мужчины и всегдаженственна. Однако Эрос — всегда мужчина; его образы в различныхкультурах подтверждают это. Кама, Эрос, Купидон, Фрей, Адонис, Таммаз- все они мужчины. Являющиеся олицетворением просветленной любвиКришна, Будда и Иисус, при всей их мягкости и воздержанности поотношению к сексуальной функции воспроизведения рода, также мужчины.Эротический принцип активен и целеустремлен; проповедовать, учить,странствовать, вести души к искуплению, а героев и мужей ксудьбоносным испытаниям, поражать плоть стрелами, любовь — этомужское дело, требующее мужской силы. Эрос воздействует на мир и надушу. Вне зависимости от того, в каком направлении происходитдвижение: снисходит ли свыше благодать или душа стремится ввысь отнесовершенства к совершенству, эрос в каждом контексте, христианскомили любом другом, остается духовным творческим мотором, первичнойдвижущей силой.

Хотя чувство можнорассматривать как проявление эроса внутри сознания, а чувствующуюфункцию считать происходящей из архетипического Эроса, принцип эросавсе же значительно отличается от чувства в том отношении, что чувство- категория человеческая. Чувство — индивидуальное свойство сознания,ограниченное пространственными и временными рамками. Эрос же, какговорят нам письменные источники, всегда универсален и безличен, дажебесчеловечен и демоничен. И в роли сексуальной побудительной силы, ив роли космогонической силы, сохраняющей единство Вселенной, эросостается безличным — силой, а не чувствующей функцией.

Следовательно, мы вправе говорить как о людях с сильным эросом и слабой чувствующейфункцией, так и о людях с дифференцированным чувством и слабымэросом. Если вспомнить, что эрос можно представить как жизненнуюсилу, швыряющую нас в водоворот жизни, поднимающую со дна всю грязь ивовлекающую душу человека в материи, выходящие за пределы егопонимания, то сможем постигнуть, как мало общего имеет эрос сдифференцированной чувствующей функцией. Любовники могут вступать всвязь, не испытывая никаких чувств; достаточно эроса, чтобы наплодитьлюбое потомство, соединить в символические единства все видыпротивоположностей. С другой стороны, обаятельный «чувствующийчеловек» или интроверт с «глубоким чувством» можетоказаться совершенно не затронутым архетипом эроса. Исследуя истерию,социопатию и шизоидную отстраненность, можно хорошо понять различиемежду эросом и чувством. Чувство может функционировать, хорошоприспосабливаясь к психопатическому аспекту комплекса, очаровывая ипроявляя все признаки заинтересованности в отношениях, и при этом подтакой маской будет скрываться стремление к власти и выгоде, а неэрос. Множество грехов, связанных с отсутствием эроса, покрываютсясловами «интроверсия» или «чувствующий тип», такчто глубоко чувствующий интроверт может прожить жизнь, в которой нистрастные ошибки эроса, ни его стремительные порывы никогда незатронут его личность.

Насеминарах Юнга ( «Анализ сновидений», том II, 1929 -1930, 3-е издание, 1958, Клуб психиатров Цюриха, стр. 292,293)[5], которые так и не были изданы в авторской редакции, в связи счем их нельзя цитировать. Юнг определяет некоторые различия междучувствующей функцией, любовью и эросом. Он указывает на то, что любаяфункция, а не только чувствующая, может находиться под влияниемэроса. И все же он пытается рассматривать проявление высочайшейстепени развития чувствующей функции посредством любви. Трудности, скоторыми мы сталкиваемся при различении этих терминов, отражаюттрудности, существующие изначально внутри нашего чувства, любви иэроса. Эрос есть Бог; утратив с ним связь, мы оказываемся взамешательстве и спорим, выясняя значение понятий agape(христианская любовь), philia(человеколюбие), caritas(милосердие) и amicus(дружба). И это неудивительно: в конце концов, кто же знает, чтотакое любовь?

Противоречия междулогосом и эросом, между мужским и женским началом, между любовью ивластью и многие другие знакомые нам противоречия необходимо понять впервую очередь как иллюзию противоположностей. Существуют методыпредставления вещей разделенными, противоречащими одна другой,различающимися; такие методы полезны для познания природы разумом,всегда нуждающимся в таких упрощениях, так как он никогда не бываетвполне готовым постигнуть сложную природу психической реальности,которая всегда комплексна. Поэтому позволим себе не слишкомнастаивать на принципах противостояния — логос против эроса. В эросеприсутствует логос, как в духовном начале присутствует эрос. Этипринципы мышления являются символическими идеями, и сущность каждойиз них необходимо понять соответствующим ей способом, а не относитьсяк ним как к фишкам в игре противоположностей.

Маскулинность эросанужно всегда четко отличать от его женского двойника, с которым онобычно тесно связан. Отсюда и возникают мифологические фигуры Материи Сына как аспекты одного образа в другом: сын усваивает и приводит вдействие материнские качества. Великая Богиня и все ее вариации,такие как Куан-Уин, Деви, Астарта (Иштар), Кибела, Афродита, Венера,Фрейя или Мария обладают другим свойством. Сущность ее любви болеепассивна, более терпима, менее дифференцирована. Негативнымвыражением этой сущности является ее хорошо известный промискуитет,позитивным — ее бесконечное плодородие и всеобъемлющее милосердноесострадание.

Нельзя забывать, чтолюбая современная дискуссия о чувствующей функции и о том, что именноона чувствует, всегда будет осложнена недостатками нашего языка инашей культуры, в которых господствуют ошибающееся чувство инеуправляемые эмоции. Сжатие субстанции всегда приводит к соединениюэлементов и превращению ее под воздействием тепла и давления в липкуюсмесь. Там, где подавляется женское начало, чувства и эрос, ихвыразителями становятся женщины. Но без тщательного анализа мы неможем определить, какие свойства присущи полученной смеси.Индивидуальный психотерапевтический анализ при удачном стеченииобстоятельств способен привести к разделению этих различных качеств.Затем Эрос может быть освобожден от отождествления спассивно-женственной и неразборчивой Великой Богиней, анима-комплекс- от доминирования эротизма, а женщины — от бремени бессознательнойженской стороны мужчин и обязанности нести чувствующую функцию мужчини их аутентичную и необходимую зависимость от эроса.

Юнговскоеопределение чувства следовало бы привести целиком, но мы можемвыбрать из него несколько отрывков (см. «Психологические типы».СПб. 1995):

Чувство — естьпрежде всего процесс, происходящий между эго и каким-нибудь даннымсодержанием, притом процесс, придающий содержанию известную ценностьв смысле принятия или отвержения его («удовольствие» или»неудовольствие»), но далее это также процесс, которыйпомимо определенного содержания сознания или ощущений данного моментаможет возникнуть изолированно, в качестве настроения.(834).

…Чувство естьтакже разновидность суждения, отличающаяся, однако, отинтеллектуального суждения, постольку, поскольку его цель состоит нев установлении логической связи, а в установлении субъективногопринятия или отвержения. Оценка при помощи чувства распространяетсяна всякое содержание сознания, какого бы рода оно ни было. Еслиинтенсивность чувства повышается, то возникает аффект, который естьсостояние чувства с заметными телесными иннервациями. (835).

Чувство, подобномышлению, есть функция рациональная, ибо, по свидетельству опыта,ценности, в общем, устанавливаются по законам разума точно так же,как понятия, в общем, образуются по законам разума.

Понятно, чтовышеприведенные определения не характеризуют сущности чувства, а даютлишь внешнее описание его. Интеллектуальная способность понятийоказывается неспособной формулировать на языке понятий сущностьчувства, потому что мышление принадлежит к категории, несоизмеримой счувством… (837, 838). Когда общая установка индивида ориентируетсячувствующей функцией, то мы говорим о чувствующем типе (839).

Чувствующаяфункция — это протекающий в нашем сознании психологический процессоценки. Посредством чувствующей функции мы оцениваем ситуацию,личность, объект, момент времени с точки зрения их значимости.Предпосылкой для чувства, следовательно, является структурачувственной памяти, шкала ценностей, которую можно приложить коцениваемому событию. (Отсюда мы сразу можем понять, насколько важенанализ детских воспоминаний для раскрытия родительского влияния наструктуру чувственной памяти и формирование шкалы ценностей.)Некоторые авторы особо подчеркивают структуру чувственной памяти,основанную на впечатлениях прошлого, и предпочтение чувствующимитипами былого настоящему. Этот довольно схематичный способ построениятеории психологических типов по их отношению ко времени даетположительный эффект, подчеркивая важность времени в отношениифункций и, особенно, важность аккумуляции чувственного опыта какосновы чувствующей функции. (См. Н. Mann, M. Siegler, H. Osmond, «Миры Времени», J. Analyt. Psychol. 13:33 ff.)

Как непрерывнопродолжающийся процесс, который придает чувству определенный тон илиполучает его, даже если тон чувства — безразличие, чувствующаяфункция связывает субъект с объектом (задавая его цену) и объект ссубъектом (включая его в шкалу ценностей субъекта). Следовательно,эта функция служит для определения отношений, и ее часто так иназывают «функцией отношений». Когда черная кошкаперебегает мне дорогу и я замедляю шаг, хмурюсь и ощущаю страх, тореагирую на это событие не только физиологически. Это событие, такжекак и кошка, оценивается в терминах моей субъективной системыценностей, которая устанавливает значение возникшей ситуации.Чувствующая функция связала меня с этим событием, вызвав беспокойствои негативное суждение. События, которые не были оценены, а простовосприняты и зарегистрированы или поселились в мозгу в видепричудливых интуитивных впечатлений, не были прочувствованы, а потомунельзя сказать, что я имею к ним какое-либо отношение, как и они комне. Я могу видеть яркие сны, вести изнурительную борьбу, не чувствуяих ценности, а потому они не имеют отношения к моему сознанию. Итак,подводя итоги, можно сказать, что чувство формирует отношениесубъекта к объекту, в содержимом психики появляется его оценка ивозникает общий чувственный тон, настроение.

Как процессу,чувству требуется время, больше времени, чем необходимо длявосприятия. Подобно мышлению, оно должно рационально организоватьвпечатления и составить о них суждение; в отличие от мышления, этосуждение принимает форму оценки. Чем более дифференцирован и богатнабор оценок, тем медленнее может протекать чувственный процесс.(Подобное происходит и с мышлением: чем более дифференцирован миридей, тем медленнее может протекать процесс оформления новой мысли).Составляя суждение об объекте, чувствующая функция подводит балансоценок, сравнивает тона и качества, взвешивает его важность и,наконец, выносит решение об открытых ею ценностях. На болеепримитивном уровне чувствующая функция оперирует в основномреакциями: да — нет, нравится — не нравится, принять — отвергнуть. Помере ее развития у нас постепенно формируется более тонкое отношениек ценностям и даже к системам ценностей. При этом суждения нашейчувствующей функции начинают все в большей степени опираться нарациональную иерархию ценностей, независимо от того, относится ли эток сфере эстетического вкуса, этических ценностей, социальных форм иличеловеческих отношений. Хотя эти системы ценностей и суждения,основанные на них, не являются логическими, они рациональны. Развитаячувствующая функция — это разум сердца, не вполне понятный разумуума.

Разница междулогическим и рациональным по отношению к чувству, возможно,заслуживает более подробного описания. Хотя чувство не прибегает ксиллогизмам, в его действиях есть и точность, и очевидная разумность.Например, можно обладать вкусом/который нельзя логически объяснитьили проверить экспериментально, но который тем не менее отличаетсяпоследовательностью и систематичностью. Способность правильно подойтик разрешению проблемы или разговору с человеком свидетельствует орациональном выборе и регулировке необходимых действий. Но при этомэти действия могут не быть рассудочными. Человек говорит разным людямразные вещи в соответствии с ситуацией и тем, что собеседник хочетуслышать. Ответы на вопросы могут оказаться неверными, некорректными,но с точки зрения чувства абсолютно правильными. Когда ребенок проситчто-то объяснить ему, ответ может диктоваться или мышлением, иличувством; иногда успокаивающая выдумка может оказаться «правдивее» разумного разъяснения. Попасть ответом точно в цель не всегда значитсообщить фактическую или логическую истину. В терапевтическойпрактике часто оказывается, что мастерски рассказанный абсурдныйанекдот или притча помогают разрешить психологическую проблему лучше,чем логически безукоризненное убеждение. При разрешении конфликтачасто важнее нарисовать цельную картину примирения, чем прибегать клогике и опираться на факты. Чувствующая функция создает ситуацию, вкоторой рациональное сочетание различных точек зрения может бытьдостигнуто несмотря на то, что стороны не урегулировали все спорныевопросы и не пришли к логически разумному компромиссу. Можно ощущатьиррациональное недовольство предстоящей встречей или необходимостьювыполнения какого-либо обязательства и в то же время пребывать вполной гармонии со своими оценками и настроением. Проснувшись утром,мы получаем от чувства сведения о том, как мы себя чувствуемнезависимо от внешних реалий: погоды, времени на часах, дневногорасписания, состояния нашего тела. И самое главное — именно чувствовносит в любовь порядок и логику.

Существуетощущение времени, связанное с чувствующей функцией, которое неописано в литературе, но тем не менее является частью ratio(разумного) в чувствующей функции. Ощущение времени и ритма, даваемоечувствующей функцией, часто вступает в противоречие с логическимидоводами и заставляет совершить правильный поступок в неподходящиймомент. Существует чувство каждого отдельного момента времени икаждой цепочки таких моментов. Каждую жизнь характеризует своечувство времени, ощущающее, как оно течет. Это чувство превращаетисторию фактов в историю человеческой души, а цепи событий придаетопределенный ритм. Биография — это представление состояний чувства вовремени, чувства отдельной личности и эпохи.

Несмотря на то, чточувство является оценочным процессом, несмотря на то, что Юнгобнаружил факты, приведшие его к определению чувства, в оценочныхответах при проведении ассоциативных тестов, даже несмотря на то, чтообычно можно построить оценочную шкалу, чувство нельзя упроститьнастолько, чтобы оно соответствовало системе «боль -удовольствие» или «нравится — не нравится». Некоторыетеоретики, используя свою логику, пытаются свести чувство к парежестких гедонистических координат. Но все шкалы дифференциацииэстетического чувства (прекрасно — безобразно), нравственного чувства(хорошо — плохо), человеческого чувства (любовь — ненависть,приподнятое настроение — депрессивное), биологического чувства(притяжение — отталкивание, отступление — экспансия) находятся запределами простых гедонистических предпочтений «нравится — ненравится». Сведение чувства к чисто гедонистическому понятиюнеизбежно приводит к гедонистической философии, в которой иерархиячувственных оценок и суждений втиснута в рамки удовольствия и боли.Затем вводится количественная мера, и чувство покоряетсяорганизованному мышлению.

Природачувствующей функции более сложная. Она зарождается не из простейшихэлементов. Подобно музыке, она начинается скорее как Gestalt(целостный образ) мелодии, чем как ряд элементарных тонов. Чувствоиграет мелодию, и в каждой ситуации звучит своя мелодия, отвечающаяценностям этой ситуации. Как говорят в эстетике: мы судимпроизведение искусства по его законам, в соответствии с целями, радидостижения которых оно было создано.

Даже в процессеанализа или консультирования попытка раскрыть чувство с помощьювопроса «Он вам нравится?» или «Это вам нравится?» оказывается неправильной и бесполезной. Если следует вялый ответ»Да» или «Нет», он обычно является выражением неистинного индивидуального чувства, а чего-то более детского имеханического, может быть, принятой в семье точки зрения. Этоаффективная реакция комплекса, а не сознательное чувственноесуждение. «Нравится» и «Не нравится» — сложныеутверждения, требующие взвешенного анализа. Нормальный ответ чувствана вопрос «Он вам нравится?»: «Это зависит…».Это зависит от ситуации, от того, что я подразумеваю под словом»нравится», от того, о каких качествах человека меняспрашивают, и т. д. Чувствующая функция сортирует все эти факторы,как говорил Юнг, это — процесс. Приведение понятия чувства к простойальтернативе «нравится — не нравится» означает девальвациюинтеллекта; это так же неоправданно, как и приведение всехмыслительных процессов к дихотомии: истинно — ложно. В психоанализелюбое подобное приведение является насилием. Мы можем разделять,анализировать, описывать, но приведение всегда умаляет, так как оноразрушает оцениваемые чувством целостность события и экзистенциальнуюреальность момента, которые всегда комплексны. Именно чувство придаетим комплексность. Чувство регистрирует качество и значение события. Апотому действие чувствующей функции прямо противоположно приведению -она выявляет и усиливает полутона и оттенки.

***
Мы долго обсуждалиэти тонкости концепции чувства, чтобы показать, что нельзя говорить очувстве в общераспространенном туманном и сентиментальном стиле. Малосказать, что существует чувство вины, ущемленные чувства инеадекватные чувства. Недостаточно призвать пациента выразить своичувства. Необходимо подвести под понятие, выражаемое словом»чувство», определенный теоретический базис. Данный в этойглаве анализ понятия чувства является этапом в решении задачи сделатьболее точным само наше чувство. Кроме того, это способ осознатьчувство, сделать его сознательным.

Чувствующая функцияподобна материку, погребенному в коллективном бессознательном,который движется, вибрирует и сотрясает основы наших верований,ценностей и, конечно, всего стиля жизни. Все, что касается эротизма иодиночества, старения и преступного поведения, насилия и общения,отражает присутствие чувства в коллективном бессознательном. Никто неможет избежать его; все кажется таким неопределенным, когда потрясенычувства, когда мы не можем больше опираться на прежние ценности иобычаи, на систему взаимоотношений, связывающих социальные группы.Психотерапия, похоже, обнаружила это движение погребенного материка исейчас делает упор на восприимчивость, связанность и выражениечувств. Безусловно, это — односторонний подход к психическому,слишком личный и слишком сентиментальный. Кажется, что психотерапияне задумывается над коллективными движениями психического, влияющимина ее догмы: когда сильно подавлялся секс, мы получили венскую школу,затем везде присутствовал материнский комплекс, стало популярнымгрудное вскармливание; сейчас увлекаются чувствующей функцией; вскореглавными темами станут агрессия, насилие и враждебность.

В данный момент,когда я пересматриваю эти лекции (1970), чувство стало содержанием иосновной процедурой терапии. Мы как будто бы снова находимся в эпохеРомантизма, когда чувства решают все; мы помешались на чувствах -«Как вы это чувствуете?», «Выразите ваши чувства»,»Что вы чувствуете по этому поводу?» Взаимоотношения междулюдьми стали концентрироваться вокруг описания чувств, подменяя собойобмен идеями и инсайтами. Более того, интеллектуальный духпсихического и обмен мыслями рассматриваются теперь как измена»движению», всему «гуманному» и «подлиннойличности». И снова мы наблюдаем, как мышление и чувствостановятся архаическими противниками. Ох уж эти чувства, выражаемые иразделяемые в терапевтических группах и сообществах нового типа,невероятно личные и надоедливые! Нам так нравится верить, чтонаиболее личное является также и наиболее индивидуальным, хотяличное, включая эго, отражает банальности и общие места. Интимныеприключения личности, совершившей «чувственное путешествие»,подобно домашнему фильму о путешествиях по национальным паркам,скучны, потому что душа не получает никакой пищи от впечатлений чистоличного характера. Личный опыт должен превратиться в нечтофантастическое, чтобы затронуть душу; иначе говоря, он нуждается впоэтической, метафорической, мистической окраске, выходящей запределы личного чувства. Новые терапевтические культы, подчеркивающиероль персонального чувства, исходят из ложной гипотезы.Противопоставляются личные переживания и общие или обезличенные, илиабстрактные переживания. Но ведь личный опыт — лишь один из уровнейколлективного, общего опыта. Каждый человек испытывает страх, когдана него нападают, стремится сам не зная к чему, ссорится, ненавидит,огрызается. Личное лучше рассматривать как чувство на банальномуровне эго, подобно неискушенному подростку, считающего себячувственным центром Вселенной.

В самом деле, горькосознавать, что мы настолько отстранились от чувства и его форм, чтовынуждены играть в песочницах, ползать по полу, бегать обнаженными полесам, позволять незнакомцам прикасаться к себе или вниматьпрофессиональным проповедникам, читающим нам отрывки из дешевойпоэзии, чтобы мы могли «что-то почувствовать». И все жевсегда за сиюминутными тенденциями существует сама душа, котораяборется с улавливанием душ, происходящим сейчас в сфере чувств. Этапотерянная, выродившаяся чувствующая функция проявляется в неуклюжейнежности и чувствительности, в попытках соприкоснуться, добраться,войти в контакт, — и все ради того, чтобы психотерапевты еесистематизировали, загнали в приносящие доход профессиональные схемы,с помощью которых нас будут учить быть чувствительными,соприкасаться, входить в контакт. Возможно, эти новые программы имеюткуда большую ценность, чем та, которой наделяет их мое чувство. Носуществуют и другие способы реализации чувствующей функции, о которыхя надеюсь рассказать вам в этих лекциях.

[4] По-английски » sensitive» (прим. ред.)

[5]Сейчас эти труды опубликованы под названием «Анализ сновидений:Заметки с семинара 1928/1930 г.» («DreamAnalysis:NotesoftheSeminarGivenin1928/1930», ed.WilliamMcGuire, Princeton : Princeton University Press , 1984).

Глава 3.

Чувствующие типы

В реальнойдействительности определить тип человека непросто. Редкофункциональный тип очевиден, ибо, как говорил Анаксимандр, (да иБудда тоже), все сущее есть смесь разных элементов; все существующее- нечисто. Чистые типы не существуют, нет людей, у которых работаеттолько одна функция, а остальные бездействуют. Но есть люди, укоторых общая манера поведения определяется чувствующей функцией, и,следуя за Юнгом, таких людей мы называем чувствующими типами.

Юнг подробно и точноописал, что он имеет в виду под интровертными и экстравертнымичувствующими типами, и с тех пор многие его последователи расширилиэти определения. Может быть, окажется более полезным, вместо тогочтобы еще раз следовать этим путем, привести здесь ряд существующихнасыщенных чувством типов высказываний, ставших клише, которые, войдяв жаргон, вредят чувству и обесценивают его. Некоторые из этих клише,например, утверждают, что музыканты — «люди чувства», иличто люди с «ярко выраженным эросом» относятся кчувствующим типам, или что женщинам чувство более доступно толькопотому, что они — женщины.

Давайте рассмотримпо порядку эти высказывания. Взаимоотношения между музыкой и чувствомникогда тщательно не исследовались. Ни сочинение музыкальныхпроизведений, ни их исполнение никогда не было уделом личностейодного типа. Из того, что музыка не вербальна, совсем не обязательноследует, что она не имеет интеллектуального содержания и не требуетразмышлений. Подобно любому другому виду искусства, она объединяет всебе противоположности и не является привилегией одной специальнойпсихологической функции, если только не назвать эту функцию»музыкальным талантом». Своим очарованием музыка способнаприручать даже диких зверей, и Орфею удавалось с помощью лирызавораживать всех животных. Стало быть, то, что когда мы слушаеммузыку, она волнует чувства, не означает того, что, внимая ей, мыпользуемся главным образом чувствующей функцией, как и того, чточувствующие типы лучше воспринимают музыку.

Кроме того,существует любопытная «аполлоническая» сторона музыки,уводящая сознание в область нечеловеческих субстанций (холодных,отстраненных и даже жестоких). Более пристального вниманиязаслуживают взаимоотношения музыки и воинства: Ахилл, храбрейшийгерой-убийца в «Илиаде», имел к музыке особое отношение;Аполлон совершил свое самое тяжкое преступление (против Марсия) радимузыки; а нацистские генералы и начальники концлагерей наслаждалисьсимфоническими концертами. Нам свойственна тенденция ксентиментальному отношению и к музыке, и к чувствующей функции, приэтом мы упускаем из виду, что каждая из них может иметь ипсихопатическую сторону.

Давайте еще разподчеркнем разницу между эросом как архетипическим принципом ичувством как функцией. Они четко различаются. Например: некоторыелюди, обладающие развитым вкусом, восприимчивым дифференцированнымчувством и глубиной культуры, при этом могут быть негодяями илисамовлюбленными личностями, не подвластными ни малейшему влияниюэроса, выражающемуся в бурных увлечениях, заботе и любви. Или,наоборот: можно быть воплощением эроса, почти легендарным любовником,страстным и увлекающимся, и при этом полностью лишенным способностидать оценку чувствам, внешним обстоятельствам, причинам и самимлюдям, которым посвящена та или иная часть жизни. Женщина можетлюбить и ждать возвращения негодяя и алкоголика, сидящего в тюрьме засовершенные преступления. Ее чувства могут быть совершеннообыкновенными, беспорядочными, но ее эрос будет присутствоватьобязательно. Или взгляните на влюбленных: они купаются в эросе, нопри этом могут лгать, обманывать, причинять друг другу и обществужестокую боль. Но когда это было, чтобы влюбленные служили хорошимпримером эроса или чувства!

Другим источникомсуществующих относительно чувства клише является роль женщины в жизниобщества. На женщин возложили бремя женской части мужской личности.Мужчины предполагают, что то, чего им недостает, имеется у женщин. Втех случаях, когда им не удается осознать собственную чувствующуюфункцию, они заимствуют у женщин суждения о чувстве и оценки иустанавливают паттерны взаимоотношений, которые не являются ихсобственными. Такой обман чувств возникает всякий раз, когда женщинаберет мужа за руку и ведет его на концерт, в церковь или в магазинодежды. В таких ситуациях предполагается, что ее чувствующая функциядолжна воспитывать в муже культурные навыки и развивать его вкус.Мужские же паттерны взаимоотношений, возникающих, например, междудрузьями и врагами, в армии, в лаборатории, в сфере бизнеса, приотправлении законов, в парламенте, в клубах и союзах, считаютсяотносящимися к истинным сферам проявления активности чувствующейфункции мужчин, и в этих сферах нет необходимости отождествлятьчувствующую функцию с женской стороной личности и полагаться наженщин. Когда Юнг в своем описании психологических типов заявляет,что чувствующих типов гораздо чаще можно встретить среди женщин, этоего утверждение можно принять как результат наблюдений за нашимобществом, но не в качестве закона психологии. Фактическипредставление о том, что эрос и чувство имеют родственные связи сженщиной, является одним из коварнейших клише нашего времени, дляразвенчания которого юнгианская психология еще сделала недостаточно.В этой модели невозможно правильно понять чувствующую функцию мужчин,поэтому их дружеские чувства воспринимаются как проявление скрытогогомосексуализма или трансвестизма. В обществе, где мужчины привоспитании чувств вынуждены брать за образец женщин (для определенияморальных и эстетических ценностей, организации взаимоотношений,выработки манер и вкусов, выбора способа выражения чувств), мужчиначувствующего типа вынужден облачаться не в свою одежду, и его неузнают даже люди, родственные ему по психологическому типу и носящие,как и он, маску «хорошего чувства», спроектированнуюженщинами. Часто случается, что мужчина обретает свою собственнуючувствующую функцию, общаясь с другими мужчинами, например, на службев армии, на работе, или нарушая супружескую верность, когда ходлюбовной интриги и ее ритм зависят от действий его чувствующейфункции.

Другоераспространенное мнение: чувство — это теплота, жизнерадостность,энтузиазм, и чувствующего типа можно узнать по его повышеннойобщительности. Однако человек интуитивного склада или еще недостигший зрелости, или истерическая личность могут вести себя точнотак же — быть прелестными людьми, но при этом обладать искаженной,неправильно действующей чувствующей функцией. Полная раскованностьприводит к ситуациям, в которых чувства изливаются безудержнымпотоком, но нельзя сказать, что она приводит к дифференциациичувствующей функции. Считается также, что неприветливые люди не могутотноситься к чувствующему типу. Тем не менее, чувства могутвыражаться и в холодной, точной, отстраненной манере, как это принятов дипломатический практике и согласуется с определеннымиэстетическими канонами, требующими классической точностиформулировок, которая может быть сравнима с изысканностьюматематических формул.

Иногда мы забываем,что применение закона судьей является проявлением чувствующей функциии что законы создавались не только для защиты собственности изакрепления власти за духовенством и правящим классом, но и дляразрешения трудных человеческих проблем и обеспечения справедливостив людских делах. Суждение является проявлением чувствующей функции.Недаром в храмах Сатурна всегда помещали весы, а в гороскопахговорится, что благоприятным для Сатурна является его положение подзодиакальным знаком Весов. Соломоново решение, скорее, не одинблестящий удар, разрубающий гордиев узел противоречий, а вынесениесуждения чувствующей функцией. Закон рассматривает «дела»,разбирает «претензии» и «обязательства», и кнему можно апеллировать. Декларация о правах — это документчувствующей функции, выражающий ее суть наилучшим способом. Мыошибочно полагаем, что чувство всегда должно быть личным, а закон -всегда резок и сух, забывая о выраженной в нем системе ценностейчувства, о его идеалах, о его всеобщей применимости.

Всвоей книге «Воспитание на примерах искусства» (London,1943) Герберт Рид связывает восемь психологических типов с различнымихудожественными стилями. Он считает, что экстравертное чувствотяготеет к декоративному искусству, а интровертное чувство — кобразному. Здесь мы снова сталкиваемся с зарождением нового клише: посравнению с интровертным чувством, которому доступно творческоевоображение, экстравертное чувство описательно, поверхностно, лишеноглубокого содержания, его занимает только игра света и формы. Приэтом мы забываем о том, что архетипически управляемое воображениеможет создавать стереотипы, а в то же время декоративное искусстводает нам образцы великолепных произведений, ему не нужно следить заинтригой, он извлекает ее из игры актеров, из эстетики картины, ееэтического содержания, того, как оно соотносится с содержанием егособственной жизни. Для того чтобы просмотр фильма не стал для негопустой тратой времени, фильм должен дать чувствующему зрителюматериал для работы его собственной чувствующей функции; иначе онокажется лишенным своего способа пребывания в этом мире и будетчувствовать себя неуютно.

Людям других типовнеобходимость все оценивать может показаться невероятно скучной.Чувствующий же человек, кажется, не способен просто получатьвпечатления или наблюдать за происходящим; он обязан высказывать своесуждение и тем самым вовлекаться в оцениваемые им события.Чувствующему типу просто необходимо описывать своего соседа как»милую даму с пятого этажа» или как «противнуюмаленькую ночную шпионку», или как «чудаковатуюженщину-аналитика», и т. п. Его описания перегруженыкомментирующими прилагательными, дающими оценки: «нравится» или «не нравится», «хороший» или «плохой».Но та соседка с пятого этажа на самом деле вовсе не ужасна, небезобразна, не мила, не напыщенна — вернее, она обладает всеми этимикачествами, равно как и многими другими. Высказав свое суждение,чувство как бы раскладывает вещи по местам, после чего к ним ужеможно не возвращаться. Таким способом чувствующие типы останавливаютдискуссию, так как, дав оценку, они прекращают психологическоенаблюдение. Как только процесс оценки завершен, дело закрывается.Иногда, из-за стремления чувствующих типов оставаться на выбраннойпозиции, они кажутся ограниченными, хотя в действительности здесьсказывается отсутствие гибкости в оценках. Люди такого типа весьмадоверяют своей чувствующей функции и ее оценкам и преданыустановленным на основании этих оценок взаимоотношениям. Оценивобъект и определив свое отношение к нему, чувствующий тип сразу жеобрывает поток наблюдений и восприятии посредством иррациональныхфункций. Такие люди не меняют свои мнения; они всегда остаютсяпреданными своим друзьям и смиряются с любыми их недостатками; ведьотношения к друзьям уже определены, и их достоинства не подлежатсомнению. Поэтому они действительно склонны к консерватизму, как этобыло подмечено в статье Манна, Зиглера и Осмонда, о которойупоминалось выше.

Еще одно клишекасается искренности и прямоты чувствующих типов. Считается, чтолюдям, лишенным развитого чувства, нельзя доверять: у них нет системыценностей, они склонны к метаниям из стороны в сторону и даже кпредательству. С другой стороны, распространено мнение, чточувствующие типы прекрасно умеют налаживать взаимоотношения инаправлять чувства других по нужным каналам. Однакодифференцированное чувство чувствующих типов может отрешиться отвсего этого и быть полной противоположностью честности и прямоте.Более того, чувствующие типы совсем не обязательно требуют чего-то отдругих. Считая своей основной целью сохранение собственной аурыдоброжелательности, они готовы поддержать или притормозить чтоугодно, без разбора. Они успокаивают волнения и внушают людям,испытывающим душевные терзания, что «на самом деле, все это нетак уж важно», гасят панику, истерику и все, что вмешивается всозревающее либидо, пытающееся вырваться наружу в форме возбуждения.

Мыдолжны осознавать, что «быть человечным» — означает нетолько иметь человеческие чувства, но и следовать идеям гуманизма идуху человечности. Когда чувствующим типам угрожают идеи, смыслкоторых они не способны понять и которые, соответственно, не могутпринять, они ведут себя, руководствуясь антидуховным началом,сообразуясь с Ungeist(бездуховностью) и подавляя человечность во имя своего чувства. Новедь думать, размышлять, пользоваться интуицией, воспринимать — неменее важно, чем чувствовать; и то, что мы называем «человечным»,созидается не только чувством.

Существует еще одинвзгляд на чувствующую функцию, достойный рассмотрения. Мы привыклисоотносить типы или с экстравертной, или с интровертной установками.В рамки такого противопоставления мы помещаем и чувствующую функцию.Но прежде чем рассмотреть эти две противоположности, предположим, чтосуществует единая чувствующая функция, не разделяющаяся на две. Крометого, предположим, что в реализации чувствующей функции всегдапроявляются и интровертные, и экстравертные чувства. Другими словами,возможно, что чувствующая функция никогда не действует целиком водном направлении, а характеризуется определенной амбивалентностью.

Находясьв компании друзей или готовясь к публичному выступлению, мы частоиспытываем чувства одновременно на двух уровнях: например,взволнованность и сдержанность. Было бы несправедливым назвать однуиз сторон этой амбивалентности «шизоидной» или вытеснитьее в тень, или в аниму(с). Предпочтительнее ли вообще бытьвсесердечным » wholehearted»,нежели узко непривлекательным в своем рациональном устремлении «singleminded»?Оказавшись в обстановке, где разгораются страсти, обе стороны нашейчувствующей функции часто проявляются одновременно, выявляя ееархетипический уровень: печаль и веселье, желание и отвращение,любовь и ненависть часто сочетаются в самых близких взаимоотношенияхи в одно и то же время. Почему же подобное не может происходить синтроверсией и экстраверсией? Разве не может функция одновременно иинтровертировать, и экстравертировать? Разве я не могу наблюдать иразмышлять в одно и то же время?

У людей сдифференцированной чувствующей функцией обе ее составляющие частиработают в полной гармонии. Я думаю, что «холодность»,часто приписываемая чувствующим типам, является следствием гармониимежду их отношением к объективно сложившейся ситуации и собственнымивнутренними субъективными оценками. Холодность — это просто умениеуправлять своими эмоциями, которые у многих из нас иначе вылились быв ярость. Мы жертвуем адаптацией, чтобы остаться верными своимчувствам, или поступаемся своими ценностями, чтобы соответствоватьобщим стандартам. Но это не относится к людям с дифференцированнойчувствующей функцией! Такой человек, обладая превосходной адаптацией,может даже совершить безнаказанное убийство и при этом не лгатьсамому себе: ведь интровертная часть его чувствующей функцииподдерживает в нем полное согласие с его ценностями. Человек другоготипа с односторонней функцией (экстравертной или интровертной),пережил бы моральный кризис и рассматривал совершенное преступление сэкзистенциальных позиций чести, искренности, истины и т. д.Чувствующий же тип просто переваривает внутри себя внешние аспектысвоих действий, оценивает в соответствии с существующими условиями ихнеобходимость и уместность, руководствуясь своей главной целью -поддержанием налаженных связей.

Экстравертнуючувствующую функцию не следует путать с персоной. Хотя у Юнга обе этикатегории связаны с процессом адаптации, экстравертное чувствоявляется функцией личности. Оно характеризует способ действий и можетбыть выражением индивидуального стиля. С помощью этой функцииличность формирует ценности и адаптируется к ним различнымиспособами, которые могут быть высоко дифференцированными,индивидуальными и оригинальными.

С другой стороны,персона является одним из основных архетипов психического,соотносящимся со способом, посредством которого сознание отображаетобщество. Таким образом, строго говоря, у Юнга понятие персоны несоотносится с чем-то индивидуальным. Формирование персоны означаетформирование отображения коллективного консенсуса. Заключенный илинаркоман, или отшельник, или генерал могут обладать сформировавшейсяперсоной, если стиль и форма их поведения совпадают ссоответствующими коллективными паттернами поведения. Эти паттерны -архетипические. Чувствующая функция может иметь мало общего, иливообще не иметь ничего общего с такой адаптацией, поскольку человекможет быть прекрасно связан с коллективом посредством мышления,интуиции и ощущений. Короче говоря, в классической теории персонапредставляет собой коллективный способ исполнения определенной роли вэтом мире; чувствующая же функция является индивидуальныминструментом самоутверждения.

Как правило,ориентация чувствующего типа определяется его чувствующей функцией,то есть, он управляет своей жизнью в соответствии с ценностями,определяемыми чувством, и процессами, с ним связанными. Если выйти запределы столь простого утверждения, то можно снова попасть подвлияние тех расхожих клише, согласно которым чувствующие типы: (а)обладают большим запасом чувств или (б) имеют чувства особого рода,или (в) им свойственны только хорошие или возвышенные чувства.

Узнать чувствующийтип можно с помощью традиционного простого правила — отталкиваясь отобратного. Вспомнив, что, согласно Мозесу Мендельсону, мы не способныодновременно и чувствовать, и размышлять, а согласно Юнгу, — чувствои мышление несовместимы, мы придем к заключению, что чувствующие типы- это люди, которым обычно трудно думать, которые не в ладах сосвоими мыслями. Если способность хорошо чувствовать подразумеваетнеразвитое мышление, то чувствующих типов следует искать среди людей,которых нервируют идеи.

Чувствующие типыстремятся к богатому фантазиями, эмоциональному мышлению, нооказываются не в состоянии продумать до конца даже чрезвычайно важнуюдля них идею, более или менее тщательно ее проработать. Она всегдаостается доктринерской, начетнической. Кажется, что не они овладеваютидеями, а идеи овладевают ими. Такие люди часто читают либо слишкоммного и беспорядочно, или не читают вовсе. Принцип «все илиничего» обычно проявляется и в других жизненных ситуациях,связанных с мышлением: например, обдуманное планирование становитсяили излишне детализированным, или легкомысленно магическим.Чувствующие типы с восторгом посвящают себя служению идее, нопринимаемая ими идейная программа часто оказывается странной,архаичной, обреченной на неудачу. Иногда мысли, занимающие их вшестидесятилетнем возрасте, кажутся им такими же великолепными,какими воспринимались, когда они впервые пришли им в голову во времяучебы в колледже. Поэтому они оказываются в плену своих старыхограниченных взглядов и способны мыслить только очень жестко, вместотого, чтобы делать это или серьезно, или весело. Даже те мысли,которые им приходят в голову относительно самих себя, могут страдатьтеми же недостатками, поэтому то, что они думают о себе, совершенноне совпадает с тем, кем они являются на самом деле. Подчиненнаямыслительная функция «увековечивает» условия, которыедавно уже не существуют, и усиливает неврозы, заталкивая личность вжесткие рамки, которые она давно уже переросла. Их могут захватитьмучительные размышления о логических и метафизических проблемах,таких как природа истины или конец света. Чердак памяти чувствующихтипов, загроможденный старинной мебелью, может тем не менеепревратиться в склад материалов для творческой работы, в которомхранятся неведомые и оригинальные глубинные компоненты психического.

Глава 4.

Подчиненная чувствующая функция и отрицательные чувства

Подчиненнуюмыслительную функцию чувствующего типа легко охарактеризовать и дажепредставить в карикатурном виде. Описание же подчиненной чувствующейфункции заставляет нас погрузиться гораздо глубже, поскольку онапредставляет собой культурную категорию с историческим и коллективнымаспектами. Подчиненное чувство охватывает и проблемы современнойжизни, а потому эта глава и все последующие будут посвящены попыткамзаключить с этой функцией договор на приемлемых для нас условиях.

Необходимопредварить дальнейшие рассуждения несколькими замечаниями. Во-первых,испытывать чувства и пользоваться чувствующей функцией — не одно и тоже; поэтому переживать подчиненные чувства и использовать чувствующуюфункцию как подчиненную — также нельзя считать явлениемтождественным. Это различие приводит нас ко второму замечанию:следует различать содержание положительных и отрицательных чувств испособы использования чувствующей функции в качестве ведущей иподчиненной. Например, я могу испытывать к вам положительные чувствалюбви и уважения и при этом иметь настолько подчиненную чувствующуюфункцию, что способен выразить свои чувства, лишь пробормотавкакую-нибудь глупость и смутив нас обоих. С другой стороны, я могучувствовать себя обиженным и возмущенным, но при этом быть способнымвыразить эти чувства настолько адекватно, что они будут правильновосприняты и помогут продолжить взаимоотношения. Чувствам каксоставляющим психический мир человека может быть приписан знак плюсили минус. Они могут быть отрицательными в различных значениях этогослова, например, неприятными детскими воспоминаниями; чувствами,осуждаемыми обществом, безнравственными или деструктивными. Но всеэти чувства не являются самой чувствующей функцией, которую можносчитать подчиненной, только если она действует искаженным, несоответствующим своему назначению, неадекватным способом. С другойстороны, признаком ведущей чувствующей функции является адекватноеуправление ею отрицательными и подчиненными чувствами. Чтобы всевремя помнить об этих различиях, разделим чувства на положительные иотрицательные (хотя одному и тому же чувству в разных культурах можетбыть приписан разный знак), а чувствующую функцию будем называтьведущей или подчиненной.

Различие междуподчиненным и отрицательным четко проявляется в наших отношениях сдетьми. Искаженное, неадекватное проявление подчиненной чувствующейфункции родителей в их отношениях с детьми — привкус сексуальности,сладкое лицемерие, равнодушная похвала, вопиющая непредсказуемость,жестокие замечания — наносит детям гораздо больший вред, чем прямовыраженные отрицательные чувства: гнев, недовольство, паника и т. п.

Для того чтобысделать эти различия еще более ясными, снова попытаемся отделитьчувство от чувствующей функции. Чувства могут быть приятными инеприятными, конструктивными и деструктивными, открыто выражаемыми исдерживаемыми. Все эти чувства, эмоции и настроения составляют гаммучеловеческих переживаний. Они могут быть жестокими, порочными исоциально неприемлемыми, но существуют в человеческой психике какчасть нашей природы. Они составляют потенциал личности; историячеловечества дает примеры невероятно широкого спектра разнообразныхчувств. Они оправданы самим своим существованием, как часть флоры ифауны психического мира. Наши трудности возникают в связи с темичувствами в этих джунглях, которым мы приписываем знак минус. Это течувства, от которых нам бы хотелось «избавиться» или»поместить их куда-нибудь подальше» и которые обычнонежданно появляются в те моменты, когда наше эго утрачиваетспособность к их подавлению.

Депрессия — один изпримеров отрицательного чувства; это значит, что оно расцениваетсячувствующей функцией как отрицательное или из-за того, что нам ненравится само это состояние, или потому, что мы не чувствуем егоценности, или из-за того, что оно не одобряется системой ценностейнашей культуры. Но действительно ли депрессия «отрицательна»? Опыт психотерапии всем нам уверенно доказал важность тревожныхсигналов, поступающих через депрессивные состояния, которые такимобразом должны быть подвергнуты переоценке. Когда мы говорим оразвитии чувства, мы имеем в виду два обстоятельства.

Первое: еслисознание признает какие-либо чувства, пусть даже со знаком минус,значит, эти чувства больше не подавляются. Признание чувств сознаниемделает их осознанными и контролируемыми. Они теперь известны и дажеприняты как часть содержания сознания. Затем они начинаютвидоизменять само сознание. Таким способом с помощью чувствующейфункции происходит интеграция сознательной части личности сотрицательными чувствами. Эго ставит личную печать на эти чувства, аони, в свою очередь, изменяют привычное состояние эго.

Второе: развитиечувства означает эволюцию функции — ее продвижение от узкогосубъективного источника в направлении более свободной адаптации.Именно чрезмерная субъективность вызывает интенсивность чувств инеадекватность их выражения. Даже такие положительные чувства, каклюбовь и радость, могут управляться на подчиненном уровне, выражаясьнеадекватно и в неподходящий момент. Следовательно, подчиненнаячувствующая функция помогает сохранять вклады «отрицательных» чувств и даже создавать их вместе с ошибочными оценками. Будем иметьв виду, что любое чувство может стать отрицательным, если с нимнеправильно обращаются. Даже такие наиболее возвышенные и одобряемыечувства, как альтруистическая любовь и религиозное поклонение, могутоказаться перегруженными маниакальной интенсивностью и чрезмернойсубъективностью. Точно так же любые чувства, включая самыеспецифические и отвратительные, как, например, предательство исадизм, в руках ведущей чувствующей функции могут стать источникомвнутреннего озарения и поведения, отвечающего обстоятельствам.

Когда чувствующаяфункция неадекватно обращается с содержанием наших чувств, последниеполучают искаженную оценку, которую мы и предлагаем миру. Мы выносимоценки и суждения, которые сами еще не усвоили. Не чувства, аподчиненность нашей чувствующей функции обесценивает наши радости изаставляет нас наносить раны тем, кого мы любим. Помня о различиимежду «отрицательным» и «подчиненным», мыобнаруживаем, что: (а) каждое чувство имеет право на существование изанимает свое подходящее место, и (б) можно довериться чувствующейфункции при поиске этого подходящего места и адекватной формысуществования чувства.

Например, человекаснова и снова посещают ностальгические страстные желания, когда вполусонном, опьяненном или одурманенном состоянии его эго ослабляетсвой контроль. Как только мы признаем эти желания, то обнаружим, чтоони вызваны не только теми ощущениями, которые мы когда-то испытали ихотим испытать снова. Их появление оказывается свидетельством того,что нам чего-то недостает. Этот недостаток полноты выраженнеадекватно — не самими страстными желаниями, без появления которыхмы и не почувствовали свою недостаточность, а теми сохранившимися впамяти образами, к которым мы оказались привязанными из-за подавленияэтих страстных желаний.

Когда у меняпоявляется то или иное страстное желание, я пытаюсь понять, чего жена самом деле мне хочется, и тогда может начаться осмысление этогочувства, которое, возможно, даже приведет к исполнению переживаемогожелания. Или, например, сентиментальное чувство, которое я испытываю,слушая песенку с примитивной мелодией и расхожими словами, нельзярасценивать только как вульгарное. Когда я пробую разобраться, что икак я действительно чувствую, сентиментальность заполняет весь мирмелодией множества скрипок, или звуки мальчишеских голосов и их гитарначинают определять мой вкус гораздо сильней, чем льющийся через меняпоток печальных песен мира. Подобными размышлениями мы поддерживаемчувствующую функцию в ее доверии к определенным ею оценкам исуждениям. Затем этот процесс может пойти дальше, отталкиваясь отпримитивнейших наших увлечений и навязчивых настроений. Мышление идеттем же путем: ребенок, освоив арифметическое сложение, не посвящаетему всю жизнь, а очень скоро переходит к выполнению более сложныхопераций. Если дать отрицательным чувствам шанс проявить себя, ониили превращаются в ненависть и отвращение к вещам, действительноэтого заслуживающим, или увядают и исчезают.

Особенно важными дляразвития чувств оказываются именно эти отрицательные чувства, имеющиезнак минус: зависть, ненависть, заносчивость, недовольство и т. п.Чтобы обуздать их, требуется особое мужество, честность и терпение.Трезвое признание отрицательных чувств сознанием и адекватноеотношение к ситуациям, их вызывающим, — несомненные признакипроявления ведущей чувствующей функции. По этой причине так важнывраги, по этой причине отрицательные аспекты взаимоотношенийсоставляют столь существенную часть нашей жизни. Чем глубже отношениямежду людьми, тем больше возможность появления отрицательных чувств,а обычным местом, в которое они чаще всего сбрасываются, являетсясемья, существование которой эти чувства отравляют. Однакоотрицательные чувства человека с подчиненной чувствующей функциейобычно находятся в столь подавленном состоянии и так напряжены, чтоих следует считать уже не чувствами, а аффектами. Думаю, теперь ужедостаточно ясно, что воспитание отрицательных чувств состоит не впереводе их в положительные, не в превращении антипатий в симпатии, аврагов — в друзей.

Первым признакомсуществования подчиненной чувствующей функции является утратаконтакта с тем, что человек чувствует. Обычно материалом дляформирования и наполнения чувствующей функции являются сами чувства,хотя это не означает, что чувствующая функция не оценивает такжемысли и ощущения. Но когда чувствующая функция оказываетсяподчиненной и уходит в подполье, вместе с ней уходит и ориентирующееосознание того, как человек себя чувствует, чего желает, кого любит ит. п. Чувства замещаются общим равнодушием по отношению к себе идругим, за которым следуют беспорядочные реакции комплексов: все видыискаженных чувств, слезливость в неподходящее время, извращенныешутки, необъяснимые влечения и непонятный энтузиазм, неуместныеоценки и суждения, не поддающиеся объяснению смены настроения отэкстаза до полной депрессии.

Попытка подпитыватьсознание с помощью чувствующей функции, не являющейся ведущей, частотребует слишком больших усилий. Кажется, что такая функция появляетсяи снова исчезает, она не может стать полезным инструментом дляудовлетворения потребностей и осуществления намерений. Подчиненнаяфункция требует непропорционально больших затрат энергии: например,трудно себе представить, сколько времени может потратить интровертныйощущающий тип на фантазии о будущем, пронизанные параноидальнымиинтуитивными предчувствиями. Можно также видеть, сколько энергиипоглощают взаимоотношения партнеров, если оба настаивают на общениина уровне личных чувств, и в то же время один из них или оба имеютподчиненную чувствующую функцию. Очень часто такой типвзаимоотношений проявляется в браке: бесконечные дискуссии,постоянное ублажение чувств и т. п., и все это из-за того, чточувствующая функция не функционирует самостоятельно. Затем, вместочувства как функции появляются собственно чувства: обиды,недовольство, желания, жалобы.

Человек можетзаметить, что чувствующая функция ускользает из его сознания.Внезапно наступает момент, когда он уже ничего не чувствует, или егозахлестывают волны отрицательных чувств, с которыми он не в состояниисправиться, в результате чего возникают беспокойство и чувство вины.Во время разговора он внезапно слышит свой голос, нашептывающий наухо: «Собеседник скучает, разговор потерял интерес, произносимыеслова уже не важны». Альфред Норт Уайтхед (автор книги «Методымышления») в своей философии придает большое значение слову»важность», которое характеризует один из аспектов чувства.Чувствующая функция может сделать важными вещи, которые на самом делене являются столь значительными, а подчиненная чувствующая функцияможет лишить серьезные вещи важности или раздуть важностьнезначительных вещей до огромных размеров. Такой способностьюотличаются демагоги: они умеют с помощью чувствующей функциипридавать важность самым незначительным вопросам.

Подчиненнаячувствующая функция дает явлениям ошибочные оценки; самый большойвред она наносит в своем интровертном исполнении (варианте), когдапорождает ошибочные чувства по отношению к самой себе. В результатесуждение человека о себе искажается и становится неадекватным.Человек подчиняется собственной подчиненной чувствующей функции. Длявосстановления утраченных связей с самим собой часто требуетсявозобновление контактов со своими комплексами посредством сновиденийили с ближайшим кругом друзей, родных, коллег, где обычно чувствавыражаются менее формально. Но когда чувствующая функция являетсяподчиненной, человек чувствует себя выключенным. Сновидениявоспринимаются враждебно; круг ближайших друзей рассматриваетсятолько как источник требований. Потерянная чувствующая функциявырабатывает проекцию: «всякий ждет от меня сочувствия».

Оценить самого себя- занятие не из легких. Пациенты ожидают от аналитиков согласия сосвоей оценкой; аналитики ждут от пациентов подтверждения своихвыводов. Мы утрачиваем трезвую самооценку в метании междудепрессивным сознанием своей полной несостоятельности и обманчивымпредставлением о собственном величии. С одной стороны, мы оцениваемсебя слишком высоко, а с другой — продаемся за бесценок; уверенностьв себе дает трещину. Когда мы терпим поражение, подчиненнаячувствующая функция оказывается неспособной определить, в чемконкретно мы оказались слабыми, но обобщая поражение, делаетразрушительный вывод о нашей полной несостоятельности. Мы неспускаемся на одну ступеньку, а сразу скатываемся по лестнице вниз.Один неверный шаг, одна неудача, одна проигранная схватка — вот,собственно говоря, все, что случилось с нами. Это не экзистенциальнаякатастрофа, означающая, что вы все потеряли, или что вы уже ни на чтоне способны. Требуется всего лишь постигнуть премудрости алгебры илипринести извинения за нанесенное оскорбление, а не убегать из дома ибродить всю ночь напролет по улицам, мрачно размышляя о своемхарактере и своей судьбе. Чувство может действовать как защитник илифильтр, предотвращая разрушение личности этими архетипическимиуровнями отчаяния. Чувствующую функцию традиционно определяют как»очеловечивающую», подразумевая, что благодаря чувствучеловек становится «человечным». Конечно, такое утверждениеошибочно и отдает сентиментальностью, но оно по-своему признает, чточувство способно отличить подлинную личную ошибку и вину отархетипического уровня отчаяния с присущим ему глубоким чувствомгреха, ничтожества и пустоты.

Таким образом, мыподошли к вопросу о чувстве вины. Когда чувства переполняют человеканастолько, что чувствующая функция уже не в состоянии справиться сними, появляется чувство внутренней вины по отношению к своимчувствам. Нам кажется, что за нами числятся какие-то обязательства,но их невозможно опознать, отсортировать, заявить о них вслух. Издесь в дело вмешивается наше культурное воспитание; ведьпредполагается, что нам не следует признаваться в своих отрицательныхчувствах (какими завистливыми и амбициозными мы себя чувствуем,какими грубыми мы можем иногда быть, какое испытываем чувство паденияи отчаяния). В групповых занятиях, когда от участников требуетсядемонстрация своих отрицательных чувств, констелляция чувства виныпроисходит по другой причине. От чувства вины нельзя избавиться дажев выходные. Но при общении и выражении чувств обнажается только ихчасть. Остаются тайны, которые необходимо держать в секрете радисохранения своей индивидуальности, они священны. Более того, пытаясьизбавиться от чувства вины, мы пренебрегаем реальностью егосуществования, тем, что оно является экзистенциальной ифундаментальной компонентой природы человека Западной культуры. Вина,от которой мы избавились, вновь возвращается, но уже в виде вины поотношению к вине. Фрейд понял реальность вины и определил вину каксупер-эго. Любопытным, однако, является то, что вина поддерживаетэго; она заставляет почувствовать, что произошедшее событие, «мое»,моя ошибка должна быть исправлена «мной». Чувство вины непозволяет считать дурные поступки несчастными случаями илиследствиями неудачного стечения обстоятельств; они становятсяпроблемами, которые должно разрешить наше эго. Таким способом винаукрепляет влияние эго, позволяя эго распространить свое влияние дажена поступки, за которые «ответственно» само чувство. Но насамом деле отвечают за все боги, а мы в ответе только перед ними и ненесем ответственности за сами совершенные проступки. Вдействительности проступок, из-за которого мы «чувствуем себявиновными», может быть следствием действия подавленнойчувствующей функции, так что чувство вины служит сигналом еенеадекватности и несоответствия. Чувствовать себя виноватым следуетне только за совершенный поступок, но частично и за то, что не былазадействована чувствующая функция. В конечном счете, мы виноватытолько перед богами, и в архетипической перспективе можно обнаружитьистинное назначение чувства вины: напоминать нам посредствомчувствующей функции о нашем пренебрежении ответственностью передбогами.

Чувство вины,возникающее у человека в семье по отношению к детям из-за того, чтоон нехорошо поступает с ними и недостаточно их любит, или поотношению к родителям, по той же причине, является проявлением егочувствующей функции. Это чувство вины заявляет что существуют законычувства, которые следует соблюдать. что отношения в семье не являютсячисто личными; что существуют архетипические принципы, которымчувства должны быть подчинены Сама чувствующая функция имеетопределенные обязательства. Считается, что мы можем чувствовать себявиноватыми из-за комплексов, породивших наши проступки, но существуеттакже чувство вины (быть может, не той же самой) перед комплексами.Несем ответственность мы, в первую очередь, перед ними. Чувство виныможно обратить на самого себя, разобравшись в том, чего требует вашкомплекс и в чем конкретно вы этим требованиям не отвечаете.

Вследствие того, чточувство вины делает все сугубо личным, мы теряем ощущениеобезличенной вины. Я имею обязательства не только по отношению ксвоим личным чувствам, существует еще и обезличенная вина вообщеперед чувством и его ценностями. Чем меньше человек это понимает, тембольше обезличенная вина давит на него в его личных делах: так,накопившаяся вина перед собственным телом, дионисийским или женскимначалом в себе, перед темными и ассоциирующимися с ними депрессивнымичувствами становится личной виной по отношению к угнетенным народам ислабым людям, и это чувство проявляется в личных отношениях с людьми,лишенными прав, черными или физически неполноценными. Настоящим жевиновником здесь является сама чувствующая функция, не исполняющаясвоих обязанностей, так как за бездействие несет ответственность тот,кто может действовать. Груз чувства вины, который мы привносим в нашукультуру, — это не просто супер-эго протестантской этики; существуетглубокая вина перед чувствующей функцией, вина чувствующей функции,вина внутри самой чувствующей функции.

Ещеодна характерная черта подчиненного чувства — его парапсихологическаявнешность. Когда чувство содержит в себе примесь интуитивногоозарения и совершенно отделено от сознания, что часто наблюдается умедиумов и других личностей, наделенных парапсихологическим даром,контакт между людьми может поддерживаться не на основе сознательныхотношений и взаимного интереса, а через бессознательное, чтопроявляется в сверхъестественных совпадениях, или через сновидения имолитвы. Эти явления вызывают сильные эмоции и порождают веру вмистическое. Некоторые верят в судьбоносные встречи, вовзаимоотношения, преодолевающие пространство и время, в то, что двасердца могут биться в унисон. Несмотря на оккультное великолепиетаких представлений, простое человеческое общение при этом ослабеваети замещается верой в чудеса и колдовством. Иногда простой телефонныйзвонок оказывает более человечную и эффективную помощь, чем истоваямолитва о заступничестве. Слово «телепатия» буквальноозначает передачу чувства (pathos)на большое расстояние (tele).Экстрасенсорное восприятие (ЭСВ) можно рассматривать как активностьчувствующей функции, лишившейся каналов прямой связи. Когдапсихологическая дистанция между людьми слишком велика, когда онипо-человечески далеки друг от друга, в качестве замены этихискаженных связей выступает подчиненная чувствующая функция,действующая автономно посредством ЭСВ. Синхронизм, встречи всновидениях, странные совпадения могут становиться уловками,защищающими людей от горького осознания своего несовершенства.

Когда интуицияявляется подчиненной функцией, затуманенной чувством, впечатления олюдях становятся преувеличенно личными и оценивающими. Одна интуиция,как и ощущение, только сообщает об отдельных наблюдениях, наслаждаясьдаром восприятия, следя за событиями, проигрывая возможности ижонглируя понятиями. Но чувство не оставляет восприятие в покое — то,что для функций восприятия является просто фактами и наблюдениями, необремененными оценками и суждениями и даже не связанными в единуюцепь, подчиненное чувство должно организовать в серию пороков идобродетелей. Смесь чувства с интуицией никогда не удовлетворитсяпростым зрелищем событий; чувство должно все связать. Когда этифункции подавлены, человек видит события и факты в свете неверноопределенных ценностей и относится к ним с позиций неадекватноговосприятия. Таким способом формируется значительная часть личностей,которых называют параноиками. Мы приписываем другим людям недостойныемотивы, оцениваем их как плохих, исходя из своих чувств, основанныхтолько на подозрениях и предчувствиях. Такие неверные восприятия иоценки представляют собой не только проекции, которые следовало бы»обратить на себя», но и проявления чувствующей функции,пытающейся понять и оценить мир, несмотря на свою частичную слепоту ихромоту.

Подчиненнаячувствующая функция испытывает затруднения, защищая свои чувства. Унее возникают затруднения при поддержке собственных принципов иоценок, в особенности, если эта поддержка связана с неприятнымидействиями или причинением кому-то вреда. Человек может успешноруководить предприятием и при этом быть не способным уволить плохоработающего или нелояльного секретаря; в семье обязанность наказыватьребенка обычно принимает на себя родитель, который обычно имеетлучшую чувствующую функцию; аналитик с подавленной чувствующейфункцией не сможет справиться с агрессией пациента или со своейсобственной.

Когда дело доходитдо защиты самого главного, подавленная чувствующая функция, конечно,может с этим справиться. Женщине на помощь приходит ее анимус. Онапорывает с любовником, нанося разрез с хирургической точностью илидействуя, подобно архитектору, по разработанному плану. Ее оценкисловно выкованы из железа и она найдет адвоката, который сможет ихподтвердить! Если муж или любовник захотят снова увидеться с ней, онане смягчится и заявит, что не видит смысла в этой встрече. У мужчиныв этой ситуации проявляется его анима. У женщины причиной для встречимогло бы оказаться само чувство, но подчиненная чувствующая функцияне оценивает саму себя; вся ее энергия целиком уходит на оценкудругих, формализацию чувств и аффектов и реакции типа «все, илиничего» — «или люблю, или полностью порываю».

Если в подчиненнойчувствующей функции присутствуют элементы ощущений, то сенсорноесодержание чувства, ее телесная компонента, смешивается с процессомоценки. Тогда мы просто не сможем отличить чувство печали илиупадочное настроение от состояния больного человека, или будемговорить о счастливом браке в терминах сексуальных сношений, хотя вбраке и любви чувственность часто играет незначительную роль, аиспытываемые ощущения не обязательно несут в себе чувства. Чувствоможет проявиться в весьма абстрактных формах, а любовь продолжаться ив разлуке.

Подводяитоги, можно сказать, что подчиненная чувствующая функция можетоказаться зараженной подавленными эмоциями, которые стремятсяпроявить себя, как сказал бы философ-схоласт, iraи cupiditas(в гневе и любви). Подчиненное чувство нагружено злобой и яростью,амбициями и агрессией, равно как жадностью и желанием. В таком случаеоказывается, что мы настоятельно требуем любви, жаждем признания ивнезапно обнаруживаем, что связь наших чувств с реальной жизньюпредставляет собой одно огромное ожидание, состоящее из тысячкрошечных злых негодований. Такое ожидание было названо всемогущейфантазией, выражением крайности чувств оставленного ребенка, озабытых чувствах которого никто не хочет позаботиться, — нодостаточно ли полно такое определение? Всемогущество есть нечтобольшее, чем то или иное содержание, — скорее, оно выражает, какпроисходит с этим ребенком, обедненное функционирование, требующеебольшего господства и реализации. Без такого развития чувствующаяфункция начинает воздействовать на саму себя, и делает это весьмаболезненно: мы начинаем завидовать, ревновать, впадать в депрессию,нагнетать потребности и жаждать их немедленного удовлетворения, азатем неожиданно предлагаем кому-нибудь помощь или требуем ее длясебя. Котенок,которым пренебрегли, превращается в бессознательного тигра.

Дифференцированноечувство — это котенок, неторопливо крадущийся к цели. Возможно,чувствующую функцию можно определить как искусство малых форм: лишьнамеки на различия, мягкие подчеркивания, мелкие мазки. Она способнатерпеливо наблюдать за развертыванием отношений, ухаживать за ними иодновременно набирать силы. Она научит отделять потребности отзапросов, отделять то, что нравится, от того, чего хочется, научитразглядывать товар, не покупая его. Или наоборот: можно будетпочувствовать наконец то, что нужно, и купить, не блуждая помагазинам. Станет возможным не связывать свои оценки и действия сэротикой, от которой так фальшиво и мучительно зависит чувство, сэротикой с ее постоянным напевом: «пусть это станет моим, пустьэто станет моим».

ГЛАВА 5. ЧУВСТВО ИМАТЕРИНСКИЙ КОМПЛЕКС

Трудности, скоторыми мы столкнулись при определении чувствующих типов, частичновызваны тем, что все, что считается чувством, не является выражениемчувствующей функции. Заменители чувств и искаженные чувства в целомпоявились на свет из «женственного» психического начала.Распространено мнение, что женственность и чувство тесно связанымежду собой. Иногда мы говорим, что чувство — «женственно»,и обладать «женственностью» значит чувствовать. Даже неподписываясь под этим утверждением, надо признать, что в нашейцивилизации, с какой бы стороны к ней ни подойти, дело формированиячувства всегда отдают в руки женщин, а потому чувствапредопределяются женщинами. Сначала матери, за ними сестры и тетушки,бабушки и воспитательницы, а затем и объекты детской романтическойлюбви — все они оказывают заметное влияние на развитие чувствующейфункции и у мужчин, и у женщин. Нормы поведения в обществе и нормыморали, от правил этикета до определения греха, — все эти «что» и «как» следует чувствовать — мы получаем из женских рук.Нас учат чувству все женщины — от учительниц танцев ихудожниц-декораторов до официанток и продавщиц. Чувствующую функциюстала олицетворять для нас «Мать» Уистлера [6] — маленькаястарая дама, мягкая наставница, и мы приняли ее добрые советы,созвучные с зовом природы, столь близко к сердцу, что МаленькаяСтарая Дама временами стала заменять нам Мудрого Старца. Мудростьвосприятия сменили удобные клише о «жизни» и о том, «какэто бывает». Строгий психотерапевт, облаченный в твидовыйпиджак, с бородкой и вечной трубкой в зубах, в такой ситуации могпредложить пациенту не больше, чем это могла сделать пословица изрождественского календаря. Ведь его теплота и добрая седая «мудрость» являются коллективными разыгрываниями «добрых чувств»,которые материнский комплекс вправе ожидать от каждого примерногоПапаши. Поэтому неудивительно, что материнский комплекс ианима-комплекс на протяжении всей жизни несут ответственность замногие расстройства чувствующей функции.

Материнскийкомплекс — основа всех наших наиболее устоявшихся и неподатливыхчувств. В этом смысле мать — наша судьба, как сказал Юнг. Этоткомплекс с раннего детства является для реакций и оценок человекапостоянной западней, на глухие стены которой мы наталкиваемся, кудабы ни направились. Мать предстает перед человеком, как и его судьба,снова и снова. Не только содержание чувств, но и сама чувствующаяфункция заимствует паттерны из реакций и оценок, возникших изотношений матери и ребенка. То, как мы чувствуем свое тело, какими мывидим себя, степень доверия к себе, субъективный настрой, с которыммы воспринимаем мир или выходим в него; страхи и чувство вины; то,как мы влюбляемся и как ведем себя в интимных и близких отношениях;наша психологическая температура, определяющая холодность или теплотучувств; то, как мы чувствуем себя во время болезни; наши манеры,вкусы, правила поведения за столом; стиль жизни; привычные структурывзаимоотношений; жестикуляция и интонации речи — буквально все несетматеринскую печать. Для женщины материнский комплекс играет особенноважную роль в формировании ее самоутверждения и сексуальных чувств.Чтобы материнский комплекс оказал свое влияние на чувствующуюфункцию, нет необходимости в копировании родной матери или, наоборот,отталкивания от нее. Материнский комплекс — это не моя мать, это мойкомплекс. Иначе говоря, способ, с помощью которого мое психическоепринимает мою мать. За ней стоит MagnaMater(Великая Мать).

Нашацивилизация не обеспечила MagnaMaterсоответствующими средствами передвижения. Положительная, питающаямать не приходит к нам на помощь; мы не можем получить от нееподдержку в супермаркете, на кухне с современным оборудованием, причтении порнографической книжки. Города опустошают нас и высасывают изнас жизнь; что поддерживает наши чувства в день, когда мы делаемпокупки? Что мог бы предложить нам этот архетип в качестве убежища?Нашей повседневной суетной жизни не хватает доверия и глубиныперспективы. Где может женщина найти для своей чувствующей функцииподходящую модель? В результате мать передает свои опасения инеуверенность своим дочерям, ведь архетипическому таинству связки»мать — дочь», правильному выражению благоговейного страхаи амбивалентности вообще не нашлось подходящего места. Когдаотсутствуют Деметра и Персефона, появляется одинокая Геката, иприходит страх перед проявлениями отрицательных чувств: страх отосознания ее ненависти к своим детям, смертельная сторона ее любви,колдовство ее ума. Как может она доверять своим чувствам, когда онипереполнены «отрицательными» свойствами? Куда деть своюразрушительную силу? Не имея архетипической перспективы, мыодносторонне приписали природе одни положительные качества, и все,что им не соответствует, называем «неестественным» иотрицательным.

Длятщательного исследования процесса развития чувства под влияниемматеринского комплекса придется углубиться в мифологию, хотя не вэтом состоит цель этих лекций, тема которых ограничена анализомчувствующей функции в психологии сознания на уровне, определенномЮнгом в его «Психологических типах». Но Великая Мать (MagnaMater) тем не менее присутствует в интенсивных реакциях многих женщин,особенно касающихся чувств, связанных с материнством. «Я тебе немамочка», — радостно заявляют они своему мужчине, пребывающемув расстроенных чувствах. Они отталкивают от себя своих детей,ненавидят их, отказываются рожать, ища защиты в лесбиянстве илиразных маниях, — идут на все, лишь бы не стать «матерью» и не испытать материнских чувств.

Когда интенсивностьчувства, связанного с материнским комплексом, вернее, привязанного кнему, достигает масштаба аффекта, мы обнаруживаем глубочайшийисточник этого чувства. В такой ситуации чувствующая функция не можетсвободно оперировать в качестве инструмента сознания, но привносит вчувство неистовую ярость и разного рода страстные преувеличения.Ошеломляющие аффекты, способные утопить в пучине страстей утлоесуденышко чувствующей функции, могут вызвать такие страдания, такуюбезнадежную беспомощность, что мы предпочитаем вообще ничего нечувствовать, чем рисковать при каждой попытке воспользоватьсячувствующей функцией быть захлестнутым приносимой ею приливнойволной. Чтобы чувство не было унесено нашей реакцией, мы предпочитаемвообще не реагировать. Так действует материнский комплекс, удерживаячувствующую функцию под властью аффектов и отказывая нам ввозможности пользоваться ею.

У мужчин с сильнымматеринским комплексом подобная ситуация порождает специфическиепроявления страха быть искалеченным. Им снятся раненые животные,текущая кровь, хирургические операции на сердце и т. д. Нам хорошознакомо отсутствие реакции, неспособность приступить к делу,отправиться в путь, смутное безразличие и отстраненность, которыеовладевают человеком, интуитивно предчувствующим грядущую бурю. Втакие моменты чувствующая функция часто подменяется маской (персоной)вежливости и манерной предупредительности, которые могут достичьсверхпреувеличенной притворной чувствительности и эстетства. Приобщении с таким человеком создается впечатление, что его «здесьнет». На самом же деле «здесь нет» его чувств. Он нев состоянии вывести их на сцену действий. Он сам и еговзаимоотношения с людьми всегда оказываются жертвами его капризов.Все его поведение отличается непредсказуемостью, не имеющей ничегообщего с творческой спонтанностью, за которую ее иногда принимают. Навопрос, естественно возникающий у собеседника в такие моменты: «каквы себя чувствуете?», человек с материнским комплексом, если онвообще способен дать ответ, изливает беспорядочный поток слов,насыщенных жалостью к себе, печальными страстными устремлениями,сексуальными желаниями, непомерными амбициями, горькимиразочарованиями, китчем — и, наконец, апатией, поглощающей все эмоциив этом потоке.

Поскольку выражаясвои чувства, человек признает их, запрет на выражение чувствособенно тяжело ранит его чувствующую функцию. Взрыв аффекта несопровождается таким признанием; мы можем взорваться и забыть обэтом: мы не отвечаем за свои аффекты. Но чувствующая функция делаетнас вовлеченными и любопытным образом причастными к чувствам, которыеона выражает, — феномен, много говорящий о способе, посредствомкоторого чувствующая функция развивается, главным образом, черезвыражение чувств. Материнский комплекс запрещает выражать чувства,как если бы «мать» намеревалась запретить использованиелюбых чувств, кроме выражающих ее потребность в аффектах (илибезразличии). Чувство должно иметь свой источник и цель только в»матери». (Мы можем выяснить, обслуживает ли нашачувствующая функция материнский комплекс, если сравним, насколькоформа наших чувственных оценок и реакций похожа или не похожа наформу оценок и реакций нашей родной матери или женщины, заменяющей еев группе близких людей — в классе, клубе, церкви и т. д.) Мы вряд лисможем удержать в своих руках нашу чувствующую функцию как инструментсознания, если не удастся вырвать ее из рук «матери» какархетипической доминанты бессознательного, управляющей нашим прошлым,нашей плотью и нашими самыми интимными переживаниями. Рукопашнаяборьба против меча логоса и отважные захваты менее успешны, чеминцестуозное возвращение.

Когдатерапия говорит об «инцестуозном возврате к матери», тоимеется в виду погружение в эмоциональные глубины, в которых лежитпривязанная чувствующая функция. В этом союзе с нашейэмоциональностью мы занимаем более интимное и слабое положение, ночасто именно здесь пускает корни наша чувствующая функция. Толькоинцестуозный возврат может освободить чувствующую функцию и позволитьей работать на меня; мои чувства здесь кажутся моей личнойсобственностью, моим сокровищем, которое, как говорится в мифах,сторожит с хладнокровностью рептилии и звериной страстью мать-драконили сама ведьма, способная обратить всех нас в карликовые пеньки, вмаленьких щебечущих птичек или просто в безмолвные камни. Инцест наэтой стадии развития чувства позволяет человеку соединяться с самымитемными, самые кровавьми страстями, удовлетворять и лелеять своижелания, отдаваться приступам ярости и гнева. С точки зрения индуизмаэто — тантрический путь. Человек погружается в kleshas, в объятия Богини-Матери. Это означает путь туда, где находится нашподлинный орган чувства, которым мы на самом деле чувствуем, дажеесли чувствуем кулаками, внутренностями, гениталиями, а не сердцем, ичувствуем не так, как нам подобает.

При инцестуозномвозврате происходят многие темные события — мы снова попадаем в этоцарство (область) «матерей», где чувствующая функциясталкивается с суицидальными импульсами, отчаянием, расчленением,ощущениями ужаса и гниения (разложения), голодными оральнымипотребностями, проявляющимися в виде безнадежных желаний ипринуждения. Посредством возврата на этот уровень чувствующая функцияполучает возможность отсортировать ценности своего опыта и установитьотношения с так называемой темной стороной психического. Когда этогоне происходит и интровертная чувствующая функция не устанавливаетистинную цену этого опыта, мы становимся жертвами инцеста. При любомкризисе или срыве чрезвычайно важно, прежде чем пытаться осмыслитьего значение, выяснить его истинную цену. Оставляя без оценки нашиневротические или психопатические неприятности, мы сохраняем их иупускаем шанс освободить свою чувствующую функцию от влиянияматеринского комплекса.

Впрактической ситуации человеческих отношений, когда один человекхочет помочь другому разобраться в себе, мать, сковывающая чувства,может быть встречена с такой же констелляцией материнского отношения( constellationofmothering). Как говорит Юнг: «Ибо, то, что было испорчено отцом, можетбыть исправлено только отцом, так же как то, что было испорченоматерью, может быть исправлено только матерью». ( MysteriumConiunctions, CW14, р. 232; cf. I- Ching, Hexagram18.) [7]. Констеллировать в отношениях хорошую мать просто означаетпроявлять материнскую заботу и ласку, воспитывать и кормить, бытьснисходительной к чужим слабостям, потерянности, мальчишеству илидевичьей изнеженности и при этом не считать, что вам угрожают,сбивают с толку, дурачат; не проявлять гиперактивности и непретендовать на роль врачевателя. Независимо от того, насколькоглубоко человек погружен в хаос и отчаяние, инцестуозный возвратможет привести к ценным результатам, если партнер будет поддерживатьего в дальнейшем продвижении по этому пути. (Как в любом правиле илисовете, и здесь имеются исключения и определенные противопоказания,особенно в отношении материнского комплекса, так как его конечныеглубины архетипически выходят за пределы самой индивидуальной жизни.)Главная цель констелляции хорошей матери состоит в том, чтобы онанаходилась внизу и подставляла свои руки в случае падения, чтобычеловек был поддержан матерью в своем страхе перед разрушением ибеспомощностью. Хорошая мать поддерживает тем, что дает надежду внезависимости от чего-либо. Она ставит свою печать одобрения на каждуюэмоцию, на каждое чувство, освобождая их от власти вины и стыда. Есличеловек доходит до состояния беспомощности из-за хаоса в своихэмоциях или потому, что его чувствующая функция, находящаяся подстрогим контролем суровой, критикующей матери или отравляющаясясладким ядом доброй Старой Маленькой Дамы, получает толькопредостережения и упреки, живой интерес со стороны другого человекаиграет роль повитухи, помогающей появлению на свет новой чувствующейфункции. Признаком хорошей матери является не ее сладко пахнущаямолочная доброта и успокаивающая диета всепрощения, а активныйдуховный интерес ко всему, что находится в движении. Это ускоряетрост, а отделение зерен от плевел лучше отложить. Хорошая матьвысиживает все яйца. Попытки же критикующей матери провести средизарождающихся чувств отбор приводят к развитию чувствительности ипреждевременного критицизма. Слишком рано решая, что хорошо и чтоплохо, она калечит чувствующую функцию и губит ее в зародыше.

Возврат к материради чувствующей функции не может помочь, но превращает нас снова вмальчиков и девочек, с грубыми и наивными детскими чувствами,совершенно неадекватными, но в то же время подлинными. Если возвратсопровождается эмоциональными взрывами или капризными жалобами,забота о чувстве означает не потакание неврозам, а вступление с нимив контакт. Оценка проявления гнева или жалоб и поощрение выраженияэтих чувств продвигает их в область сознания.

Мифы о герояхпоказывают, что развитие мужественности, по-видимому, состоит всопротивлении материнскому комплексу. Но такое развитие происходит нетолько путем покорения матери миром мужчин, преодоления инерции,принятия твердых решений и их осуществления. Чтение и познаниенового, разрешение проблем и активные действия, наращивание мускулови завоевание авторитета среди мужественных мужчин еще не превращаютчеловека в полноценного мужчину. Если чувствующая функция остается вплену, в любой момент нас можно позвать домой. Свобода проявляется впризнании человеком своих чувств и использовании им своей чувствующейфункции.

«Мужественные» мужчины, чтобы показать силу своих чувств, ведут себя жестко, грубо,бессердечно или проявляют фальшивую отцовскую нежность. Оникомпенсируют свою лабильность и чувствительность мерзкойтолстокожестью и не показывают своей слабости, пока их не хватитинсульт или инфаркт. Чувствующая функция при этом подгоняется подстереотип, для которого характерны взрывы смеха, открытая теплотаотношений, снисходительное похлопывание по спине или какой-нибудьдругой признак «мужественности». Но стереотипы являютсяпросто механизмами; чувствующая функция остается материнскойслужанкой, она идет не своим путем. Таким образом, «мужественный»человек приобретает покровителей и помощников, несущих вместо негоего чувство, посвящающих его в рыцари, а его манипуляции властьювлияют на все его отношения, основанные на принципе «дать ивзять». Когда материнский комплекс управляет чувствамипосредством такой мужской компенсации, отношения человека с другимилюдьми в большей степени, чем обычно, превращаются в сделки. В основеже всего этого лежит боязнь коллапса и потребность в поддержке.Поскольку материнский комплекс охраняет человека от жизни, онохраняет его и от его чувств. Чувства захватывают человека, поэтомумать должна охранять нас от чувствующей функции. Тогда жизнь ненастигает нас, и мы становимся неприкосновенными и неприкасаемыми,частично из-за того, что не испытываем чувств, а частично из-за того,что слишком чувствительны: каждая пора кожи становится раной. Иногда,защищая нас, мать может довести нашу самооценку до инфляции, возвысивнас настолько, что мы теряем ощущение человеческой реальности.

Такие люди говорят:»Не лезьте ко мне»; они не выносят, чтобы их поддерживали.Если их затрагивают физически или психологически, только подчиненноечувство подсказывает им неадекватные реакции. Труднее всего человеку,сталкивающемуся с этой проблемой, защитить свои отрицательныечувства, потому что именно их осуждает материнский комплекс. Поэтомуименно они, когда их принимают и выражают, дают человеку чувствосвободы. Какими свободными мы себя чувствуем, когда можем отклонитьтребование, объяснить свою неприязнь, выразить словами накопившиесяобиды и раздражение! Выражение отрицательных чувств посредствомчувствующей функции приносит с собой прилив новой энергии и чувствоосвобождения. Кроме того, человек обретает способность, отдавая себеотчет в том, что он чувствует, смеяться, глядя в лицо Горгоне, над еекритическими нравоучениями, запрещающими чувства.

Духовный паралич,констеллированный материнским комплексом во всех сферах жизни,требующих проявления чувств, лучше всего раскрывается в чувствах,испытываемых человеком к другим людям, местностям, предметам.»Мужественный» супруг позволяет жене решать за него всемелкие вопросы: его не заботит, как он себя чувствует, и фактическион часто не знает, счастлив ли он или несчастен, пока кто-нибудь изчленов семьи не скажет ему об этом. Мать, находящаяся внутри него,так долго управляла стереотипами его чувств по отношению к самомусебе и окружающему миру, что он уже не сознает ни свою ценность какличности, ни другие ценности, этические и эстетические, ни сторонысвоего стиля жизни, касающиеся отношений с людьми.

Вмешательствоматеринского комплекса в действия чувствующей функции может встретитьпротиводействие мужских добродетелей, но не тех, о которых говорилосьвыше. Например, для человека важно оценить в своих поступкахпроявления чувства, а не просто оценить сами поступки. Важнопочувствовать, почему и с какой целью человек совершил поступок, чегоон хочет, кого любит и какие ценности выражает своими поступками.Важно уметь входить в ситуации, где присутствует конфликт интересов,разрешению которого содействует чувствующая функция.

Ещеболее важна дружба. Амбивалентность материнского комплексапобеждается постоянством, лояльностью, верностью. Эти достоинствадружеских отношений всегда занимали философов-моралистов. Аристотельпосвятил дружбе несколько разделов в своей «Этике»;Цицерон, Сенека, Плутарх — каждый из них писал о дружбе, и этутрадицию продолжили многие, например, Габриэль Марсель в своей книге»Творческая верность». Вне зависимости от того, насколькоосвобожден человек от материнского комплекса, если у него нет друзей,а окружают только многочисленные случайные знакомые, вмешательство вдеятельность его чувствующей функции продолжается. Материнскийкомплекс запрещает проявления верности и привязанности, он сводитвопросы доверия к формулам зависимости и предательства. Чтобыоставаться в безопасности и сохранить уверенность, не нанестикому-нибудь обиды и не быть обиженному самому, человек заводит многопостоянно сменяющихся приятелей, а не постоянных друзей.Писатели-классики говорят, что дружба — удел зрелости, онапредставляет собой идеальные взаимоотношения свободных и равноправныхлюдей. И поскольку возникновение дружбы означает освобождение отвласти материнского комплекса, психоанализ очень часто приводит кустановлению дружеских отношений. Анализ, вследствие того что онлечит и оказывает поддержку пациенту, констеллирует материнскиеотношения, которые не столь свободны, как дружеские, поэтомустремление стать друзьями частично отражает потребность чувствующейфункции вывести отношения аналитик — анализанд на новый уровень.Иногда такое стремление срабатывает, иногда — нет. Из предыдущегоматериала можно заключить, что от эмоционального хаоса избавитьсянельзя, его даже нельзя пережить. Мы попадаем в него снова и снова,как только появляются новые чувственные оценки или чувствующаяфункция расширяет область своего воздействия. Возрастные изменения исмена жизненных этапов сопровождаются беспрестанными переходнымипериодами и появлением новых применений чувствующей функции.Вследствие того что материнский комплекс как фундаментальная основабессознательного всегда констеллирует наше эго в его детскоесостояние, возвращение в детство причиняет боль. Мы боимся такихпадений. Если обрести чувства можно только таким путем, человексклонен вообще отказаться от чувств. Это унизительно. Хотя религиимного говорят о смирении, они не объясняют, на что похоже эточувство, и, будучи возведенным в ранг добродетели, оно перестает бытьсмирением и становится новой формой гордыни. Быть слабым ибеспомощным в отношениях со своими чувствами, оставаться лояльным поотношению к своим отрицательным чувствам, вести себя по-детски — ивсе это на глазах другого человека — действительно унизительно итребует смирения. Смирение заключается в признании неадекватностиподчиненной чувствующей функции; ведь чтобы унизить подчиненноечувство, надо подчинить чувство смирению. В этом смысле материнскийкомплекс с его вечными возвратами, подобно судьбе, предлагаетсмирение – amorfati(любовь к судьбе — лат.). Чувство подчиняется судьбе, признавая своипределы и нашу ничтожность. С этими мыслями мы снова возвращаемся кидее о том, что чувство является искусством малых форм.

[6]Джеймс Уистлер (1834, 1903), американский живописец и график. ПортретМатери — одна из наиболее известных работ мастера (1871г.). Находитсяв Музее Импрессионизма в Париже. (Прим.рус. ред.)

[7]См. Китайская классическая «Книга Перемен». СПб.1992. С. 282.

ГЛАВА 6. ЧУВСТВО ИАНИМА

Имея ясноепредставление о том, что анима-комплекс не является чувствующейфункцией мужчины, нам в то же время не следует упускать из виду, чтоон, как и материнский комплекс, находится в особых взаимоотношениях счувствующей функцией и несет ответственность за ее расстройства. Это- загадочная страна как для мужчин, так и для женщин: мужчины частоне могут определить, когда они чувствуют, а когда находятся подвлиянием анимы; женщины, увлеченные анима-чувством мужчины,обнаруживают, что попали в какое-то странное положение. Так как анимапо определению относится к архетипическому прошлому женской стороныличности мужчины, анима-чувство имеет черты, поражающие нас своей»женственностью». В этих чертах в преувеличенном видепроявляется то, что мы обычно считаем женственным. Если материнскийкомплекс — аккорд, выполняемый левой рукой и задающий чувствуосновной ритм и настрой, которые правая рука может варьировать, но откоторых она никогда не может отступить, то анима-комплекс — мотив, непопадающий в тон основной мелодии, слишком острый или слишкоммонотонный, выпадающий из заданного ритма.

Женственность вмужчине обычно персонифицируется в женских образах или символах,имеющих отношение к женщинам, которые действуют с констеллирующим,завораживающим, притягивающим динамизмом и вовлекают мужчину в такиесложные состояния, пережив которые, он может больше узнать и о себе,и об этой архетипической реальности. Эти состояния могут появляться ввиде внутренних настроений и фантазий, или в виде проекций ипрожектов. Так или иначе, они появляются, и под влиянием этихнеотразимых влечений мужчина знакомится с доселе ему не известными,не осознаваемыми аспектами жизни. Традиционно анима-комплекс называютпосредником бессознательного и, следовательно, он, как и чувствующаяфункция, является функцией отношений.

Выполняя функциюпосредника, анима-комплекс также выступает в женской роли,воспринимая и сохраняя новые, относительно бессознательные события,которые затем активизируются. Способность связываться сбессознательным целиком зависит от возможностей приема и сохранениятого, что оно представляет, будь то внутренние настроения и фантазииили внешние проекции и прожекты. Столь же справедливо и обратное:возможность открывать бессознательное и сохранять его увеличиваетспособности личности к связи с ним. Чем в большей степени подавленычувства мужчины или не развита его чувствующая функция, темрешительнее анима-комплекс в качестве компенсации задает свой тончувствам и представляет чувствующую функцию. Кроме того, посколькуанима-комплекс дает мужчине субъективное и интимное чувствособственной личности, он будет проявляться не только в образах ипроекциях, но также и в его чувствах. Это заключение особосправедливо для нашей экстравертной и ориентированной на мужчинкультуры с ее коллективным подавлением чувства.

Р.Б. Онианс рассматривает самые ранние значения термина «anima» (и «animus»)в своей книге TheOriginsofEuropeanThought(«Истоки Европейской мысли») (Cambridge,1954). Он сообщает, что существует большой разброс мнений по поводутермина «анима». «Анимус связан с сознанием, а анимане имеет с ним ничего общего» (р. 169). Кажется, анима являетсяболее родовым понятием, ассоциирующимся со всем, имеющим отношение кприроде пара, воздуха, ветра, испарений, а также с человеческимдыханием; его синонимами являются слова (pneuma,psyche)(дух, душа). Сверх всего прочего, анима связывается с vitalprinciple,или принципом жизни, что часто подчеркивал Юнг. Несмотря на своюулетучивающуюся бестелесность, анима выступает как движущая сила,столь же важная, как и легкие, которыми мы дышим. Частично ееархетипическая образность была описана Эммой Юнг[8]. Другие, хорошоразработанные формы этой Богини жизни представлены женскими образамигреческих мифов: в первую очередь. Коры, а также Персефоны, Ариадны,Афродиты, Артемиды. Можно было бы упомянуть многих богинь, полубогиньили легендарных женщин, но главное, что нас интересует, — это ихконстеллирующее воздействие на чувствующую функцию. Анима вовлекаетчувствующую функцию в водоворот жизни, но сама не является чувством.

Возвращаяськ искажениям чувства, вызываемым анима-комплексом, мы обнаруживаем,что анима-чувство стремится стать слишком чувствительным (sensitive).Девственное, обособляющееся, осторожное, оно боится оказатьсяобиженным или обидеть другого. Из опасения быть обиженным человекробко укрывает все, что связано с чувством, не допускает к немусвежего воздуха. «Эти вещи лучше не обсуждать». Такаяосторожность может продолжаться очень долго. Анима-чувство слишкомискренне, чувство становится весомым, и каждая чувственная окраскакакого-либо события или мысли приобретает особую важность и подаетсяв романтической манере. Ошибочные впечатления держатся в секрете, и врезультате неверных оценок их значимость все возрастает. (Например,человек приезжает в Альпы кататься на лыжах и останавливается вобычном домике, но из-за анима-чувств придает ему мистическуюважность, и домик превращается в Шангри-Ла, стоящий у самых небесныхврат). Когда собственное чувство человека не дает оценок, они легкозамещаются завышенными оценками и энтузиазмом анимы. Все наполняетсязначимостью, религиозной важностью или напыщенной мудростью. Чувствостановится искренним признанием, добродетелью искренней надежды.Соотносясь с образом юной анимы, появляющейся в сновидениях мужчины,искренность приобретает черты школьной подруги.

К этим же феноменампринадлежат слишком учтивые чувства. Преувеличение значения гармониии женская привычка сглаживать неловкости заставляют чувство учтивостиуступить свое место другому, сдавшись прежде, чем возникнетнапряжение. С точки зрения приспособления оно всегда поступаетправильно. Но неправильно всегда поступать правильно, потому что самажизнь не всегда является правильной. Сознательная чувствующая функцияможет справиться с неприятностями, дать им должную оценку, ноанима-чувство старается избежать беспокойства, потому что ононедостаточно дифференцированно, чтобы разобраться со сложностями,связанными с чувствами. (Мы должны помнить: комплексы стремятся ксамосохранению. Подобно заряженному ядру, они притягивают к себеявления и стремятся упорядочить все, что находится в беспорядке.Следовательно, комплексы стремятся к расширению за счетдифференциации. Они имеют тенденцию все смешивать в одну кучу идействовать по принципу «все, или ничего». Анима каккомплекс таким образом работает против дифференцированного чувства.)

Анима-чувство частобывает слишком легкомысленным и чарующим. У него всегда найдетсяшутка или аргумент, останавливающие углубление чувства; чувство оновоспринимает как танцора в сверкающих ботинках, отбивающего чечеткуна краю пропасти. Кроме того, оно отличается непостоянством, но неиз-за фундаментальной амбивалентности, свойственной материнскомукомплексу, а скорее благодаря склонности к флирту в отношениях сценностями. Окружающим раздаются полуулыбки и полуоценки. Мужчинаувиливает, флиртует с главными предметами разногласий, лжет, изтщеславия извращает факты. Его суждения все время меняются, вособенности если это касается оценки чувством поступков, моральныхправил, людей. С непостоянством, с нерешительностью мужчина можетпокончить, только вооружившись логикой, которую анима не позволяетему использовать, апеллируя к его страху совершить ошибку, потерятьпрестиж или «обидеть кого-нибудь».

Анима-чувствопроявляется также в авто-эротизме. Мужчина влюбляется в свою любовь,чувствует только свои чувства, находит потрясающим то, что вообщечто-то чувствует, и в результате начинает поклоняться чувству кактаковому. Авто-эротизм здесь просто является проявлениеманима-чувств, которые мужчина испытывает в отношении самого себя; это- любовь к себе самому, в которой анима, как если бы она былареальной женщиной, непрерывно изливает на него потоки восхищения ичрезмерные восторги его наружностью, достижениями и способностями.Без использования собственного чувства в качестве тормоза мужчинаможет выйти за пределы своих возможностей, за чем последуют неудачи иполный крах. Тот же авто-эротизм, вызванный анимой, может такжепривести к лености, частичному параличу воли. В таком случаепоявляются фантазии об активных действиях (следует избавиться отнеприятной ситуации, наладить взаимоотношения, развестись, жениться,разобраться в чувствах и сделать выбор), за чем последуют скорееприготовления, чем сами действия. Выполнение задуманного, может быть,этим и ограничится. Это будет спектакль, разыгранный для самого себя,с целью завоевать любовь анимы и заслужить ее божественное, лестноевнимание.

Авто-эротизмпринимает временами любопытные формы. Мужчина приглашает женщину ксебе на ужин. Он убирает комнату, зажигает свечи, ставит свою любимуюпластинку с тихой музыкой, создающей нужное настроение. Она приходит,и в ближайшие десять минут между ними разгорается ссора — возможно,по ее вине. Атмосфера царящей в комнате анимы, которую мужчинапринимает за чувство, подавила женщину и заблокировала ее чувства дотакой степени, что она, чтобы избавиться от этого дерьма,вооружившись анимусом, перешла в атаку. Затем они вступают в спор очувстве, о том, что оно собой представляет, кто им обладает и т. д.Несомненно, мужчина старается уладить отношения, но столь женесомненно и то, что настроение, созданное анимой, не имеет ничегообщего с чувствующей функцией, если не считать его личных(автоэротических) чувств.

Чувствоможет также стать слишком эстетическим, и выражаться в любви только кпрекрасному или только к красивым женщинам, или в неспособности войтив ту область чувства, где оно приобретает жестокие или дикие черты.Эстетизм анимы не позволяет ей доходить до крика, а громкое выражениенастоящего чувства вполне уместно. У Стендаля в книге DeI’amour(«О любви») есть глава, в которой он пишет о Красоте,свергнутой с трона Любовью. Он расценивает этот шаг в развитиичувствующей функции как замену анима-комплекса, поклоняющегосяКрасоте, настоящим чувством любви к женщине. Существует точка зрения,что чем важнее для мужчины женская красота, тем менее индивидуальны иличностны их взаимоотношения. С этой точки зрения сверхнежноеотношение к обычной красоте — вероятнее всего, признак любви-анимы, ане выражение чувствующей функции. Отсюда и возникают у красивойженщины трудности, когда она стремится к близким отношениям смужчиной. Она обречена на столкновение с его анима-чувством и можетдойти до готовности пожертвовать красотой, чтобы завоевать еголюбовь. Искажения, присущие эстетике, кроме того, подавляютотрицательные чувства и лишают мужчину способности справляться струдными жизненными ситуациями, в которых приходится иметь дело суродством и заурядной грязью. Эстетическая анима не выноситсквернословия, страданий беззащитных животных, запаха пороха,униженных бедных людей, шума городов и загрязнения окружающей среды.»Она» стремится быть ближе к красотам природы, искусства ирелигии с ее очищающими душу ладаном и песнопениями.

Еще один аспектанима-чувства — это материализм. Пойманные анимой, не имея понятия обоценках, мы сентиментально привязываемся к вещам. Через связь санима-комплексом они представляются нам в магическом свете. Мы хранимшкатулку с памятными вещицами, идентифицируя чувства с материальнымиобъектами, которые превращаем в талисманы. Анима-чувство легкоочаровать богатством и властью, поэтому суждение о людях приобретаютматериалистический аспект, а люди, которые нравятся носителюанима-чувства, всегда имеют тенденцию быть «нужными». Такимобразом, в оценках анимы сказывается предпочтение к персоне человека,а сами оценки исходят из коллективно одобренных критериев.Чувствующая функция проверяет свои оценки в соответствии счувственными оценками, объективно принадлежащими психике, ноанима-чувство путает объективные качества с самими объектами, с тем,что очевидно, конкретно и общепринято. Поэтому и выражение чувствчасто приобретает материалистический характер: нужно «показатьтовар лицом» или «подкрепить слово делом». Мыодариваем, вместо того, чтобы проявить чувство. Нас больше занимаютсобственная персона и наш подарок, нежели другой человек, которыйвидит в подарке предъявление прав на его чувства.

Анима-комплекс имеетсвои исторические ассоциации. Юнг часто говорит о них в терминахстремления этого комплекса опуститься и вернуться на исторические имифологические уровни психического. Этот аспект также можетматериализоваться, при этом оценки эстетического чувства искажаютсяпреклонением перед прошлым, античностью, классическим вкусом. Такойчеловек может выражать свои чувства посредством коллекционированиястаринных изделий из олова или серебра, произведений живописи иархеологических находок.

Анима-комплекс можеттакже искажать чувство, превращая его в слишком персональное. В техобластях жизни, где мужские интересы стремятся оторваться от личных(идеи, планы, факты, явления), где недостаточно внимания уделяетсяперсональному и интимному, анима исподтишка берет власть. В личныхделах мужчины становятся жертвами всякого рода мелких заговоров. Онисплетничают, хитрят, устраивают слежку за своими детьми (особенно задочерьми); ведут себя как старые девы, преследуемые развратнымипризраками, готовы в любой момент прийти в ярость из-за укола,нанесенного их самолюбию. Мужчины не в состоянии стать выше личного,просто проигнорировав его или отдав в распоряжение женщин. Условиемцельности чувствующей функции является ее правильная связь с личным,»только моим». Защищая эту сторону личности какподтверждение своей уникальности, мужчина подвергается рискусаморазоблачения; обычно гораздо удобнее препоручить это кому-тодругому (секретарше, жене, любовнице). К несчастью, этот некто частооказывается комплексом анимы, и «его» уже не может бытьотделенным от «ее». Отныне на все ставится ее монограмма,все несет печать личной идиосинкразии.

Мы можем частичносогласиться с классическим утверждением Юнга о том, что анима-чувствообнаруживает свое присутствие в искажениях сексуальности: в чувствемужчины ее слишком мало или слишком много. Кажется, что у некоторыхчувствующая функция находится в гениталиях, и мужчина чувствуеттолько то, что его привлекает, так что когда исчезает желание, вместес ним уходит и чувство. Более подробный анализ такого состояния,однако, показывает, что между теневой стороной маскулинности(мужественности) и анимой существует союз. (Сексуальность анимыобычно не столь уж «низка» и «инстинктивна» ;она обладает всеми видами сентиментальных, гипер-эстетических,умственных представлений о сексе, его проявлении в мыслях или опереполнении им «сердца», и вовсе не рассматривает секс какпрямую функцию гениталий.)

Сексуализированноечувство представляется в сновидениях теневыми образами ианима-комплексом, проявляющим к ним благосклонность. В таком снеобраз анимы обычно исчезает в сопровождении темного человека илистановится жертвой изнасилования, или вызывает страстные желания, вкоторых комбинируются божественные высоты и сексуальные ласки.Кажется, аниме особенно нравятся парадоксальные и обманывающиесочетания сексуальности и духовности, в которых тень Приапа рядится водеяния святого, а чувство обращает в метафизическую добродетельразрушительное асоциальное поведение. Люди уже не просто любят,ревнуют, создают любовные треугольники, изменяют, то есть, делают то,чем занимались всегда; теперь они ищут оправдания своим действиям в»новой морали», «тантрических опытах», «свободнойлюбви», «индивидуации» и других доктринах,вырабатываемых чувствующей функцией и находящих поддержку у анимы.

В этих доктринахможно легко обнаружить присутствие псевдочувства, так как в нихоказались подавленными отрицательные чувства. Ревность «преодолена»; стремление властвовать, мелочность и узколобость, проявляющиеся вблизких отношениях, прикрыты высшими идеалами. Вдохновляя теньжелания, анима в то же время заводит человека в менее очевидную тень.Люди привыкли говорить об этом как о «взгляде с другой стороны»; анима, манипулируя чувством человека, так успешно ориентирует еговнимание на лучшее и худшее, что иногда, попадая в плохое положение,этот человек все равно видит в нем «только лучшее».Искренность его желаний подменяется фальшью их философскихоправданий. В итоге ревность может превратиться в спасительнуюблагодать, ведь она обладает одной великой добродетелью -психологической честностью. Она выявляет истинные проблемы любовноготреугольника, опускаясь до базовых страстей психики: ненависти,убийств и страха. Тень здесь присутствует открыто, не скрываясь подсахарной глазурью. Афродита всегда приносит беспокойство; у нее злыесестры, Фурии, а прислуживают ей Обычай, Печаль и Тревога.

Мы лишь частичносоглашаемся с классическим положением, что анима придает чувствамсексуальный характер, так как иногда юнгианство пренебрегаетзначением наличия в чувстве сексуальности. Если на архетипическомуровне существует связь чувства с Эросом, она должна эхом отражатьсяна психоидном уровне. Ведь для того чтобы чувство добралось докомплексов и представило их, оно должно иметь телесную компоненту,хотя, быть может, не слишком сильную в смысле аффектов и эмоций. Я несобираюсь путать понятия тела и сексуальности, так как телесноечувство не всегда является сексуальным, а сексуальность может бытьвесьма рассудочной, но заходить слишком далеко в разделении чувства исексуальности не следует. Человека слишком легко привлекаетутверждение, что «хорошее чувство» очищено отсексуальности и желания.

Весьмавозможно, что сексуальность сама имеет чувственный аспект, выходящийза рамки пробуждаемых ею чувств. Чувствующая функция действует кактормоз или как проводник внутри любой инстинктивной силы, создаваядля нее собственные законы. Они могут отличаться от нравственныхзаконов, ограничивающих сексуальность и диктующих, как она «должна» осуществляться и какие чувства человек «должен» испытывать при этом. Чувство может направлять и тщательноразрабатывать сексуальность как в брачных играх животных, так и внаших усложненных манерах ухаживания, в любовных письмах и процедурахразвода. В какой момент двое ложатся в постель или прекращаютсексуальные отношения, определяется столь же чувством, сколь исексуальностью; в таких делах чувство действует как spiritrector(духовный наставник) инстинкта, так же, как инстинкт действуетпосредством чувства.

Япытался рассматривать естественный и врожденный самозапрет нанепреодолимое влечение в двух своих статьях: «Об архетипическоймодели запрета на мастурбацию» и «О психологическойкреативности». В них предлагается другой подход к рассмотрениючувства: оно может возникнуть как рефлективная компонента инстинкта,точно так же, как каждый Бог предъявляет свои ритуальные требования иопределяет чувственные «законы» для соблюдения его культа.Подобные мысли выводят саму тему этих глав далеко за рамкирассмотрения чувства как функции сознания. В данной работе мыпредлагаем метапсихологический подход, делающий ударение на то, чточувство представляет собой архетипическое явление perse(как таковое), родственное сознанию и способное к саморегуляции. Какписал Юнг (CW8, par.411), архетип всегда имеет чувственный аспект или воздействует начувство. Мы можем уточнить это утверждение, предположив, что каждыйархетип предоставляет в распоряжение сознания целый набор различныхчувств. Он также воздействует на чувствующую функцию, то стимулируя,то блокируя ее с помощью благоговейного нуминозного трепета,священного страха, рефлективного аспекта осторожности.

Из такогопредположения вытекают определенные выводы: если чувство может бытькомпонентой инстинкта, представленной в рефлективной ритуализацииинстинкта, то ритуализация сексуальности будет являться способомукрепления чувственного аспекта. Сексуальная анима, столь любящаятеневую сторону личности и требующая еще большего усилениясексуальности чувства, может пройти процесс сексуальной ритуализации,чтобы высвободить чувственную рефлексию и блокировку. Многие наиболееизвращенные формы сексуальности, включая описанные де Садом, можнорассматривать как попытки выявить чувственный уровень сексуальности,превратить ее из формы действия инстинкта в способ выражения души.

Я не сомневаюсь втом, что средства обычного языка помещают чувство на психоидный [9]уровень; то есть, они подчеркивают отношения между чувствующейфункцией и осознанием человеком своего тела. Когда люди показывают,где находится их орган чувства, они кладут руку на грудь или живот,сжимают ладонь в кулак или печально опускают плечи. Чувство можетбыть абстрактным, этическим, эстетическим, дипломатическим,политическим — проявляться во всех сферах жизни. Оно может быть такимже холодным, ясным и точным, как мысль; тем не менее, имеетсяопределенная телесная компонента чувства, так что любая чувственнаяреакция, не согласующаяся с настроением тела, отделяет нас от него. Кнесчастью, значительная часть того, что мы принимаем за чувство,является на самом деле «сделанной», остается не осознаннойнашим телом и шизогенно влияет как на реципиентов, так и на доноровтакого чувства.

Примерно такая жепсихология справедлива для анимуса. Он может манипулировать чувствоми становиться союзником тени женщины в ее стремлении к «властичерез секс». Как часто женщины оказываются жертвами мужчин,которые проявляют к ним благородные, отеческие, нежные, уважительныечувства! Они поддерживают женщину за локоток, переводя ее черезулицу; подносят зажигалку к ее сигарете, шепчут ей на ухо интимныеслова. В таких мужчин легко влюбляются; они умеют заставить женщину»хорошо себя чувствовать». Когда же вступает в действиечувство, подобные внешние проявления вызывают смех. Но слишком частоподчиненной чувствующей функции льстит эта грубая демонстрация»хорошего чувства», с помощью которой анимус и теньсовершают свои манипуляции, часто заканчивающиеся сокрушительнымпредательством или яростной борьбой за обладание деньгами.

Поскольку мы частонастаиваем на том, что анима должна взаимодействовать с Эросом ичувством, мы ошибочно отождествляем анимус с логосом и идеями. Ноанимус, особенно в терапии, где такую большую роль играет чувство, суспехом может проявлять себя как чувство; как и в случаеанима-чувства, это сходство будет только внешним. Все ценности, всесердечные порывы окажутся полуценностями и полупорывами. На многиханалитических сеансах это псевдочувство анимуса появляется, когдапациенты пытаются «выразить свои чувства». Ключевымисловами для выявления анимуса служат «действительно», «моесобственное», «хорошее», «положительное»,»относится» и, конечно же, само «чувство».

Ипоследнее — не потому, что мы подошли к концу, а потому, что где-тонадо остановиться: анима-чувство, не обладая индивидуальностью длявыражения эго, часто оказывается ненаправленным. В таком случаемужчина страдает от Weltschmerz(мировой скорби), туманных космических чувств, увлекается поэзиейнеопределенных образов, любит цветы и звезды, восторгается прописнымиистинами, которые могли быть написаны кем угодно и для кого угодно.Чувство порывает с сиюминутной реальностью и оказывается оторванным иот текущего момента, и от насущных дел. Ненаправленное чувство,сочувствуя угнетенным слоям, осознавая их проблемы и воспринимаявеликие, тревожащие мир идеи, бесцельно блуждает от посылок квыводам. Оно безотносительно (irrelevant)- возможно, потому, что не имеет в себе тела, и поэтому в нем никогонет.

Вот пример егобезотносительности. Мужчина и женщина выходят из дома, чтобыпообедать в городе. Он безупречно корректен и вежлив с ней, но приэтом заигрывает с официанткой, которую никогда не встречал прежде и скоторой не собирается встречаться в дальнейшем. В глубине души онсердится на свою спутницу, но это проявляется только косвенно, в том,как он пытается очаровать официантку. Затем женщина резко выражаетему свое недовольство, вызванное манипуляциями его анимы, котораяпозволяла ему вести себя по-хамски, внешне оставаясь вежливымджентльменом. Этот пример показывает, как анима умеет использоватьневыраженные чувства, искажая их и направляя обходным путем кскандальному финалу.

Все эти искажениячувств, от которых страдает мужчина, и от которых еще большевынуждены страдать его женщины, считаются чувствами и используютсякак чувства, но их никоим образом не следует относить к чувствующейфункции. По определению, чувствующая функция является функциейсознания: в зависимости от типа ориентации личности она в большей илименьшей степени может быть осознана. Однако, теоретически она можетбыть применена в качестве инструмента сознания каждым человеком,независимо от его психологического типа. Ее слабость и медлительностьв проявлениях можно использовать против материнского комплекса, в товремя как ее подмена является результатом деятельностианима-комплекса. Ранние искажения чувствующей функции мы приносим ссобой из детства, и они становятся частью ее проклятья и нашей боли.Но мы не несем за них личной ответственности. Однако более поздниеискажения оказываются гораздо серьезнее, так как обнаруживают не то,чего мы не в состоянии сделать из-за своей беспомощности, а то, чегомы не делаем из трусости. Анима со своими фальсификациями вмешиваетсятогда, когда у сознательной личности недостает мужества, чтобырисковать своими чувствами. Эти фальсификации, кратко описанные выше,имеют общую черту: они эгоистичны, выражают лишь собственные мнения исамодостаточны. И это неудивительно: ведь задача анимы — внушатьчеловеку, что он соединен со своим центром, соотносится лишь с самимсобой; выражаясь классическим юнгианским языком, анима связывает эгос Самостью. В анима-чувстве эта связь осуществляется окольным путем,ведущим не к осознанности, не к сопричастности, а скорее всего кпреувеличенному ощущению собственных достоинств. Чем анимадействительно помогает чувствующей функции, так это тем, что онасоздает трудности, вызывает конфликты, беспорядок и фальсификации,обеспечивая чувствующую функцию полем для проявления своей главнойактивности: различению ценностей и установлению взаимоотношений.

Помощь, которую мнеможет оказать другой человек в освобождении чувства от его искаженийанимой — это вступить в контакт с чувством естественным путем ивытеснить комплекс. Значит, этот человек должен признать и отнестисьс уважением к тому, что для меня наиболее ценно. Ведь анима в мужчиневсегда чувствует себя им самим. Она знает мою тайну. Благодаряанима-комплексу, мужчины столь чувствительны, падки на лесть, легкооказываются добычей психической инфляции, в плену своих амбиций истрастей. Если никто другой не сможет взглянуть на меня взглядом,который мне нужен, чтобы обрести себя или связаться с интересами моейСамости, слишком загадочной для меня, чтобы я смог ее опознать, мнеостается только сдаться на милость чувств анимы и позволить ейобмануть меня, что, как сказал Оскар Уайльд, тоже имеет своипреимущества. («Преимущества эмоций состоят в том, что онивводят нас в заблуждение».)

[8]Здесь Хиллман имеет в виду книгу Эммы Юнг «Анима и анимус».См.Е. Jung. Anima and animus. N. Y. 1957. (Прим. рус. ред.)

[9] Психоид — «душеподобный» или «квазипсихический» (понятие, применимое фактически к любому архетипу, выражающее, посути, неизвестную, но доступную переживанию связь между психическим иматериальным). (Прим.рус. ред.)

ГЛАВА 7. ВОСПИТАНИЕ ЧУВСТВУЮЩЕЙ ФУНКЦИИ

Школьное воспитаниестремится, главным образом, развивать функции мышления и ощущений,хотя тесты умственных способностей, с их ориентацией на быстроту идогадливость, поощряют интуицию. Воспитание чувств, а именно вкуса,умения оценивать, строить взаимоотношения не является ядром школьногообразования. Музыка, искусство, различные виды спорта, общественныеклубы, религия, политика, театральное искусство — все эти занятия невходят в обязательную программу обучения, и их выбирают сами ученики.Где может пройти школу сердце? Возможно, не столь уж абсурдна мысль,что профессия психотерапевта обязана своим существованием всеобщемунеадекватному и недоразвитому состоянию чувствующей функции.

Если бы наша обычнаясистема воспитания обращала больше внимания на чувство, отпала быострая необходимость в развитии чувствующей функции с помощью средствпсихотерапии. Руссо говорил: «Тот из нас, кто лучше всех можетпереносить радости и горести жизни, по моему мнению, лучше всехвоспитан».

Воспитаниерационального ума, вопреки заверениям теоретиков школьногообразования, мало способствует развитию способности достойнопереносить радости и горести жизни. Скорее справедливо обратное:воспитание рационального ума уменьшает нашу способность общаться счувствами, так как чувство и мышление, по-видимому, как правило,развиваются друг за счет друга. Романтики понимали это и потомуговорили: «Чувство может ошибаться, но поправить его можеттолько чувство» (Гердер). Это утверждение отрицаетпревосходство доводов разума над доводами сердца и отражаетромантическое отношение к классическому порядку. Подчиненнуючувствующую функцию невозможно исправить с помощью ведущеймыслительной функции. Начиная воспитывать свои чувства, человек неприслушивается к голосу ведущих функций, так как их неодобрение, дажевыраженное в мягкой форме совета, действует подавляюще. Чувствутребуется воспитание через веру; оно начинает функционировать, толькокогда мы доверяем его действиям и позволяем ошибаться.

Душа работает надсобственными ошибками, используя свою способность к саморегуляции.Она возвращает нас, особенно в сновидениях, в пору отрочества, когдапроблемы чувства становятся более острыми, а учебные заведения, вкоторых мы провели так много томительных дней, оказались полностьюнеспособными разрешать эти проблемы. До наступления отрочестваразвитию чувства уделяется больше внимания; ребенку и многоедозволяется, и за ним и больше наблюдают. Но в пору отрочества, безпосвящения в тайны взрослых, без четких запретов, инструкций,принятых форм поведения, мы оказываемся на свободе, в гуще мирскойсуеты, принося в нее собственные смятенные чувства.

Возвращаясь всновидениях в отрочество, взрослый человек часто сталкивается спробелами в забытых чувствах, когда эмоциональная жизнь тольконачинала открываться перед ним, а чувствующая функция приступала кдифференцированию, и ее оценки искажались незнанием и подавлялисьстрахом. Сновидения снова возвращают человека туда, где все шлонеправильно, в ту же школу, но на этот раз — для воспитания чувств.

Здесь мы находимгомосексуальные и лесбийские связи и фантазии; повторяющиеся встречис некоторыми учителями; высокие идеалы школьной влюбленности; людей,тривиальных и давно забытых, но настойчиво возвращающихся в снахиз-за чувств, воплощением которых они являются. Мы не вырастаем изотрочества — что, по нашему мнению, является целью аналитическогопроцесса, — а, скорее, обнаруживаем, что как бы растем в обратномнаправлении и возвращаемся в ожившее заново отрочество: песни,сценки, лица трогают наши сердца с необычайно живой, хотя исентиментальной силой.

Первый шаг ввоспитании чувства состоит в освобождении его от страха. Чувствасначала должны быть пойманы, удержаны в сознании и признаны именночувствами. Так как чувствами занимается чувствующая функция, ейследует разрешить чувствовать то, что она чувствует на самом деле,принять и признать ее, не допуская вмешательства ведущих функций. Новмешиваются не только они. Сама чувствующая функция оцениваетсодержание психического ограниченными мерками. Наши собственныезастывшие моральные устои, дешевый вкус и нетерпимость работаютпротив нас. Кажется, что чувство развивается, находясь в состоянииподвешенности и неопределенности, чтобы мы могли заново осознавать, ане привычно оценивать то, что чувствуем.

Воспитание чувствначинается с того момента, когда я начинаю доверять своемусобственному, спонтанно возникшему первому чувству: («Мне ненравится его лицо», «Во мне все смешалось», «Яничего не чувствую», «Я просто сержусь, все меняраздражает») — независимо от того, насколько оно допустимо иприемлемо в коллективной системе ценностей. Подавляя простейшиечувственные реакции, я препятствую чувствующей функции дать ихсодержанию дифференцированную оценку. Например, если по нравственнымсоображениям я подавляю определенные чувства («Я женат и недолжен испытывать такие желания», «Это неправильно с моейстороны — ненавидеть его без всяких причин»), ничто в дальнейшемиз них не сможет вырасти; они останутся в зачаточном состоянии изачахнут. Или, например, когда при наступлении депрессии я говорюсебе: «все мы иногда себя так чувствуем», срабатывает ещеодно привычное клише, препятствующее выяснению специфических проблем,которыми вызвана эта депрессия.

Эти маленькиезащитные приемы направлены на поддержание привязанности чувства каффективным корням, потому что все новое, входящее в сознание,обладает потенциалом, заряженным эмоциями в большей степени, чем самаэго-система, иначе это новое нельзя было бы почувствовать и принять.Прежде чем приручить зверя, его нужно поймать. Прежде чем воспитаниесможет начаться, должно существовать то, что нуждается в воспитании.Поэтому требуется ответственное отношение человека к чувствам, что быон ни чувствовал, а не только ответственное отношение к идеалам,указывающим, как человек должен чувствовать. Такое ответственноеотношение подвергает проверке идеалы человека: ведь требуетсямужество и честность, чтобы принять все, что скажет чувство, послетого, как его признают.

Характер человекаопределяется не содержимым его бессознательного (ведь в каждом из насесть статистическая доля террориста, убийцы и извращенца), а тем, какон относится к этому содержимому.

Криминальный вывих,составляющий часть каждого комплекса, приводит чувство в состояниешока. Я могу проигнорировать этот шок и просто не почувствовать этутень своей натуры. Или я могу играть роль социального работника поотношению к своим преступным наклонностям, пытаясь оказать помощь ипонять их, или мое эго может выступить в роли судьи или полицейского.Наряду с «террористом», в нас сидит еще и «полисмен»,энергично борющийся с любыми признаками насилия и не допускающийвзрыва. Когда комплексы констеллируются и намечается серьезнаяконфронтация, человек способен до бесчувствия забивать их таблеткамии вином, или отвлекать их внимание. То, как человек относится к своимантиобщественным и криминальным компонентам бессознательного,показывает его способность использовать свою чувствующую функцию.

Отсюда следует, чточувство требует психологического мужества. Существуют гражданское,физическое и интеллектуальное мужество и мужество души, вступающей вбой с самой собой. Познать содержимое своей души, обнаружить в своихкомплексах разрушительные тенденции, испытать распад личности исобственную неполноценность — для этого необходимо немалое мужество.

Психологическоемужество — это мужество сердца; ведь можно рассматривать это качествокак проявление эроса, стоящего на защите сердца, охраняющего и егощедрость, и его безрассудство. Мужество чувства по отношению ксодержимому души, независимо от того, что оно из себя представляет,реализует оживший миф об Эросе и Психее. Эрос одаряет своей любовью иподдержкой все подавленные компоненты души. Чем больше мы защищаемэрос, тем большую психологическую силу мы приобретаем, демонстрируятем самым, что эрос подвигает нас не только на утоление своихжеланий, но и дает нам мощный жизнеутверждающий импульс. Мужествопроявляется в готовности чувствующей функции принять все, что еенастигает.

Воспитание черезверу и мужество может саботироваться аналитическим разумом. Мыначинаем анализировать то, что чувствуем, слишком рано пытаясьпонять: почему, откуда пришло это чувство, что оно «означает».Затем, вместо того чтобы чувствовать, мы называем то, что чувствуем,проекцией и пытаемся «вернуть ее назад» или передатьдругому для «обсуждения». Мы делаем все что угодно, необладая мужеством, которое позволило бы пережить неполноценностьсвоей чувствующей функции.

Поскольку чувствоимеет свои «плюсы» и «минусы», принятие егоозначает, что мы смиряемся также и с его отрицательными чертами: схитростью, неприязнью, холодностью. Отрицательные чувства и ихвыражение в равной мере присущи чувствующей функции. Как говорилРуссо, «радости и горести жизни»: не одни только радости.Обет, который дают вступающие в брак, точно устанавливает чувственныеоценки и признает существование отрицательных чувств: «обещаембыть вместе в горе и в радости».

Вступление в бракобеспечивает нас сосудом для накопления отрицательных чувств любогосорта, в том числе и касающихся самого брака. Хотя мы можем наивновступать в брак, вдохновленные порывами надежд, желаний и радостей,реальная семейная жизнь приносит плохое настроение, сарказм,угождение, мелочность, скуку и такую массу осложнений, вызванныхотрицательными чувствами, что ее можно считать превосходнымиспытательным полигоном для чувствующей функции. На свете найдетсянемного мест, где имеется возможность развития длительных вынужденныхвзаимоотношений: место службы мы меняем, от соседей уезжаем, а любовьчасто увядает под порывами холодного ветра. Но брак, кажется,идеально создан для выражения всех видов отрицательных чувств идифференциации чувствующей функции. Тот факт, что брак, кажется,остается единственным прибежищем, в котором этим чувствам разрешеносуществовать, где их появление даже ожидается, заставляет задатьвопрос: не вынужден ли в наши дни брак нести большую, чемпричитающуюся ему долю отрицательных чувств (не имеющих другихосвященных мест обитания), и подавленных функций (которые нельзяпоказывать посторонним)? Существует старая шутка о чувстве, котороемужчина старательно накапливает на протяжении целого дня лишь длятого, чтобы, придя домой, выплеснуть в жалости к самому себе начленов своего семейства. Из-за того, что в отношениях супруговрасцветают отрицательные чувства, брак не может быть «успешным» в старомодном смысле, когда его сравнивали с прекрасным растущимдеревом, которое любят и за которым ухаживают. И все же брак можетоказаться успешным, если в нем смогут быть пережиты его отрицательныестороны, а чувствующей функции будут созданы условия для ежедневныхупражнений. Брак дает чувствующей функции шанс для развития, потомучто он, как обезличенный архетипический сосуд, стоит в стороне игордо возвышается надо всем, что происходит между супругами. Этотсосуд может оказаться западней или клеткой, в которой женщина»задыхается», а мужчина рвется «на волю», ножизненный опыт свидетельствует лишь о прочности этой обезличеннойструктуры. Обет супружеской верности и преданности не подразумеваетисключение подавленной части личности с ее предательскими,разрушающими чувствами; скорее, этот обет означает, что она тоже»вступает в брак», что ее впускают в дом, делят с ней ложе,встречают с доверием, а не с подозрением, давая супругам возможностьв браке чувствовать то, что он или она действительно чувствует[10].

Воспитаниечувствующей функции может оказаться для чувствующего типа даже болеетрудным, чем для человека с иной ведущей функцией. В конечном счете,ведущая функция трудно стареет; она представляет спокойную адаптивнуюсистему, которая легко справляется со своими задачами, в то время какновые этапы развития личности обычно сопровождаются разрушениемпривычного, а в таких ситуациях на первый план имеет шанс выдвинутьсяподавленная часть личности. Чувство может распространяться на новыесферы жизни, на новых людей, новые интересы, новые занятия, но, еслипри этом не будет продолжаться дифференциация оценок, они не будутстановиться более тонкими и человечными, сама функция не будетразвиваться, будет только смещаться фокус ее внимания. Следовательно,чувствующим типам следует почаще приостанавливать действие своейведущей функции, чтобы дать ей возможность развиваться. Матьчувствует, что ее сын ошибся, взяв в жены негритянку; жена замечает,какое разрушительное влияние оказывает на мужа его лучший друг; мужвидит, какой бездарной тратой времени является общественнаядеятельность его жены. Каждое из этих суждений может привести кактивным действиям. Но, приняв в расчет позицию сына, мать имеетвозможность открыть для себя новые ценности. Осуждая друга мужа, женаупускает возможность познакомиться с имеющей свои ценности новойобластью жизни, в которую ее приведет «недостойное» чувство мужа к его «недостойному» другу.

Функция можетразвиваться и в направлении, противоречащем ее лучшим оценкам. Этопуть порока: Свифт, Бодлер, Пруст показали, какой потенциал развитиячувства может быть открыт через извращение чувств, которыеобщественное мнение считает «хорошими». В обществе, вкотором доминируют ценности протестантской религии, отдающиеприоритет искренности, простоте и наивности, чувства, извращенныепороком, эстетством, иронией, излишествами, лукавством и другимиподобными свойствами, по общему мнению, являются «плохими».Но мы должны постоянно помнить, что наше мнение о том, чтопредставляет собой воспитанная чувствующая функция, убого исентиментально.

В этом плане чувствоможет нуждаться в воспитании через ценности, противные общепринятым,например, через ложь. Правда не является только абстрактнымпринципом; она также отражает реальность конкретной ситуации, вкоторой играют роль различные ценности. То, что может казатьсяправдой с точки зрения анализа голых фактов, может оказаться ложью сточки зрения защиты более высоких ценностей или быть верным только вданной ситуации. Родители многое скрывают от своих детей и лгут им, ивсе же ожидают, что те всегда будут говорить правду. Можно сказать,что есть правда чувства и правда мысли, и иногда они не совпадают.Кроме того, мы имеем классические конфликты между Милосердием иПравосудием, Любовью и Правдой. Психологическая правда обычнодвойственна, если не множественна — она имеет много сторон и включаетв себя много правд. Гермес, предводитель душ, указывающий путьпсихологического развития, только появившись на свет, начал своюжизнь с кражи и лжи. Иногда человек обнаруживает, что то посвящение впсихическую реальность с ее многослойной правдой проходит черезособую ситуацию, в которой он обязан лгать и в которой егочувствующая функция внезапно сталкивается с конфликтами междувелениями совести и требованиями психологической правды.

Эта проблема можетоказаться для чувствующей функции трудной, если в ней не развиласьизощренность и она не нашла связи между ценностями души иобщественными ценностями. Чувствующий тип обычно воспринимаетустановившиеся ценности цивилизации, включая их в постулаты своейсовести. Он ощущает себя частью закона и поддерживает учения обистине, сформировавшиеся в результате исторического процесса. Другойспособ развития чувствующий функции — формирование самой связи собщественными ценностями. Спокойное и полное принятие их илиабсолютное отрицание выражают реакцию подавленной функции,действующей по принципу «все, или ничего».

Всего несколько летназад значительная часть психотерапевтических методик ставила своейцелью приспособить экстравертное чувство к ценностям внешнейреальности, сейчас же она обратилась к интровертным чувствам истремится приспособить их к внутренним ценностям. Таким образом,произошел резкий поворот от экстравертной к интровертной чувствующейфункции. Прежде мы приводили внутренний мир человека с его симптомамии эмоциональными потребностями к гармонии с работой, семьей, школой иобществом. Теперь мы отвергаем требование приноравливания личности кобщественным требованиям, ради достижения гармонии со своимисубъективными образами, эмоциями и идеями.

Однако можетоказаться, что приспособиться к собственным субъективным требованиямтак же трудно, как и к требованиям общества. Мои эмоциональныереакции и идеи могут принести мне самому не меньше неприятностей, чемдругие люди. Развитие чувствующей функции связано также с обращениемк «внутреннему», или психическому миру черезчувства-фантазии. «Другие», с которыми человеку приходитсяиметь дело, также являются милыми славными людьми со своимикомплексами, и насколько чувствующая функция может удовлетворять ихпотребности? Интровертный чувствующий тип держит свои ценности присебе, развивая реакции и суждения, связывая их с собственнымифантазиями и заставляя время работать на него. Он вступает в контактсначала со своими фантазиями относительно людей, а потом уже с самимилюдьми. Это отнимает много времени, поэтому чувствующие типы частомолчаливы, но в течение длительного молчания они обретают чувствабезопасности и силы.

С другой стороны,не-чувствующие типы (иной психологической ориентации), не придаваязначения тому, что происходит в их психическом мире — сновидениям,симптомам, фантазиям, депрессии, — или стремясь вкладывать в этотмир лишь отрицательные ценности, наносят вред самим себе. Онииспользуют свое интровертное чувство только с целью саботироватьсамих себя. Такие люди стыдятся своих сновидений и считаюттривиальными и пустыми спонтанно возникающие настроения и фантазии.Они сразу отмахиваются от этих настроений, не понимая, чтонастроения, как и эмоции, поддерживают нас. Им свойственно низкооценивать содержимое собственной души. Но ведь именно этичувства-фантазии составляют образ моей натуры, и когда я оцениваю их,они придают мне цену, безопасность и силу. Без этого регулируемогоинтровертного чувства я рискую невзлюбить самого себя илисамоутверждаться с помощью безраздельного себялюбия, именуемогоинфляцией.

Очень часто всновидениях нам являются образы, пробуждающие наши чувства. Этибедные, никому не нужные, больные и деклассированные образы людей,появляющиеся в фантазиях, отражают состояние нашей личности и те еестороны, внимания к которым требует чувствующая функция. В первой жебеседе с образом своей анимы мужчина, который к тому времени уже втечение почти трех лет посещал аналитика, обнаружил, что этот образтребовал от него только того, чтобы он своим чувством признал его,т.е. оценил его, заботился о нем, и учитывал его мнение во всех своихдействиях. Одна пациентка все время боролась с «мужчиной втемных очках», видевшим все в черном цвете. Этот образ изсновидения явился персонификацией ее беспокойств и депрессии. Онасмотрела на него и на свои настроения сквозь его темные очки ивоспринимала все отрицательные состояния только отрицательно. Нооднажды во сне она, вместо того, чтобы ждать от этого образаисполнения ее желаний, спросила, что случилось с его глазами, почемуон ослеп, почему страдает и что она может для него сделать. И тут жев ней стали происходить изменения. Изувеченный анимус, слабая анима,израненный герой, обиженный ребенок — все они требуют не только и нестолько ампфликации [11] с помощью интуиции или осмысления с помощьюмышления, сколько признания с помощью чувства.

Усиленное вниманиеаналитиков к отрицательным и подавленным чувствам основано напредставлении, что пациент приходит к ним со своими пороками,инцестуозными устремлениями, тягой к насилию и тревогами — врезультате мы забываем о существовании высших ценностей. Иногда вблизких отношениях между супругами или отцом и сыном то, что ихнаиболее глубоко трогает и больше всего вдохновляет, остается «закадром». Из круга семейного общения выпадают не только темные,но и светлые стороны. Усовершенствование чувствующей функцииневозможно без проверки ее отношения к изысканности, нежности,экстазу, скорби. Вспышки эмоций, которые действительно трогают меня иубеждают мое чувство, дают мне жизненную силу и на которых держитсявся моя жизнь как человека — разве они не принадлежат к сфереотношений? Разве они не должны выражаться так же, как моя ярость иболезненная депрессия? Разве нежность существует только при опущенныхшторах, ярость — когда человек пьян, а слезы навертываются на глазатолько на кладбище? В анализе часто случается так, что более глубокиеили высокие чувства, такие, как любовь, вера в себя, стремление кспасению, способность искренно любить других, являются основнойдвижущей силой. Мы — такие же жертвы подавления чувства бьющей черезкрай радости, как и агрессии. Мы не можем прийти в слишком большойвосторг, не испытав чувства вины и беспокойства.

В прежние временавеликолепные, положительные чувства радости также составляли частьритуала: во времена празднеств и карнавалов коллективные формыпроявления чувств преподносились как божественные дары. С какимтрудом достается нам высокая похвала, щедрый жест, или погружение всреду, в которой мы чувствуем себя абсолютно счастливыми! Мы непозволяем себе петь не просто из-за строгой пуританской морали илисвоего супер-эго, а потому, что не может петь наша чувствующаяфункция. На буржуазном мирском языке объективной психологииосвобождение своих чувств является знаком духовной незрелости иинфляции (завышенной самооценки). Боги должны соблюдать дистанцию ине входить в наше жилище.

***
Создание атмосферытакже относится к теме данных лекций. Чувствующая функция оцениваетситуацию. Она дает ей оценку, судит и выясняет, какие ценностивовлечены в данную ситуацию и могут привести нас к действиям,согласующимся с этими ценностями. Часто атмосфера разрушается из-заее переоценки и больших надежд, или из-за недооценки ситуации,вызванной прошлыми ассоциациями, которые только отвлекают внимание отнастоящего момента. Затем мы начинаем чувствовать, что всепроисходящее в комнате с этими людьми совсем не «то, что надо»,а «то, что надо» происходит с кем-то другим, в другоевремя и в другом месте. Такие чувственные фантазии наносят вреднастоящему моменту, не давая ему должной оценки. Сознание ценностиреальной ситуации создает атмосферу значительности происходящего безвторичных усилий и атрибутов: украшений, обеда или нарядов. Одновнимательное отношение к собеседнику уже обеспечивает интенсивноеобщение.

Чувство в этомконтексте заключается в осознании того, что происходит «здесь» и «теперь». «То, что надо» происходит там, гдевы находитесь. В самой высокой степени такая атмосфера таинства идушевного подъема достигается во время богослужения. Атмосферасоздается фокусировкой оценки на настоящий момент. Другую крайностьпредставляют собой скучные семейные вечера и приемы, состоящие изклочков «интересных разговоров». Но в таких ситуациях такжесуществует определенная чувственная атмосфера, и очень важнораспознать, что же на самом деле происходит, и правильно на этоотреагировать. Чувствующие типы знают, как следует относиться кпроисходящему. Они способны извлечь из ситуации самое лучшее, простораспределив должным образом свое внимание. Они могут не датьразвиться тому, что считают неуместным, и тем же способомманипулировать беседой, давая оценки и демонстрируя либо свой интереск обсуждаемому, либо его отсутствие.

Реакция на ситуациюзатрагивает не только разум, но и все тело. Она проявляется впринимаемой позе, в ощущениях различных органов: желудок реагирует настрах и возбуждение; кровь отливает от рук и ног, и они холодеют;продолжительное напряжение вызывает изнурение и истощение всегоорганизма. Сами по себе эти реакции являются сенсорными, но именночувство оценивает их и выносит свое суждение.

Воспитаниечувствующей функции включает также соблюдение объективных правилотношений. Например, существуют правила отношений между гостем ихозяином, старшим и младшим, господином и слугой, между друзьями,даже между мужем и женой. Во многих культурах эти формы проявлениячувства разработаны до мельчайших деталей. Они определяютархетипические состояния чувств, применимые и в других ситуациях,даже метафорических и мистических, как, например, чувство невесты кжениху или чувство «гостя» или «слуги».

Оказывается,довольно трудно соблюдать такие объективные правила, особенно еслиони являются иерархическими. Занимать позицию высшего лица, непроявляя надменности и не поощряя раболепия; отдавать приказания, необращая их ни в просьбу об одолжении милости, ни в команду; соблюдатьсыновнее послушание, не уступая требованиям семейного комплекса, — все это находится за пределами наших обычных возможностей и вобществе демократического индивидуализма не является цельювоспитания.

Напервый взгляд может показаться, что эти правила имеют мало общего счувством, особенно с чувством любви. Ведь если следовать заповедямлюбви (или Иисуса, или Афродиты), она, как и смерть, является великимуравнителем и уничтожает все формы объективного порядка. Любовь, каки эмоции, противостоит всем структурам и функциям сознания, дажечувствующей функции. Этот аффект или любовные эмоции могут влиться вчувствующую функцию и трансформировать ее, но не могут ее заменить.Любовь архетипична, она принадлежит Богам и дарована ими смертным ввиде Эроса. Agapeи caritas(христианская любовь и милосердие) тоже ассоциируются с религией, тоесть также являются добродетелями, дарованными человеку свыше. Ночувство не зависит от Богов; оно — не сила, а осознание, неискупление, а инструмент. И как ни странно это звучит дляприверженцев любви, мы можем чувствовать и воспитывать чувство, нелюбя, но не можем любить и воспитывать любовь, не чувствуя. Любовныйаффект означает упрощение, чувство — дифференциацию. Там, где любовьобъединяет путем сплавления в единое целое, чувство соединяет,сохраняя различия. Модели дифференциации закодированы в формахчувств, которые выдерживают натиск любовных эмоций. Коммуны, идеибратства всех людей, утопические общества, основанные на принципелюбви, — все они рушатся из-за ошибочного представления о том, чтолюбовь все побеждает и способна заместить чувства.

Противоречия междуклассическими и романтическими взглядами в меньшей степени выражаютразличие между головой и сердцем, чем различие между чувством илюбовью, между бесчисленными вариациями тонких оттенков чувства ибесчисленными волнами любовных эмоций, размывающими стены между тем иэтим, правильным и ошибочным, безобразным и прекрасным, вами и мной.Влюбляясь, мы можем перевернуть все ценности, и достигнуть вершин,находящихся выше добра и зла. Чувствующая функция как функциясознания обладает различающим аспектом Логоса, цель которого -победить Великую Богиню, которая могла бы покончить с различением иразделением. Следовательно, воспитание чувствующей функции не обязаноидти по дороге любви, как учат нас сентиментальные романы иромантические мечты подавленной чувствующей функции.

Опыт говорит(аналитический перенос может служить тому примером), что любовьспособна содействовать и действительно содействует значительномуразвитию чувствующей функции, и на этом следует остановитьсяподробнее. Любовь влияет на чувствующую функцию не прямо, а косвенно.Прямое влияние, ошибочно принимаемое за подлинное развитие чувства,вызывает внезапное появление множества положительных чувств. Носпособы их выражения, определяющиеся сильными любовными эмоциями,могут оставаться слишком субъективными и искажаться характерными длялюбви преувеличениями. И даже когда такие положительные чувства испособ их выражения вполне адекватны, их можно рассматривать скореекак дар самой любви и архетипическую ритуальную составляющуюповедения любого влюбленного человека, составляющую безличную ибессознательную. Настоящее развитие чувствующей функции, являющеесярезультатом косвенного влияния, наступает позже, когда чувствоначинает длительную работу по оценке и дискриминации происходящего.Оно сортирует чувства и взвешивает все «за» и «против».И только затем наступает время для усовершенствования самойчувствующей функции. Большую психологическую роль в этом процессеиграют любовные письма, любовные стихи и любовные дневники. Любовьпоставляет чувству пищу, которая часами мечтательно переваривается. Арасширение границ терпимости и понимания других людей любовь дает напоздних стадиях своего развития.

Главныйвоспитательный эффект, который любовь оказывает на чувствующуюфункцию, заключается в том, что, пережив этот опыт, мы начинаемдоверять собственным чувствам. Это и есть воспитание чувствующейфункции через веру, воспитание, о котором упоминалось выше. Любя, мырискуем нашим чувством и доверяем его действиям. Любовь не толькооткрывает двери сонму нежных, комических, диких, экзальтированныхчувств, она также предоставляет безопасное место, где эти и другие,более незрелые и более сомнительные чувства могут быть приняты сдоверием. Любя, мы ценим даже слабые, собственнические, тщеславные ицепкие чувства. Независимо от их проявлений, мы верим в них идоверяем им, потому что они являются частью нашей любви. Оказавшись вситуации, в которой эти чувства принимаются, мы сами обретаемспособность их принимать. Доверие, которое оказывает нам другойчеловек, учит нас доверять себе как человеку. С этой верой приходит ичувство искупления: наши чувства, наше сердце становятся «добрыми»,и даже раны, нанесенные чувству в детстве и отрочестве, могут бытьоткрыты, пережиты и вылечены. Влюбляясь, мы снова становимсямолодыми, частично из-за того, что любовь возвращает нас к этимнеясным, но кровоточащим ранам, нанесенным отрицательными чувствами,которым теперь мы можем найти место в структуре отношений и тем самымизбавиться от них.

Любовь порождаеттакое изобилие чувств, что чувствующая функция начинаетконстеллировать (инициировать формы), иначе мы не смогли бы в нихразобраться. При каждой встрече влюбленных чувствующая функцияподвергает любовь испытанию. Ее невозможно заменить никакой другойфункцией: мы не можем найти выход из лабиринта любви, обдумав весьпуть или двигаясь на ощупь. Вследствие того, что влюбленностьстремится устранить все различия в чувствах, от чувствующей функциитребуется помощь в организации любви. Опыт влюбленности, когдачеловек оказывается в плену собственных чувств и зависит от своейчувствующей функции, служит неоспоримым, убедительным доказательствомее существования как независимого, незаменимого психологическогопосредника.

Личные отношениятребуют личного чувства. Здесь следует подчеркнуть значение малыхвеличин. В этом смысле можно поучиться у мистиков. Мы склонны верить,что великие мистики занимаются глобальными космическими проблемами,однако на самом деле обычно они говорят о малых вещах, даже оченьмалых. С помощью чувствующей функции они сводят интеллектуальныепроблемы к насущным, обыденным вопросам естественных потребностейчеловека. Их могут рассмешить самые тривиальные события. Нашииспорченные чувства пренебрегают мелочами, не обращают внимания намалые ошибки, которые мы совершаем, идя по жизненному пути. Затемреальность оборачивается к нам своей горькой стороной: можноиспортить себе жизнь, упустив скромную возможность, подсказаннуючувством, или своевременно не вскрыв маленький раздражающийгнойничок. Пренебречь малым — значит пренебречь своей чувствующейфункцией. Поэтому личные чувства следует выражать в малых формах: ввиде личных любезностей, в обмене личными впечатлениями, личнымизамечаниями о том, что именно нравится нам в другом человеке.Чувствующая функция, признавая достоинства другого человека,укрепляет их, дает ему веру в себя. Личное чувство выражается такжеглазами, голосом, движениями рук. Переход от одной функции к другойчасто достигается сменой интонации. Когда анимус командует, а анимажалуется, чувствующая функция обычно медлит, хотя и можетпритвориться активной. Чувствующая функция может проявить себявзглядом, недаром существует выражение «посмотреть друг другу вглаза». Иногда руки говорят больше, чем слова: имижестикулируют, их агрессивно сжимают в кулаки, ими успокаивающегладят больного.

Использованиеимен когда-то выражало личные чувства, но, как и многое другое,постепенно утратило эту функцию. В «примитивном» обществеобращение по имени обычно строго регламентируется ритуалом. Человекнередко имеет несколько имен, а обращения к членам семьи связаны ссоответствующими формами семейных взаимоотношений. В немецкоязычныхстранах форма обращения строго дифференцирована по степени близостиотношений. К человеку обращаются по титулу и фамилии, а иногда поимени. Кроме того, в немецком языке существуют местоимения «Du» (ты) и «Sie» (Вы) [В современном английском языке существует только одноместоимение: «you» — «вы».], каждое из которых имеет много оттенков. Одна излегенд гласит, что только Бог знает наши подлинные имена, но всовременном обществе мы произносим их при первом знакомстве.Произнесение имени другого человека является архетипическимвыражением чувства. (Оно означает интимность; так например, одинмужчина, в первый раз поцеловавший любимую женщину, увидел во снесвое имя, выгравированное на ее языке.) У Пруста есть отрывок, вкотором рассказывается о том, что, когда его возлюбленная в первыйраз произнесла его имя, он почувствовал себя так, как если быочутился голым у нее во рту.

***
Существующие правилавзаимоотношений узаконены в манерах. Изучение манер означает изучениеформ выражения чувств. Это тезис можно оспорить, заметив, что междутем, что человек чувствует, и его манерами может быть мало общего.Может даже показаться, что манеры мешают выражению чувств, так какпоявление чувства означает прорыв к искренности, отбрасывание всехманер, выход на свободу того, что человек «чувствует на самомделе». Проблемы человеческих контактов между черными и белыми,между революционерами и представителями истеблишмента достигли такойстепени непримиримости, при которой манеры могут вызвать только смех.Пренебрежение манерами в исторические периоды насилия выявляетразличие между чувством и аффектом. (Хотя нельзя утверждать, чточувство не может стать проводником агрессии, жестокости, промываниямозгов или исполнения законов военного времени.)

Манеры, в лучшемслучае, могут оказать сопротивление только аффектам, но не чувству.Чувства, кажущиеся в сравнении с манерами, слишком личными, выявляютих неадекватность, утрату ими связи с целями, для достижения которыхони появились. Но манеры, как уже отточенные временем, так и толькочто рожденные, придают чувству форму, в которой оно может быть понятои воспринято. Они предоставляют каналы для передачи чувств. Дажетакие проявления отрицательных чувств, как оскорбление и раздражение,могут быть выражены в приемлемой манере. Искусно используя их, мыспособны вызвать оцепенение, унизить, обидеть, высмеять, или,покрасовавшись, вызвать зависть. То, что манеры со временемстановятся все суше, что они отражают только персону человека, чтоони становятся слишком изысканными и утрачивают содержательность исвязь с чувствительностью, — все это лишь подтверждает начальныйтезис данной главы: чувствующая функция находится в состояниираспада. Обычным признаком психологического распада являетсярасщепление на полярные части. На одном полюсе мы имеем грубые, нонаполненные содержанием чувства, а на другом — манеры, лишенные всехсвоих функций, кроме функции самозащиты.

Для нового открытияархетипического значения манер как необходимых и жизнеспособныхканалов, а не защитных крепостных рвов, восстановим их ритуальность ипридадим каждодневным небрежным действиям характер церемонии. Тогдамы прочувствуем простейшие аспекты обычного образа жизни и будемзнать, как следует себя вести и чего можно ожидать. Манеры дадут намобразы действий. Без них мы должны тратить время на придание каждомунеобычному событию соответствующей формы или отказываться от всехчувственных усилий, отдав их под опеку демократической общностичувств, которая всегда поможет «понять, что я имею в виду».(«Всеобщий хаос сознанья /сумятица чувств» — разве Эллиотне относил эти строки к распадающимся манерам?) Навязчивая тревога, скоторой мы встречаем ежедневно возникающие проблемы чувств (к выгодерекламодателей и различных советчиков, наживающихся на нашейнерешительности), — вот результат того, что формы выражения нашихчувств ушли в область бессознательного. На место отжившего ритуалаприходят бессознательные навязчивые импульсы.

Манеры архетипическисвязаны с нуминозностью; в их содержание входит и отношение к власти.Наиболее разработанную форму они имеют в местах сосредоточениявласти: в церкви, в армии, в правительственных учреждениях. А такжетам, где происходит соревнование или существует риск: в суде, вспорте, на борту корабля, в операционной хирурга. Обычно манерыассоциируются с ошибочным представлением о церемонии как о чем-тобезжизненном, искусственном. Но «инсценированность» манердемонстрирует нуминозность всей жизни — архетипическую власть,которая, подобно Богам, присутствует в каждой ситуации, драматизируяее. Следовательно, оживляя манеры, мы могли бы вернуться кархетипическому смыслу общественных ситуаций, менее личному и болеенуминозному, когда все, что мы говорим и делаем, благодаря ритуалу,выходит за границы нашей индивидуальности.

Манеры являютсячастью приспособления. Как можно прочесть у Юнга, экстравертноечувство первоначально направлено на достижение согласия,договоренности, компромисса. Внешние ценности легко распознать и кним легко приспособиться. Приспособление использует такие чувственныеприемы, как присоединение, участие, совместная деятельность, помощь иподтверждение внешней общественной реальности. Более того,приспособление позволяет избавиться от скованности, надменности,отстраненности. Растворение в безличном коллективном бессознательномне обязательно происходит в результате сильных личных переживаний,связанных с любовью, искусством, массовыми действами или религией.Оно также может произойти в результате подчинения требованиямколлектива, так как коллектив сам является архетипом и аренойдействия всех архетипических сил, присутствующих в психическом.Приспособление к требованиям коллектива превращает нас в маленькуюстатистическую единицу. Человек на самом деле становится одним измиллионов, и проявление человечности и творчества становитсязависящим ото всех. Как ни угрожающе это выглядит с точки зренияромантического индивидуализма и мифов о героических личностях,жизненный опыт заставляет нашу чувствующую функцию приспосабливаться,не рассуждая, и подчиняться, не вникая в суть.

Сточки зрения современного анализа приспособление означает уместноеповедение, «примерность», о которой говорил Платон,»правильное поведение», согласно «Книге Перемен» (I-Ching).Toобстоятельство, что такая простая истина возведена в высший жизненныйпринцип, показывает, в какие глубины может нас увести проблемачувствующей функции. «Уместность» — слово, которое мылюбим использовать, описывая развитую или ведущую чувствующую функциюи которое характеризует индивидуальный стиль и тактичное поведение.

Стиль и чувствосвоевременности также принадлежат к объективным формам чувства.»Стилизованное» означает то же, что и «манерное»; стилизуются экстравагантные формы разложения экстравертногочувства, когда оно иссякает, стремясь к повторениям, настойчивости иорнаментации. Обычно орнаментация начинается с простых символическихнадписей, вызванных сильными эмоциями, а позднее вырастает в арабескии завитушки в стиле рококо. Подобным образом стилизуется и чувство впоздней фазе развития страсти. Тем не менее, оно остается в сферечувств. (Слишком легко мы отвергаем манерность как нечто хрупкое,дешевое и сентиментальное, забывая о том, что в ней тоже отражаютсячувства и качества человека.)

Но стиль — нечтобольшее, чем стилизация. Стиль — это счастливый союз индивидуальногочувства с внешними ожиданиями, к которым ему удалось приспособиться.Это — сама чувствующая функция, высвечивающая личность, подобно тому,как хрусталь бокала высвечивает цвет вина. Или это сама личность,пропущенная через чувствующую функцию таким образом, что всесоответствующее ее стилю согласуется и с внутренней правдой чувства,и с внешним миром. Стиль невозможно купить в модном магазине, емудаже нельзя обучиться, хотя им страстно хотят овладеть все, ктостремится к воспитанию чувств. Это стиль писателя, которому прилежноподражает юный поэт; стиль лектора, который пытается имитироватьстудент; стиль психоаналитика, который переносит на себя пациент;стиль светской дамы, за которой весь вечер в завистливом молчаниинаблюдает молодая девушка.

Когда Альфред Адлерговорит о стиле жизни пациента как о ключе к определению природы егоневроза, он находится на верном пути, потому что именно стиль жизнипоказывает, насколько личность владеет своими чувствами, какокрашивает ими содержимое своего сознания, какими ценностямиопределяется его жизнь. Как мышление находит свое выражение вметодическом порядке, так и чувство находит выражение в стиле. Какстиль определенного исторического периода выражает модальностичувства эпохи, так и личный стиль раскрывает чувственную жизньчеловека. Если стиль не изменяется в соответствии с переменами,происходящими в жизни человека, и с историческими переменами,влияющими на моду, он становится стилизацией и превращается вкарикатуру. Чем меньше бросается в глаза стиль человека (чем менее онстилизован), тем в большей степени он является отражением еголичности, тем с большим основанием можно рассчитывать на цельностьего чувств, на то, что его манера чувствовать неотделима от негосамого. Стиль такого человека гармонирует с целостностью еголичности. Собственный стиль в живописи или литературе — высшая цельхудожника или писателя, то, что помнят дольше всего. Всем прочимможно дать такой же совет: найти себя — значит найти свой стиль, свойспособ жизни, окрашенный чувством.

Такт или ощущениесвоевременности, как корона, венчает чувство, которое мы назвалиуместным. Экклезиаст эту мысль формулирует просто: всему свое время.Действительно, все приходит в свое время. Быть может, обладатьчувством просто значит обладать тактичностью, делать всесвоевременно. Юмор полностью зависит от такта, а музыка являетсяритмическим искусством. Чувствующая функция воспринимает сигналывремени: например, посещение больного в госпитале должно быть неслишком кратковременным, но и не слишком долгим; нужно почувствоватьмомент, когда надо встать и уйти. Чувство скорее определяется неколичеством, а качеством времени, уделяемым другому человеку. По этойпричине встревоженное чувство (например, чувство вины, порождаемоематеринским комплексом) искажает чувство времени, и время, котороечеловек уделяет другому, содержит лишь крупицы чувства.

Время обладаеткачеством — или само является качеством. Это не что иное, какпоследовательность бесконечно тикающих одинаковых минут, исчезающих ввечности. Развитие ощущения времени достигается чувственнымосознанием момента и его индивидуального отличия от отрезка времени,отсчитываемого часами наших мыслей. Момент может быть долгим иликоротким, в зависимости от того, каким его сформирует чувство.Моменты имеют размеры: бывают длинные моменты, большие моменты, имоменты настолько заполненные событиями, что в них невозможно найтисебе место. Чувство придает времени форму, разбивая его на отрезки,различающиеся эмоциональной окраской. Эти отрезки не лежат нанепрерывной ленте, на которой семь часов следуют за шестью часами, ате, в свою очередь — за пятью. Организация чувством времени, егогруппировка напоминает рост дерева, и корни сегодняшнего дня могутуходить в какой-то день прошлого лета, а не во вчерашний,принадлежащий совсем другому растению. Таким образом мы подбираемстарые отношения на том же месте, где их оставили. Именно поэтому дляразвития чувства столь существенна непрерывность.

По истечениинекоторого времени чувствующая функция может измениться, а можетостаться прежней. Когда мы долго и неумело пользуемся какой-нибудьвещью, то начинаем на нее обижаться. Но иногда во время такогопериода чувствующая функция находит новую связь и дает другую оценкупроизошедшему событию, и тогда мы ее прощаем. Воспитание чувстваневозможно без мужества, позволяющего вынести свои недостатки,неизменные в течение долгого времени. Так чувствующая функцияобучается терпению. Как долго терпеть и когда пора начать действовать- это вопрос чувства времени, и для человека нет лучшего советчика,чем «внутренний голос» его чувствующей функции, которомунужно доверять.

Нашими действиямиможет руководить и то влияние, которое мы оказываем на других людей.Нам не дано видеть себя со стороны, но мы способны, наблюдая за лицомдругого человека, слушая его голос, определить, какое влияние мы нанего оказываем. Чувствующий экстраверт способен заставить другогочеловека хорошо себя чувствовать. Он хвалит, говорит комплименты,оказывает помощь, сглаживает шероховатости, замечает нуждысобеседника и может его ободрить. И можно также следить зарезультатами своих действий: что мы внесли в комнату, войдя в нее?Что прозвучало в нашем голосе, кроме слов? Какой страх мы нагнали наприсутствующих? Вызвали ли у кого-нибудь смех, или людям пришлось всевремя защищаться, чувствуя себя виноватыми? Пролетело ли времянезаметно или медленно тянулось?

Можетбыть, чувство, по существу, — это только время, уделяемоеопределенным вещам, а последним цветком в букете человеческих чувств,как говорят мистики, является терпение или искусство промедления. Запределами быстротечного чувства анахата [12] (апаhata)существует медлительность без депрессии и легкость без собственнойпереоценки. Если у меня для вас нет времени, это означает, что я непридаю вам большого значения. Когда мы выясняем, чему и кому человекуделяет свое время, то многое узнаем о его чувствах. Время, отданноедругому, может определить и обращенное к нему чувство.

Традиционныеформы воспитания чувства — манеры, стиль, чувство времени, личныевзаимоотношения, брак, чувства-фантазии, влюбленность — демонстрируютметоды, которые применялись всегда. Они свидетельствуют о том, чтовоспитание чувства не нуждается в специальных программах. Я ссарказмом отношусь к популярному движению группового воспитаниячувств, и вовсе не потому, что чувствующая функция не нуждается вразвитии, но потому, что отправная точка приверженцев этого метода -наложение обязательств на саму жизнь. Они занимаются техникой. Это -еще одна форма протестантизма, каждый адепт которого «завоевывает» любовь ближнего, испытывая обманчивый энтузиазмсамосовершенствования. В этих группах, прививающих чувствительность,не остается места угнетающему признанию устоявшихся привычек ипределов любви, личности и преобразований. Кроме того, онипреувеличивают значение личного и сиюминутного, в то время какчувствующая функция нуждается в длительном существовании, вовзаимоотношениях с объективными ценностями и с обезличеннойреальностью. Мы заблуждаемся, веря, что эти группы принадлежат Эросу,потому что этот Бог поражает людей своими стрелами, соединяет их впары и, устанавливая между ними близкие отношения, явно ставитинтимное выше общественного. Эрос развивает чувства с помощьюразличных обличий любви: pathos(вожделения), hymeros(желания), anteros(взаимности), philia(человеколюбия), agape(христианской любви) и caritas(милосердия). До сих пор неясно, кто из Богов вызвал к жизни этигруппы, но доподлинно известно, что начинались они как лечебные. Онипоявились благодаря нездоровой ситуации, и чувства, развившиеся втакой обстановке, следует считать хотя бы частично связанными систоками этого вида групповой терапии, точно так же, как чувства,проявляющиеся в аналитической практике, отражают психопатологическиекорни, из которых вырос психоанализ. Новые виды групп возникают из-затого, что традиционные формы общения — застолья, банкеты,проституция, борьба, скорбь, заговоры, танцы — утратили своезначение, и требуется чем-то их заместить. По крайней мере, этигруппы предлагают замену, в которой задействована определеннаяпатология. Нам еще предстоит увидеть, каким будет в них воспитаниечувств.

Чувству присущимногие психопатологические отклонения. Действительно, такие искажениячувствующей функции, как истерические реакции или шизоиднаяамбивалентность, являются главными критериями психопатологии вообще.Психопатия, например, определяемая как отсутствие морального ощущенияили «нравственное безумие», по-видимому, связана сособенностями чувствующей функции. Эти явления описаны в любомучебнике психопатологии и психиатрии.

Но существуют идругие особенности чувствующей функции, привлекающие внимание. К ним,например, относится избегание (уклонение). Некоторые из нас обладаютхарактерной чертой — стремлением скрыть свои чувства. Когда разговорподходит к чему-нибудь слишком личному, мы часто, стиснув зубы,произносим классическую фразу жителей Новой Англии: «Я предпочелбы об этом не говорить». Или же, напротив, для достижениякатарсиса мы проявляем свои чувства в группах, возбуждаясь ихоткрытием и выражением, но избегая их последствий.

Мы можем такжеобратиться к Восточным традициям, превосходно избегающим развитиячувства. Аранжировка цветов в манере японских мастеров илитрансцендентная медитация имеют мало общего с реальными проявлениямичувствующей функции. Мы могли бы больше сделать для ее развития,формируя эту функцию на культурной основе путем изучения творчестваГоторна, Харди, Эмерсона и Джона или Карла Весли (специально дляпротестантов) или проводя время в Кентукки или Канзасе (а также сосвоими родителями). И то и другое принесло бы больше пользы, чемпосещение какого-нибудь ашрама, в котором способы выражения чувств неимеют ничего общего с нашими. Восточный путь обходит сторонойдифференциацию личного чувства, замещая его коллективным спокойствиеми самоконтролем. Чужая культура может служить фоном для контрастныхстилей. Генри Джеймс показывает американский стиль выражения чувств,перенося место действия в Париж. Поэтому, читая французскуюлитературу или смотря итальянские фильмы, мы более тонко чувствуемнаши различия. Принятие иностранной культуры и ее стиля выражениячувств обеспечивает нас коллективной формулой (люди присваивают себебуддийские имена и одеваются в сари), но от воспитания чувствующейфункции при этом мы уклоняемся.

Обычно мы избегаемчувства, перекладывая его на кого-то другого: на партнера по браку,на лучшего друга, секретаря, декоратора интерьеров или на аналитика,»ведущего» нас и объясняющего, как следует возвращатьсядомой и относиться к детям. Иногда мы избегаем чувства, переживая еговнутри себя с преувеличенной интровертностью и никогда не проявляяего внешне на людях, в своих оценках и вкусах, или, наоборот, мыживем со столь интенсивным внешним проявлением чувств, что такимобразом избегаем отчаяния и хаоса нашего личного субъективизма.

Можно напомнить, чточеловек с хорошо развитой чувствующей функцией всегда установит, чтоименно важно в его субъективном и/или объективном мире. Остальные желюди сталкиваются с проблемами при определении того, что для нихважно. Мы или недооцениваем себя, или переоцениваем, а отсутствиепонимания того, что имеет наибольшее значение, отправляет нас впогоню за счастьем. Мы не довольны ни собой, ни нашим положением. Ачувствующие типы, даже когда они обеспокоены идеями, абстракциями,планами и встречами, могут быть довольными, даже глупосамодовольными, потому что их чувства делают ценными и важными ихдуховное содержание, взаимоотношения и обстоятельства. Таким образом,чувствующие типы оказываются в большей безопасности и меньшеподдаются влиянию опасного любопытства, бунтарских порывов и жаждыперемен.

Барьер, существующийв функции между ее экстравертной и интровертной сторонами, можетоказаться ответственным за все те странные явления, которые относят кпроявлениям расщепленного чувства. Подавленная функция уходит вподполье. В результате мы утрачиваем доступ ко многим нашим чувствам;они исчезают вместе с функцией, и я не знаю, что чувствую, и не могувыразить чувство, не загнав себя в особый вид расщепленногосостояния. Вместо того чтобы сказать: «Я желчный, скупой, сухойчеловек» или «Я хочу тебя», или «Мне нравитсясидеть в этой комнате», мы разносим во времени наше чувство иего выражение, говоря: «Я часто так себя чувствовал», или»Когда я был ребенком, то всегда хотел…», или»Когда-нибудь в старости я стану любящим и добрым». Там,где мы находимся, наших чувств нет, а там где находятся наши чувства,нет нас. Мы отделили себя от своих чувств. Когда женщина после десятилет супружества спрашивает мужчину: «Ты меня любишь?», еевопрос содержит не столько сомнение (оно не исчезнет, какой бы она ниполучила ответ), сколько попытку связать мужа с его чувствами.Необходимость ответить заставляет его почувствовать, что он чувствуетв данный момент, и оказаться в том месте, где находятся его чувства.

Расщепленное чувствопроявляется и в других формах. Некоторые люди выражают свои чувстватолько в письмах, находясь далеко от адресата; оказавшись визави, онитеряют дар речи. Другие обретают свои чувства, только посидев водиночестве в темной комнате, а затем написав что-нибудь или поигравна рояле. Кому-то приходится пользоваться иностранным языком, как этоописано в любовной сцене в «Волшебной горе», где Томас Маннотбрасывает свой родной немецкий и заставляет героев говоритьпо-французски. Кто-то обнаруживает, что его любовные фантазиипробуждаются только при виде плакатов, рекламирующих путешествия вдалекие страны, или при воспоминании о любовнице-иностранке, или примыслях о чем-то, связанном с будущим, или с давно прошедшимстолетием, в котором ему хотелось бы жить. Чувство у таких людейвсегда возникает в другом месте и в другое время: «не здесь»,- говорит она, «не сейчас», — говорит он.

Теперь, заканчиваялекции, я полагаю, что критическая проверка мужества касаетсяпсихопатологии чувства, а именно тех его аспектов, которые неподдаются иллюзии воспитания. Части чувства никогда не менялись иникогда не изменятся, а в полный комплект входит алхимическая грязь,то есть обычная грязь, выброшенные отходы неисправимых и неискупаемыхслабостей человеческого чувства. Сатурн тоже правит душой, иустановленные им пределы разрушают иллюзию того, что все поддаетсяразвитию.

Мы дали себя увлечьчем-то вроде подавленной философии чувства, утверждающей, что все вчеловеческой природе может быть улучшено, или связано в одно целое,или осознано. Над анализом навис невидимый знак с надписью «рост» (или «трансформация»). С помощью этой оптимистическойфилософии чувства мы платим дань неискренности чувствующей функции.Смутность идеи вполне устраивает неточность самой подавленнойчувствующей функции (или подавленного мышления чувствующего типа),снабжая нас удобным и гармоничным представлением о том, что все, чтони случается, в конце концов приводит к добру, является частью нашегороста, частью процесса индивидуации.

Номы знаем из опыта собственной жизни и из наблюдений за жизнью других,особенно тех, кто старше нас, что в области чувств имеются ужасные,неисправимые провалы. Это ненависть, с которой «следовало бы» давно покончить, мелочность и подлость, бездействие в критическиемоменты, перенос страстных желаний в старость, незалеченные раны,непризнанные предательства, постоянно творимая жестокость. Эллиот в(«Литтл Гиддинг» из «Четырех квартетов», London,1944) описывает «…плоды, которыми под старость Ты сможешьувенчать свои труды».

«Один из них-…тиски переоценки

Всего, что тысодеял и кем был;

И запоздалый стыд запобужденья —

Ведь все, что тывершил другим во благо,

Как выяснится -сделано во вред».

[Перевод С.Степанова

(Т. С. Эллиот,»Избранная поэзия»,

Санкт-Петербург»Северо-Запад», 1994, стр. 96),]

Хотя болезненныепсихопатологические чувства остаются с нами до конца жизни, у насесть для них подходящее место — это дружба. В древности дружбарассматривалась как одно из прекраснейших достижений человека, какнечто редкое и припасенное на последнюю часть жизни. Дружба не можетсуществовать под невидимым знаком трансформации; друзья предназначеныне для того, чтобы совершенствовать друг друга, они принимают другдруга такими, какие они есть, со всеми их недостатками. Дружбапредлагает чувству условия, в которых могут быть раскрыты и признаныпостыдные подавленные чувства. Переживания прошлого и боль старых ранмогут быть спокойно пережеваны. Даже анализ не предлагаетпатологическим чувствам такого теплого прибежища, как дружба.

Но и дружба остаетсяна уровне личных чувств. А душа человека по-прежнему нуждается вобезличенном удовлетворении. До тех пор, пока наша культура невосстановит гармонию с главными архетипическими силами жизни — сежедневными ритмами и временами года, пометами времени в биографии, сдухом, присущим каждому месту, с предками, потомками, семьей инацией, с историческими событиями и смертью, приняв условия Богов иБогинь, управляющих нашими судьбами, — наша чувствующая функцияостанется подавленной, даже патологической, в одном существенномотношении. Потому что она лишена светским миром, в котором намсуждено жить, ценностей архетипической реальности и связи с нейнашего существования.

[10] сравни А.Гуггенбюль-Крейг. Брак умер — да здравствует брак! СПб. Б.С.К. 1997

[11] Амплификация -уточнение и прояснение отдельных образов в сновидениях и продуктахизобразительного творчества с помощью прямой ассоциации всоответствии с материалом гуманитарных дисциплин (символогией,мифологией, этнологией, фольклором, историей религии и т. д.) -(Прим. рус. ред.)

[12]Анахата (санкр.) — согласно восточным эзотерическим учениям, один изцентров высшего сознания человека. Является «вместилищем» предшествующего опыта всех прожитых человеком воплощений, гдесинтезирован сокровенный объем накоплений, приобретенный личностью вее аспекте индивида, характеризующим все наиболее дорогое и ценное.См.Эзотерический словарь. М. 1993. (Прим. рус. ред.)

1 Местечко в Швейцарии, где получило развитие антропософское движение, возглавляемое Рудольфом Штайнером.

2 Антропософский храм, выстроенный в Дорнахе по проекту Р. Штейнера.